Елена Войниканис - Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости
Изменился и субъектный состав обладателей привилегий: помимо издателей и книгопечатников, привилегии стали выдаваться самим авторам. За 35 лет, начиная с конца 15 века, в Венеции в общей сложности было выдано 254 привилегии, 79 из которых получили авторы. И все же говорить о том, что права авторов получали постепенное признание, было бы явным преувеличением, так как авторы того времени рассматривали самих себя как предпринимателей и стремились, скорее заработать капитал, чем защитить свое произведение и свои персональные права. Мало этого, после создания в 1549 году Гильдии книгопечатников и книготорговцев авторам стало значительно сложнее получить привилегии и сохранить контроль над публикацией своих собственных текстов.
Для защиты своих прав авторам приходилось прибегать к той же аргументации, что и издателям, апеллируя к затраченному труду, средствам, экономическим рискам и т. п. О каких-то особых свойствах произведения как результата интеллектуального труда в петициях не упоминалось, «привилегии на книги продолжали в целом оставаться связанными с материальным продуктом книгопечатания и осознавались как традиционная торговая привилегия издателя, распространяемая на автора»[278].
Уже в 13 веке в Венеции действовала хорошо отлаженная система гильдий, основная цель которых была территориальная защита представителей различных ремесел. Основной защитой служили строгие цеховые правила. Например, наказанием за рассекречивание «рецептов» производства стекла, шелка и т. п. продуктов могли стать исключение из гильдии, уплата штрафа, запрет на работу в Венеции и даже смертная казнь. Строгостью наказаний прославилась не только Венеции, но и другие итальянские города того времени, такие как Генуя и Флоренция. И хотя предмет предоставляемой защиты напоминает как исключительное право на ноу-хау, имеется также и ряд существенных отличий, среди которых хотелось бы отметить особенность, касающуюся субъекта защиты. Речь ни в коем случае не шла об индивидуальном авторе – защищались права и интересы профессионального сообщества, объединенного определенным ремеслом и территорией проживания. Но гильдия не только защищала права своих членов, но также служила эффективным средством защиты профессиональных знаний, которые с течением времени приобретали все большую ценность. А.А. Пиленко характеризует цеховую идеологию следующим образом: «Основной идеей всякой цеховой организации является эгалитарный принцип… Регламенты и статуты цехов переполнены постановлениями, преследующими именно эгалитарную цель. Все должны работать при одинаковых условиях; следовательно, никто не должен уклоняться от освященных обычаем способов производства, хотя бы и под предлогом улучшений или усовершенствований… В глазах цеха новатор-изобретатель является лишь беспокойным субъектом, могущим сразу подорвать сложную систему старинной организации, устроенной с большим трудом и приносящей крупные доходы своим членам…»[279]. Но хотя самостоятельное изобретение и не поощрялось, защита торговых секретов как нематериальной составляющей ремесленного труда фактически предшествовала появлению самого понятия интеллектуальной собственности как отличной от собственности на материальные продукты. Только позднее, вместе с развитием промышленного производства и ростом потребности в технических изобретениях, произошло постепенное различение между индивидуальным авторством и общей собственностью на знания, которой могло обладать такое сообщество, как гильдия ремесленников.
Защищая свои монополии, гильдии активно препятствовали импорту товаров и специалистов, однако не особенно успешно, так как власть, напротив, в этом остро нуждалась. Заинтересованные в сохранении своей власти и пополнении казны князья и городские советы различными способами старались привлечь на территорию своих юрисдикций тех, кто мог производить технические новшества. Так, в 1453 году в период войны с Миланом[280] в Венеции был принят закон, предусматривающий специальное вознаграждение тем, кто придумает, как увеличить доходы без увеличения налогов, а также авторам полезных для государства изобретений, особенно в военной сфере[281]. Имея в виду различную природу патентных привилегий и патентных прав, специалист по истории права интеллектуальной собственности Орен Бранча (Oren Bracha) специально подчеркивает: «Традиционные патентные привилегии были откровенно политическими. Они представляли собой политические решения суверена, который, пользуясь своими полномочиями и принимая решения по конкретным делам, действовал во имя общего блага. Легитимность каждого выданного патента зависела от обоснованности и легитимности связанной с ним государственной защиты, которая давалась с учетом всех соответствующих обстоятельств и интересов, чтобы такая выдача служила общему благу. Более того, «общее благо» в данном контексте не ограничивалось узкой концепцией экономической или технической инновации. Патентные привилегии существовали в век, когда не было строгого различения между «экономическим» (в современном смысле) и иными «общественными» интересами»[282].
