Джерри Спенс - Настольная книга адвоката: искусство защиты в суде
Затем, прежде чем мой подзащитный дал показания, я по счастливой случайности узнал, что у прокурора есть свидетель из управления кадров Канадских военно-воздушных сил, который засвидетельствует, что мой клиент никогда не выезжал за пределы Канады, где работал всего лишь авиамехаником. Когда обвинение закончило представление дела, я торопливо закончил свое. Разумеется, я не дал своему клиенту выступить с показаниями, поскольку обнаружил, что его свидетельство о службе в Канадских королевских военно-воздушных силах было ложным. Я завершил дело, не вызвав ни одного свидетеля. Поскольку свидетелей со стороны защиты не было, не было и доказательств, которые должны были опровергнуть обвинение, и главный свидетель из Канады так и просидел весь процесс молча.
Если бы я знал, что заявление моего подзащитного – то, которое я передал присяжным, было ложным, меня обвинили бы в серьезном нарушении профессиональной этики. До начала судебного заседания моего клиента обследовал психиатр, который подробно проверил его и пришел к выводу, что вся его история является правдивой.
В те дни на все еще Диком Западе бытовало несколько старомодное и нездоровое мнение, что мужчина, осмелившийся войти в дом другого мужчины и разделить с ним его женщину, не должен жаловаться, если утром обнаружит себя мертвым. Присяжные оправдали моего подзащитного.
Эта история, какой бы поучительной они ни была, не только иллюстрирует дополнительную опасность, которой нам угрожают свидетельские показания клиента, но и предостерегает против нарушения этического долга говорить только правду во время вступительной речи.
Подготовка присяжныхктому, чтообвиняемыйнебудетдаватьпоказания. Я еще не встречался с присяжным, который не хотел бы видеть обвиняемого на свидетельском месте. Обычно они с нетерпением ожидают этого момента и считают его как бы кульминацией судебного процесса. Нас научили быть зрителями. В противном случае телевидение и киноиндустрия разорились бы, а стадионы пустовали. Присяжные с болезненным любопытством ожидают, когда бедняга обвиняемый займет свидетельское место, чтобы попытаться спасти свою голову.
В конце концов, мы как присяжные должны точно знать, кто врет, а кто нет. Это мнение является сердцем бизнеса, который называется судом присяжных. Мы внимательно выслушиваем каждый вопрос, на который должен ответить обвиняемый, следим за каждым его движением: как он сжимает подлокотники свидетельского кресла, как морщится при трудном вопросе, как колеблется, прежде чем дать ответ (наверняка выдумывая новую ложь). Сердится ли он, когда его загоняют в угол? Ага! Видите? Он лжет! Он скрестил руки и ноги, весь подобрался и покраснел – это, знаете ли, язык телодвижений. Мы всегда хотели узнать, как выглядит убийца. Посмотрите в его глаза. Они холодны и расчетливы. Не хотелось бы встретиться с таким бандитом где-нибудь в темном переулке! Могу спорить, он не моргнув глазом пырнет вас в живот, вытрет о рубашку капающую с ножа кровь, положит его в карман и, насвистывая песенку, пойдет себе дальше. А если нас, присяжных, лишат права оценить обвиняемого, когда он борется за свою жизнь на свидетельском месте, то мы можем и обидеться.
Во вступительном слове я расскажу присяжным, что есть причины, по которым обвиняемому не требуется давать показания. Это наше конституционное право, потому что отцы-основатели понимали, что мы никогда не сможем доказать свою невиновность. Мы можем только дать шанс прокурору доказать, что человек, не совершавший преступления, тем не менее виновен. Я могу сказать так: «Вы ждете, что Билли Рей выйдет на свидетельское место и расскажет, что случилось в тот вечер. Вам хочется это знать. Тем не менее, если он сядет в кресло свидетеля, вы будете спрашивать себя, не лжет ли он, чтобы спасти свою шкуру. С другой стороны, если Билли Рей не выйдет на свидетельское место и не станет давать показания, вы спросите, почему невиновный человек не хочет рассказать историю того вечера. Это сделал бы любой, кто не совершал преступления. Поэтому в обоих случаях нам грозят неприятности. В данный момент я не могу сказать, каким будет наше решение. Если Билли Рей не будет давать показания, суд вынесет решение, что это не должно служить свидетельством его вины. Для нас это лучший выход из создавшейся ситуации».
