Михаил Владимирский-Буданов - Обзор истории русского права
Таковы формы совокупности законодательных действий царя и думы. Но есть и (исключительные) факты раздельности (указанные выше).
В тексте нами высказаны некоторые соображения для объяснения этой раздельности; между тем проф. Сергеевич говорит, что нами представлено «объяснение самостоятельной законодательной деятельности бояр». Нижеследующие замечания (надеемся) не дадут места таким недоразумениям. Если мы говорим, что законодательная деятельность принадлежит царю и думе в совокупности, что при этой совокупности думе принадлежит вспомогательная роль, то о самостоятельной деятельности думы (кроме междуцарствия и малолетства царя), конечно, мы не говорили и не могли говорить.
Факты существования отдельных боярских приговоров (рядом с царскими указами) не подлежат сомнению (см. выше); боярские приговоры, как отдельные акты, приняты в числе источников Уложением ц. Ал. Мих. Неужели же можно представить себе, что дума, без ведома царя, занялась когда-либо составлением закона и затем, составив его и не уведомляя царя, публиковала и приводила в исполнение? Такой порядок немыслим не только в Московском, но и ни в каком государстве. Отдельные боярские приговоры предполагают или скрытую, или предполагаемую санкцию царя. Выше был приведен факт заседания думы у патриарха Филарета, который, в качестве «великого государя», делил с царем и законодательную функцию. Патриарх, несомненно, присутствовал при составлении закона; между тем в тексте закона говорится, что «бояре приговорили». Какую же роль играл патриарх, и зачем именно к нему собирались в этот день бояре для заседания? Очевидно, он (за царя) дал санкцию закону, согласился с мнением бояр. Между тем эта санкция в изложении закона не выражена, просто потому, что всем в государстве известно, что боярский приговор без воли царя (или заменяющего его лица) не был бы объявлен для исполнения. – Гораздо чаще были случаи приговоров с предполагаемой санкцией царя. Масса законодательных запросов (особенно по специальным частям уголовного и гражданского права) идет в думу ежедневно. Дума, не по поручению ad hoc, а по своей должности рассматривает их. Неприсутствовавший царь дает словесное согласие на ее решения – и вот является боярский приговор без санкции царя, которая, однако, мыслится, как необходимый ингредиент закона. Затем боярские приговоры (без санкции царя) являются вследствие общей предварительной санкции, а именно: а) в отсутствие царя, каково было продолжительное удаление Иоанна IV в Александровскую слободу; б) во время продолжительных болезней царя (как при Федоре Ивановиче и Федоре Алексеевиче); в) сюда же относится малолетство царя и великого князя (например, Димитрия Донского, Василия Васильевича Темного и Иоанна IV – по смерти Елены), когда особое регентство не было учреждаемо. Из первых двух случаев акты законодательной деятельности не дошли до нас, но из эпохи малолетства Иоанна имеем немало актов. Такие акты исходили с титулом малолетнего великого князя, но в сущности были только боярскими приговорами. Дума «решала дела внешние именем Иоанна, а дела внутренние – именем великого князя и его матери», – говорит Карамзин о малолетстве Иоанна IV (Т. IX, 3). Во время малолетства Грозного даны думой столь важные акты, как договор с Ганзою, учреждение выборного (губного) суда во Пскове и несколько др. Во всех этих случаях дума пользуется полномочием не только обсуждать закон, но и утверждать и публиковать его (без последующей санкции).
Мы относим сюда и акты междуцарствия. Проф. Сергеевич выражается: «Междуцарствие к делу не относится. От боярской думы в междуцарствие нельзя делать никаких заключений к царской думе. Это два совершенно разных учреждения» (с. 466–467). Мы полагаем, что дума в междуцарствие не только «к делу относится», но относится к нему в высшей степени. Это не два разных учреждения, а одно и то же. Кто «учреждал» особую думу во время междуцарствия? По самому понятию о междуцарствии «учреждать» было некому; боярская дума (которую почему-то предпочитают титуловать «царская», хотя она существует не с 1547 г.) ео ipso вступает в роль правителя, или, лучше сказать, продолжает эту роль, усвояя те стороны ее, которые при царях ей принадлежали лишь в особых случаях, именно окончательно утверждать законы и давать высшие распоряжения. Лишь один раз (в 1612 г.) приняли на себя эту роль вожди ополчения, но потому, что бояре все разбежались из Москвы. Дума при наступлении междуцарствия остается в том же самом составе, в каком была в данную минуту (при царе) и не получает ни от кого никаких новых полномочий. Спрашивается: почему это? Ответ на это и указывает, как данное положение относится к правам думы при царе. Единственно возможный ответ тот, что думе и при царе принадлежала та же власть (только в совокупности с царской).
Таковы все возможные случаи возникновения боярских приговоров без санкции царской.
С другой стороны, существует множество царских указов без боярских приговоров, что объясняется: а) тем, что царь в деле законодательства обладает властью, которая не нуждается в чужой санкции, а нуждается лишь в обсуждении дела. Если же дело, по несложности, местному или временному значению, не требует предварительного обсуждения, то царь отнюдь не стеснен законом судебника и дает указ без бояр. Многие из таких указов имеют, впрочем, характер распоряжений, а не законов (см. Ук. кн. зем. пр. II, III, VI, VIII, XI, XXI, XXVII, XXX, XXXV и др.).