И авторские, и патентные права, по сути своей, являются выражением того неотчуждаемого естественного права, которым наделило человека Новое время. Достоинство человека как хозяина природы основано на его разуме, поэтому нет ничего удивительного в том, что продукты разума получили столь высокую оценку. Однако в эпоху Средневековья и Возрождения общественное благо ценилось выше индивидуальных заслуг. Привилегии служили, прежде всего, инструментом государственной политики, и наделение временной монополией решало конкретные социальные, экономические и политические задачи. С приходом Нового времени и развитием системы правовой охраны интеллектуальной собственности государственные цели уходят на второй план, тогда как экономические интересы частных игроков начинают преобладать.
§ 2. История принятия первых законов
Привилегии хотя и могут рассматриваться как исторический предшественник авторского и патентного права, по своей правовой природе являются не правом в собственном смысле, а лишь исключением из права. Поэтому действующая система права интеллектуальной собственности начинает свою историю все же не с привилегий, а с первых законов, которые знаменуют собой переход от персонально делегированных прав к правам, которыми наделяются определенные категории лиц – авторы и изобретатели. Мы рассмотрим в общих чертах историю Венецианского патентного закона 1474 года и Статута королевы Анны 1710 года, двух первых законов в сфере патентного и авторского права соответственно. Поскольку тексты законов доступны и хорошо знакомы юристам, а нас интересуют прежде всего «уроки истории», мы сконцентрируемся на тех моментах, которые обыкновенно остаются без должного внимания.
Веницианский патентный закон 1474 года. Первый в истории патентный закон был принят сенатом Венеции в 1474 году. Умещающийся на одной странице закон вместил в себя многое из того, что в последующем разовьется в систему патентного права. Действие закона распространялось как на граждан Венеции, так и на приезжих, которые изобрели нечто новое и оригинальное, которое может быть использовано. Изобретатели могли зарегистрировать свои изобретения, и в этом случае в течение 10 лет любое изготовление аналогичной продукции могло осуществляться только с их согласия и специального разрешения (consentimento et licentia). Нарушитель должен был не только уплатить штраф в сто дукатов, но и уничтожить воспроизведенное изобретение.
Венецианский закон рассматривают и как прообраз современного патентного права[283], и как простое обобщение уже сложившихся обычаев, не оказавшее сколь-нибудь существенного влияния на развитие права интеллектуальной собственности. В любом случае, можно констатировать, что в данном законе впервые используются общие правила в отличие от привилегий, которые выдавались ad hoc, вводятся такие критерии для изобретений, как уровень новизны, изобретательности и практическая реализуемость. В качестве самостоятельных субъектов монопольного права закон впервые признал изобретателей как физических лиц.
Однако обращать внимание следует не только на то, что сходно с сегодняшним днем, но и на те нюансы, за которыми скрываются концептуальные отличия. В законе четко указывается цель его принятия – создать условия, чтобы «светлые умы» «напрягали свой разум, изобретали и создавали вещи для пользы и блага нашего Государства». Таким образом, с самого начала во главу угла поставлена не защита авторов сама по себе, а благо государства. Превалирующая роль публичного интереса над частным прослеживается также в правиле, согласно которому правительство Венеции вправе по своему усмотрению брать и использовать любое из изобретений при условии, что его изготовлением будет заниматься сам автор. Право изобретателя оказывается с самого начала ограниченным не только сроком охраны, но и государственными интересами.
