Джон Дикки - Cosa Nostra история сицилийской мафии
Fratuzzi имели массу причин убить Бернардино Верро. Вопрос заключался в том, почему они не сделали этого раньше. Полиция предположила, что опасавшаяся Верро мафия воспользовалась делом о мошенничестве, чтобы выяснить, что именно он знает о преступной организации. Возможно, мафия рассчитывала, что на фоне продолжавшейся войны на убийство «какого-то крестьянина» внимания не обратят. Годами Fratuzzi безуспешно пытались сотрудничать с Верро, подкупить его, нанести ему политическое поражение, опорочить и запугать. Очевидно, к 1915 году у них остался единственный способ воздействия.
Но даже в зените могущества мафия не может взять и просто убить любого, кого сочтет нужным, не подготовившись к возможным последствиям. Для того чтобы осуществить убийство, необходимо предусмотреть возможные риски, а убийство столь популярного на Сицилии человека, как Верро, у которого было множество страстных приверженцев в Корлеоне и за его пределами, представляло собой весьма рискованное предприятие. Трагедия состояла в том, что в данном случае мафия, похоже, все предусмотрела и рассчитала.
Верро оказался далеко не последним мучеником крестьянского движения. Обе мировые войны сопровождались сериями совершенных мафией политических убийств. Мафия не могла не воспользоваться тактикой, выработанной в ходе борьбы с Fasci из Корлеоне. Там, где «общество чести» не сумело внедриться в крестьянские организации или создать более сговорчивые альтернативные движения, оно прибегало к террору. Среди политических жертв мафии, смерти которых по времени совпадают с гибелью Верро, были пять храбрых и честных священников, имена которых заслуживают упоминания: дон Филиппо ди Форти, убитый в Сан-Катальдо в 1910 году; дон Джорджо Дженнаро, убитый в Чиакулли в 1916 году; дон Константино Стелла, убитый в Ресуттано в 1919 году; дон Гаэтано Миллунци, убитый в Монреале в 1920 году; дон Стефано Карониа, убитый в Гибеллине в том же году. Нельзя сказать, чтобы новый, социально-активный католицизм совсем закрывал глаза на существование мафии; в результате он поплатился своей кровью.
В 1917 году крестьяне Корлеоне установили бюст Бернардино Верро на площади Пьяцца Наске, где крестьяне каждое утро собирались в надежде быть нанятыми каким-нибудь gabelloto. Воплощенный в бронзе Верро смотрел на улицу Трибуна, туда, где когда-то притаился его убийца. В 1925 году этот бюст был похищен, его так и не удалось найти. В 1992 году молодой и отважный мэр Палермо, сторонник левых взглядов, установил новый бюст Верро. Эта акция была частью кампании, призванной напомнить горожанам о преступлениях мафии. Памятник простоял два года, несколько раз над ним надругались, а в июле 1994 года он был разрушен окончательно. Мафия недвусмысленно дала понять, что преследует свои жертвы даже после смерти.
Человек с каменным сердцем
В январе 1925 года премьер-министр Бенито Муссолини, выступая в парламенте, взял на себя личную ответственность за насилие, совершаемое его молодчиками, и приступил к подавлению всякой оппозиции. Фашистская партия Муссолини перестала быть правительством, она стала режимом. Спустя год новая диктатура, похваляясь своей беспредельной властью, объявила войну организованной преступности на Сицилии.
Осада Ганджи, вписавшая яркую страницу в эту войну, началась ночью 1 января 1926 года, когда в горах Мадони шел сильный снегопад. В предшествующие дни мобильные отряды полиции и карабинеров, в каждый из которых входило по пятьдесят человек, постепенно сужали оцепление, арестовывая всех подозреваемых в сотрудничестве с бандитами. Оцепление и холод заставили бандитов отступить к Ганджи, в котором, насколько было известно, находился их штаб. Полицейские заняли вершины холмов и другие близлежащие стратегические пункты. Телефонные и телеграфные провода были перерезаны. Грузовики и бронемашины перекрыли все расположенные ниже подъездные дороги. Затем крупные силы полиции, вместе с небольшими группами чернорубашечников, стали подниматься по крутой и узкой дороге, что вела в Ганджи, который благодаря своей полной изоляции казался совершенно неприступным.
Поскольку Ганджи был расположен в горах Мадони, он занимал господствующее положение в центральной части Сицилии. В погожий день отсюда, из центра острова, можно было различить даже неясные очертания вулкана Этна на востоке. В этой местности бандитских главарей называли «префектами» и «начальниками полиции». Они обладали такой властью, что сумели даже убедить мэра отказаться от государственных ассигнований на уличное освещение, мотивируя это тем, что в темноте на крутых улочках города якобы безопаснее.