Для непрофессионалов: вступительноеслововзалезаседанийправления, муниципалитетаиливкабинетеначальника. Мы уже знаем, что вступительное слово – самый важный элемент презентации. Первое впечатление прилипает и остается, как кетчуп на белой рубашке. Рекламный призыв (рассказ продавца об автомобиле, торговца произведениями искусства о картине) является первым и лучшим шансом оформить сделку. Держу пари, что немногих впечатлят неистовые мазки Ван Гога, если не знать о страданиях этого человека. У каждого хорошего продавца есть история о его продукте.
Во вступлении он рассказывает человеку, принимающему решение, о достоинствах и недостатках товара. Затем предъявляет доказательства – характеристики продукта и рекомендации, после этого обращается к коллегам, которые делают краткие заявления (также в форме истории).
В школьном совете, например, вступительное слово не будет иметь абстрактной формы («У нас не хватает квалифицированных учителей, потому что у них мизерная зарплата»). Вместо этого наша история начнется с реального человека – женщины, которая посвятила свою жизнь преподаванию.
Стоя перед школьным советом, она начинает презентацию от первого лица:
– Хочу рассказать вам свою историю. Мне пятьдесят восемь лет, и тридцать из них я преподавала в четвертом классе начальной школы в Хот-Спрингс. Я люблю свою работу. Дети улыбаются, когда я вхожу в класс. Эта радостная улыбка обычно появляется в детских глазах потому, что они любят тех, кто о них заботится. Мой класс получал самые высокие оценки в городе, с тех пор как я в нем преподаю. Мои дети стали докторами, инженерами и адвокатами. У меня учились доктор Мэри Литлфилд, известный невролог, и Слоун, один из ведущих ученых в нашей космической программе. Вы все знаете Роберта Хардести, адвоката, который прославился своей борьбой против загрязнения наших рек и озер. Каждый из моих бывших учеников скажет, что Молли Карпентер познакомила их с их «я». Я внушала им, что каждый из них уникален, поскольку все мы одновременно разные и идеальные.
Затем презентатор от лица Молли Карпентер говорит:
– Я была вынуждена оставить свою любимую работу. Я просто не могла свести концы с концами. Не заплатила по счетам электрокомпании, и она пригрозила отключить электричество. Мне пришлось пойти работать в кафе, где я почти в два раза больше зарабатываю на чаевых, чем в школе. Мне очень тяжело чувствовать, что я бросила своих детей, но мне нужно кормить собственную семью. В этом году мы потеряли более двухсот высококвалифицированных учителей, потому что их зарплата ниже прожиточного минимума. Вред, который нанесен нашим детям, безграничен. Мы покажем вам, что в наших классных комнатах так тесно, что детям остается только сидеть и ждать конца занятий.
В наши дни даже журналисты избегают использовать старый механистический подход к репортерской работе и часто начинают статьи с изложения истории главного героя. Абстракции – не лучший способ призыва к действию, изменениям или реформам. Нас мало волнует эпидемия атипичной пневмонии, имеющей весьма абстрактное официальное наименование – тяжелый острый респираторный синдром. Это новое опасное респираторное заболевание, вызванное ранее неизвестным вирусом, нас не беспокоит, пока мы не видим заболевшего человека, например ребенка. Маленькая пятилетняя девочка по имени Дженни Энн Уилсон гуляла с родителями по Диснейленду. Она покашливала и не хотела кататься на аттракционах. Родители забеспокоились, когда дочь перестала понимать, где находится. Ее глаза затуманились, и, по всем признакам, у девочки поднялась температура.
Ее отец, Пол Уилсон, решил отвезти дочь обратно в гостиницу.
Говорит Пол Уилсон:
– Я вызвал врача, и, когда он наконец появился у нас в номере, у Дженни Энн была температура 40,5 градуса, она так сильно кашляла, что я боялся за ее легкие. Впечатление было такое, что она умирает от недостатка воздуха. Приехавший врач отвез Дженни Энн в больницу.
Эта история может продолжаться со всеми другими визуальными разработками: врачи стараются спасти Дженни всеми известными средствами, с помощью медицинских аппаратов. Если мы читаем полный пугающих подробностей рассказ о борьбе ребенка против атипичной пневмонии и беспомощности медиков, впечатление от болезни становится ярким и значимым, тогда как ранее это было всего лишь абстракцией.
Холодный, жесткий, безжизненныйкаменьабстракций. Помните: мы мыслим образами, а не абстракциями. Абстракции не слышны и не видны. Они льются из профессоров как из рога изобилия, но даже эти ученые мужи плохо воспринимают абстракции других людей. Почему мы конспектируем лекции? Из-за неспособности профессоров употреблять другой язык, кроме языка абстракций, а их неумение рассказывать истории требует от нас запоминать слова, а не словесные картинки.