б) Тем, что и здесь нередко имеет место обстоятельство, указанное относительно боярских приговоров – именно участие бояр и предварительное обсуждение закона в думе скрываются в общепринятой формуле царского указа: например, в указе 1558 г. 11 января читаем: «Послан прежде сего царев и великого князя указ в старых долгех». Отсюда следовало бы заключить, что царь дал указ одною своей властью без бояр; но, к счастью, самый указ есть налицо; это узаконение 1557 г. об отсрочке уплаты долгов, а в нем читаем: «Царь и великого князя Иван Васильевич всея Руси приговорил с бояры». Еще пример: в 1627 г. декабря в 3 день дан весьма важный закон о жалованных вотчинах с пометами под каждой статьей: «указали государь и св. патриарх». Итак, дело, по-видимому, обошлось без обсуждения в думе. А между тем в начале указа читаем: «Царь и великий князь Михаил Федорович и отец его государев… советовав о том в крестной палате, указали…»; с кем же они советовали? Между собой? Но тогда зачем подробности: «в крестной палате» (в которой собирались бояре во время правления Филарета Никитича)?
Указав случаи раздельной деятельности царя и думы, мы вправе заключить, что эта раздельность мнимая, основанная всегда на предполагаемом согласии воли царя и мнений думы. Таким образом совокупность действий царя и думы в деле творчества закона остается явлением нормальным, и постановление 98– й ст. Судебника есть закон, постоянно исполнявшийся.
Так по закону и в идее. Но люди всегда люди: между ними возможны противоречия, несогласие. Проф. Сергеевич говорит: «Нельзя придумать никакой формы совместности, при которой не пришлось бы, в случае разногласия, кому-нибудь уступить».
Позволим себе напомнить уважаемому ученому его схему отношений веча к князю, т. е. то идеальное «одиначество», которое ежедневно нарушалось. Действительно, при противоречии надо кому-нибудь уступить, и мы отнюдь не будем отрицать, что боярам может быть не раз приходилось уступать ввиду ясно выраженной воли царя; не беремся тоже утверждать, чтобы и царям (особенно таким, как Федор Иванович, Федор Алексеевич, Михаил Федорович в начале царствования, да даже и таким, как Борис и Шуйский – боярские ставленники) не приходилось никогда сознательно уступать боярам. Припомним, что и при Иоанне III случались резкие «встречи», которых умный государь не боялся и уважал.
Но уступчивость не есть всегдашний исход человеческих столкновений: бывают люди неуступчивые как цари, так и бояре; были и такие люди, как великий князь Василий Иванович и царь Грозный. При таких отношениях, действительно нельзя «придумать формы» соглашения. Государствоведам и историкам известно, что такие случаи столкновения совокупно действующих элементов власти решаются только борьбой. Мною выше была представлена история борьбы князя с думою в Земле Галицкой. Но и в царелюбивой Москве не все было тихо да гладко: целый век тянулась борьба государевой власти с боярской, причем великий князь прогонял бояр, говоря: «Иди, смерд, прочь, ненадобен ты мне», – и обходился иногда без думы; в свою очередь бояре брали с царей «записи», чтобы им ничего не решать без думы с боярами. Первое осуждалось современниками, как нарушение права (обычного), второе удивляло и беспокоило народ, – хотя здесь нового было только узаконение (на письме) известного обычая. Историк права обязан выводить заключения о нормальном порядке не из этих эпох политических бурь.
В обыденном течении законодательства столкновения царя и думы отражались редко, однако отражались; такова эпоха царствования Василия Ивановича Шуйского, которая дает нам очень поучительные примеры в этом отношении. В 1607 г. марта 7 царь Василий Иванович «указал о добровольных холопех», т. е. постановил, что свободные слуги не отдаются в кабалу своим господам против воли их, сколько бы времени ни служили. В 1609 г. сентября 12 холопий приказ об этой же статье, «которая в 115 году в Судебник приписана, в Верху бояр докладывали, и бояре все тот прежний приговор 115 г. указали отставить, а приговорили» руководствоваться законом Федора Ивановича. Итак, царь дал указ без бояр; через два года дума без царя отменила этот закон. В 1608 г. февраля 25 судьи холопьего приказа «докладывали бояр о разных статьях, и бояре, слушав статей, приговорили» (под каждой статьей значится, как «бояре приговорили»); но в тот же день те же самые судьи почему-то об одной статье докладывали «государя царя», и «государь сего докладу слушав и приказал»; бояре обошлись без царя, царь – без бояр. Но царский указ опять не уцелел: в 1609 г. мая 21 «государь приказал… сей приговор оставити». При отмене своего указа царь снова возвратился к вопросу о добровольных холопах, который, очевидно, его очень занимал. Сделав распоряжение отдавать таких застарелых слуг их господам, он оговорился, что распоряжается временно, до решения дела боярами «О том рекся государь говорить с бояры». Очевидно, мы присутствуем при столкновении двух факторов законодательства, и победа остается далеко не на стороне царя. Настойчивость обеих сторон ведет к замешательству в законах и противоречию их.
