Анатолий Глинкин - Дипломатия Симона Боливара
Делегаты Федеральной республики Центральной Америки прибыли в Панаму в марте 1826 года. Педро Молина входил в состав первого независимого правительства Центральной Америки, а затем стал дипломатическим представителем своей страны в Боготе. Второй депутат — каноник церковного суда в Гватемале Антонио Лappaсабаль — в течение ряда лет участвовал в работе испанских кортесов, отстаивая там интересы Центральной Америки.
Последними в июне 1826 года прибыли на конгресс мексиканские делегаты: генерал Хосе Мариано Мичелена, активный участник войны за независимость и член первого республиканского правительства, образованного в Мексике после крушения империи Итурбиде, и Хосе Домингес, главный судья города Гуанахуато, занимавший пост министра юстиции при Итурбиде. Одновременно с ним приехали английский наблюдатель Эдвард Доукинс и голландский наблюдатель полковник Ван Веер. После этого и состоялось официальное открытие Панамского конгресса.
При знакомстве с участниками Панамского конгресса нельзя не обратить внимания на два обстоятельства. Во-первых, высокий уровень представительства. Колумбия, Мексика, Перу и Центральная Америка направили делегатами в Панаму крупных государственных и общественных деятелей, прославленных генералов, обладавших богатым политическим и дипломатическим опытом. Такой подход свидетельствовал о важном значении, придававшемся Панамскому конгрессу правительствами этих стран. Облеченные доверием и широкими полномочиями, делегаты были правомочны принимать ответственные решения. Во-вторых, все участники конгресса были поборниками испано-американского единства, разделяли идеи Боливара о целях и формах внешнеполитического сотрудничества молодых независимых государств региона. Некоторые из них, например Гуаль, непосредственно участвовали в подготовке Панамского конгресса. Общая идейно-концептуальная платформа делегатов облегчала решение конкретных вопросов и нахождение развязок спорных проблем, неизбежно возникающих в ходе работы международного форума.
Что касается других стран региона, которые в принципе согласились с созывом конгресса, приняли адресованное им приглашение, но не направили своих представителей в Панаму, то их позиция определялась различными причинами и стечением неблагоприятных обстоятельств. К моменту созыва Панамского конгресса Чили охватила волна яростных междоусобиц. В этой стране, пожалуй, раньше, чем в других районах континента, проявились социальные противоречия среди участников борьбы за независимость и развернулась ожесточенная борьба за власть между различными группировками господствующих классов. Конституция, выработанная Национальным учредительным конгрессом в 1823 году, была объявлена «полностью недействительной». Страну сотрясали восстания, заговоры и мятежи. Созывались и распускались учредительные конгрессы, одно правительство сменяло другое, не будучи в состоянии справиться с хозяйственной разрухой и пополнить пустую казну. При этом барометр политической жизни медленно, но неуклонно смещался вправо. Происходило формирование блока земельной олигархии и крупной торговой буржуазии, стремившихся взять власть в свои руки, покончить с политикой антифеодальных реформ, проводившихся О'Хиггинсом, и перевести Чили на путь постепенной капиталистической эволюции.
В 1823–1826 годах пост верховного правителя Чили занимал активный участник войны за независимость генерал Рамон Фрейре, сыгравший решающую роль в изгнании О'Хиггинса. Как и его предшественник, Фрейре являлся сторонником создания союза испано-американских республик, предложенного Боливаром. Он считал такой союз надежным средством «обеспечить навсегда свободу Америки и укрепить ее политические институты».[352] Между Боливаром и Фрейре поддерживалась регулярная переписка по вопросам перуано-чилийского сотрудничества в целях скорейшего завершения войны за независимость.