Теперь этот лабиринт был ярко освещен и кишел людьми в форме, которые десятками арестовывали горожан, врывались в дома и совершали обыски. Многие из разыскиваемых укрылись в тайниках, построенных одним местным строителем, специалистом по установке фальшивых стен и потолков. Лишь несколько жителей Ганджи рискнули в снегопад улизнуть из города, чтобы передать записки и провизию тем, кто скрывался от властей. Остальные сидели по домам, закрыв двери и окна.
Первый решивший сдаться бандит вышел из своего убежища утром 2 января. «Королю Мадони» Гаэтано Феррарелло было шестьдесят три года. Этот человек скрывался от правосудия с тех пор, как убил свою жену и ее любовника. Тогда он был вдвое моложе. За долгие годы ему удалось создать широкую сеть перепродажи ворованного скота и торговли недвижимостью, он получал доходы от вымогательства и пользовался покровительством политиков, необходимым для того, чтобы власти оставили его в покое. Он дал знать, что сдастся не какому-нибудь полицейскому, а только мэру. В городской ратуше офицер, командовавший силами осаждавших, сидел и ждал, когда появится Феррарелло. Наконец тот пришел – высокий, с почти военной выправкой и доходившей до пояса бородой патриарха. Швырнув свою красиво отделанную трость на стол, бандит произнес напыщенно: «Мое сердце трепещет. Впервые в жизни я отдаюсь в руки закона. Я сдаюсь, чтобы вернуть мир и спокойствие этим людям, которых вы вынуждаете страдать». Спустя несколько дней, уже в тюрьме, Феррарелло покончил жизнь самоубийством, бросившись в лестничный колодец. Судя по всему, никто ему не помогал.
Операция между тем продолжалась. В город никого не впускали и не выпускали, пока полиция делала свое дело, стремясь, вдобавок, всячески унизить затаившихся бандитов. Их скот был конфискован, самых лучших животных забили на городской площади, часть выставили на продажу по символическим ценам. Были взяты заложники, в том числе женщины и дети. Полицейские спали на кроватях бандитов; ходили упорные слухи, что они насилуют горожанок. Потом городскому глашатаю приказали ходить по опустевшим улицам, ударяя в тяжелый барабан, висевший у него на бедре, и объявлять:
– Жители Ганджи! Его превосходительство префект Палермо Чезаре Мори направил мэру следующую телеграмму и распорядился огласить его воззвание:
«Приказываю всем укрывающимся от правосудия на этой территории сдаться властям в течение двенадцати часов с момента прочтения этого ультиматума. По истечении этого времени будут приняты самые суровые меры к их семьям, их собственности и любому, кто так или иначе оказывает им помощь».
Чезаре Мори был тем человеком, которого Муссолини назначил полководцем в войне против организованной преступности. Ультиматум префекта представлял собой действо, превращавшее операцию по осаде Ганджи в личное противоборство с преступниками.
Во время осады Мори находился в Палермо, где наслаждался сообщениями прессы о его «геракловых подвигах». Бандиты все еще скрывались в городе, когда 10 января Мори лично объявил в Ганджи об освобождении населенного пункта. По этому случаю городскую площадь украсили гирляндами, а оркестр играл военные марши. Повсюду висели плакаты с поздравлением, которое Муссолини направил своему префекту: «Выражаю свое полное удовлетворение и советую Вам продолжать в том же духе до тех пор, пока Вы не завершите свою работу, невзирая на чины и звания.
Фашиизм излечил Италию от многих ее недугов. Он должен выжечь и язву преступности на Сицилии. И если надо, то и каленым железом».
Если верить сообщениям контролируемой фашистами прессы, с балкона ратуши звучали многочисленные речи. Список приглашенных лидеров, которые разделяли настроение дуче; возглавлял молодой шеф фашистов Палермо Альфредо Куччо. Этот маленький, напыщенный офтальмолог носил чер-2 ную рубашку и кожаный летный шлем. Наконец слово взял Мори. У этого человека, которому только что исполнилось пятьдесят четыре года, были правильные, чуть резковатые черты лица, внушительное телосложение и низкий голос Ему нравились те прозвища, которые он приобрел за годы, проведенные в борьбе с преступностью на Сицилии. Его называли «железным префектом» и «человеком с каменным сердцем». Тяжелые армейские сапоги и длинный толстый шарф, который он специально подобрал к своему безукоризненно-опрятному костюму, призваны были усилить образ человека действия и личного врага преступников. В тот самый день один из все еще скрывавшихся бандитов пригрозил, что убьет префекта. Выступление Мори было намного более резким, нежели выступления предыдущих ораторов. Он произнес свою речь в той простой и нравоучительной манере, которая, по его мнению, была наиболее понятна сицилийцам.