В 1823 году Боливар направил в Чили две дипломатические миссии. В сентябре 1823 года он назначил полковника Хуана Саласара полномочным посланником при правительстве Фрейре. Ему поручалось добиваться получения займа в 2 млн. песо и направления чилийским правительством воинского контингента для участия совместно с перуано-колумбийской армией в разгроме последнего оплота испанцев. Он должен был также закупить в Чили 5 тыс. ружей, 500 сабель и 500 лошадей для кавалерии. В инструкциях Саласару предписывалось убедить чилийское правительство в необходимости «новым государствам континента объединиться в рамках подлинно американской лиги, чтобы заставить Испанию… отказаться от продолжения жестокой и бесцельной войны».[353] Поскольку Саласар при выполнении этих задач встретился с определенными трудностями, Боливар в ноябре 1823 года направил в Сантьяго своего адъютанта О'Лири, который оставался в Чили до февраля 1825 года. Материальная помощь, полученная миссией Саласара — О'Лири, помогла Боливару перевооружить освободительную армию и лучше подготовить ее к решающим битвам с испанцами при Хунине и Аякучо.
Успешное развитие перуано-чилийского сотрудничества позволяло надеяться на участие Чили в Панамском конгрессе. Генерал Фрейре считал, что Чили должна выполнить взятые на себя обязательства. В июне 1825 года он от имени правительства официально принял приглашение Боливара направить чилийских представителей в Панаму. В этом его позднее поддержали члены конгресса. Однако срок полномочий верховного правителя Чили подходил к концу, политическая обстановка в стране продолжала оставаться неустойчивой, нарастали финансовые трудности, возник территориальный спор с Перу. Больших усилий от Фрейре потребовало проведение в начале 1826 года военной операции по освобождению от испанских войск чилийского острова Чилоэ, последнего опорного пункта колонизаторов на юге континента. Поглощенный этими заботами, верховный правитель Чили не взял на себя смелости без санкции законодателей одобрить решение о назначении делегатов на Панамский конгресс. Созвать же очередной Национальный учредительный конгресс в Сантьяго удалось только в июле 1826 года, когда время было упущено.
Позиция Бразилии и Аргентины во многом определялась острым конфликтом между ними из-за территории
Восточный берег (Уругвай), входившей в колониальную эпоху в вице-королевство Ла-Плата. После того как королевский двор и правительство Португалии, спасаясь от вторгшихся войск Наполеона, переехали в Рио-де-Жанейро, Бразилия получила статус королевства, не изменивший ее колониальной зависимости. Воспользовавшись восстанием уругвайских патриотов и слабостью Испании, правительство короля Жоао VI в 1817 году не без поддержки Англии оккупировало территорию Восточного берега и присоединило ее к Бразилии под названием Сисплатинской провинции. Английские купцы получили возможность свободно торговать через Монтевидео с другими странами континента. Буэнос-Айрес отказался признать аннексию. Уругвайские патриоты не сложили оружия. В районе Южного конуса завязался конфликтный узел.
Португальско-бразильская экспансия в отношении испано-американских территорий расценивалась Боливаром как серьезная угроза. В 20-х годах Освободитель не исключал возможности использования «Священным союзом» при содействии португальского короля бразильской империи в качестве ударной силы для восстановления власти испанского монарха над своими бывшими колониями в Америке. В письме к Сантандеру он высказал мнение, что «этот император Бразилии и «Священный союз» заодно»… В случае если «Священный союз» осуществит вооруженное вмешательство в дела Южной Америки, «Перу и Буэнос-Айресу следует немедленно, — считал Боливар, — оккупировать Бразилию, Чили (остров Чилоэ). Колумбия, Гватемала и Мексика могут сами позаботиться о своей обороне, и вся Америка должна объединиться в союз, чтобы совместными силами отразить атаки и угрозы». При необходимости Освободитель готов был двинуться во главе армии патриотов на Ла-Плату, чтобы действовать вместе с аргентинцами.
Высказывания Боливара вряд ли следует рассматривать как изложение заранее подготовленного стратегического плана военных операций. Это была спонтанная реакция на вторжение бразильских войск в один из пограничных районов Верхнего Перу. К широкомасштабным военным действиям, считал Боливар, можно было бы прибегнуть только в крайнем случае и в целях самообороны. Что же касается территориальных споров, «то не следует предпринимать каких-либо враждебных акций против Бразилии без серьезных оснований»,[354] — писал Боливар в мае 1825 года. От имени Колумбии и Перу
Освободитель предложил посреднические услуги для урегулирования аргентино-бразильского конфликта. С целью установления нормальных отношений с Бразилией Богота направила в Рио-де-Жанейро Леонардо Паласиоса.