Альфред Жалинский - Избранные труды. Том 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное право
На мой взгляд, такой подход недостаточен. И поэтому необходимо, чтобы уголовная политика могла опираться на современные научные и нравственно-этические представления о насилии, его действительной роли, которые в конечном счете легли бы в основу соответствующих уголовно-правовых дефиниций, предписаний и запретов. В этой связи нужно шире использовать уголовно-правовое понятие насилия, стремясь совершенствовать его применительно к реальностям социальной жизни.
Как известно, в уголовно-правовой науке особо анализировались понятия физического и психического насилия, его формы и способы применительно к различным видам преступного поведения – посягательствам на личность, имущество. Еще проф. И. Я. Фойницкий напоминал: «По мнению римских юристов, все преступления учиняются или насилием, или обманом»[50]. Он подчеркивал в связи с этим, что ни одна классификация преступлений не может обойтись без этого признака; однако последний может иметь лишь видовое, а не родовое значение, потому что один и тот же способ деятельности возможен при различных преступлениях и наоборот.
Уточним несколько исходных положений. Насилие в любых проявлениях должно рассматриваться как негативное явление, подлежащее максимально возможному ограничению в любой сфере. Понятно, насколько остр и неоднозначен вопрос о насилии. По-видимому, юридическая наука не может и не должна обманывать общество нереалистическими лозунгами об отказе от насилия. Заметим, что они не принимаются общественным мнением.
В интересах уголовной политики необходима объективная картина насилия, по возможности очищенная от псевдоидеологических деформаций; важно определить уровни и объекты насилия, его формы и цели. Насилие на индивидуальном уровне – это воздействие (как правило, контактное) на поведение личности, непосредственно ограничивающее возможность выбора ею желательного варианта поведения путем причинения страданий физического или психического характера.
Следует признать, что общественная опасность насилия, его зловещая роль только начинают осознаваться в нашем обществе. Сейчас в советской литературе, в работах русских и зарубежных философов ведется обширная полемика по вопросам о насилии[51]. В рамках данной статьи вряд ли возможно осветить ее более или менее подробно. Отмечу лишь, что есть все основания согласиться с утверждением В. С. Нерсесянца о том, что канонизированные под руководством А. Я. Вышинского представления о государстве и праве еще, к сожалению, «доминируют в широком научном и общественном сознании»[52]. На мой взгляд, нужна проработка гуманистического подхода к оценке всех видов насилия, независимо от его действительных или мнимых целей. В уголовном законе должна в итоге восторжествовать оценка насилия как несомненного зла, противоречащего стремлению человека и человечества к самосохранению и самосовершенствованию. Следует, видимо, разделить высказанное по этому поводу мнение, что «насилие сеет зло. И ничего другого. Во имя каких бы высоких целей оно ни применялось, каким бы вынужденным ни было, оно всегда будет делать свою черную работу, жестоко насмеется над благими помыслами своих носителей, отравит все, первоначально пусть даже чистые, источники»[53]. Юристу трудно, а быть может, и невозможно последовательно провести в жизнь эту мысль, но некий постулат решения социально-правовых задач здесь наличествует.
Насилие возможно не только на индивидуальном уровне, оно может быть осуществлено по отношению к группе людей, причем не только случайной, неформальной, но и организованной, официальной, формальной. Ясно, что насилие не должно расцениваться только как индивидуальный поведенческий акт. Оно представляет собой некое социальное явление, основанный на психическом или физическом принуждении способ социального регулирования, осуществляемый формальными и неформальными структурами. Его можно рассматривать как качество некоторых видов общественных отношений. Игнорирование оценки социальной сущности насилия препятствует четкому определению понятия насильственной преступности и круга насильственных преступлений.
Анализ, основывающийся на этих позициях, показывает, что насилие проявляется в различных сферах. К ним относятся случайные и постоянные неформальные межличностные контакты и связи; семейно-бытовые отношения; политические отношения; имущественные отношения; должностные отношения и в особенности сфера правосудия. Типичные проявления насилия – это террор, лишение жизни и причинение телесных повреждений, посягательства на половую неприкосновенность, захват заложников, вымогательство и иные способы изъятия имущества, в том числе путем похищения детей, пытки и истязания, применение незаконных методов воздействия по отношению к задержанным и подследственным, превышение власти, лишение различных прав и свобод, истязание женщин, детей и др. Представляется, что сведение насилия к насильственной преступности в ее традиционном понимании, т. е. к убийствам, тяжким телесным повреждениям и изнасилованиям, никак не отражает и не может отразить социальной реальности, в которой насилие выступает как наиболее угрожающий способ общественно опасного поведения, чаще преступного, но иногда и не урегулированного уголовным законом. Можно выделить следующие его черты: наиболее легкий и с точки зрения преступника эффективный способ преступления, угрожающий основным социальным ценностям; его быстрое распространение, расширение; он трудно регулируется и трудно реагирует на социальные изменения; представляет собой часть сложного феномена, внешне сходную с его одобряемыми элементами. Отметим, что при насилии как способе поведения фактически нивелируются различия между объектами посягательств, поскольку сам способ связан с нанесением вреда личности.
С этих позиций следовало бы развивать широкий (криминологический) и узкий (уголовно-правовой, нормативный) подходы к преступному насилию. Первый подход должен охватывать все виды преступного насилия и использоваться в первую очередь для прогнозирования возможных изменений способов насилия, его целей, распространенности и т. д. Именно такой подход позволяет осознать, исследовать и сделать объектом уголовной политики новые проявления насилия, осуществляемого организованными преступными группами, стихийное групповое насилие, применение новых или изощренных средств насилия, использование насилия как средства совершения экономических и должностных преступлений, посягательства на права граждан, в том числе на право на определение своего места жительства, и т. д.
При таком подходе выявляется связь между различными видами насилия. Так, становится ясным, что взятки порождают рэкет; превышение власти – посягательства на права личности; нарушения политических и трудовых прав граждан – преступления против порядка управления; незащищенность молодежи – преступления несовершеннолетних; нарушения национального равноправия, ограничение прав гражданина – различные насильственные преступления. В то же время преступное насилие отражает общий уровень конфликтности в обществе, его склонность решать существующие проблемы насильственными методами, пусть даже дозволенными.
Следовательно, общество должно реагировать на насильственную преступность как на разнообразные виды преступного насилия, представляющие собой опасный вызов основам человеческого общежития в различных областях социальной жизни и выступающие как элемент и разновидность отношений насилия, существующих в обществе и зависящих от его социальных условий. Уголовно-правовой подход в принципе может быть основан на собственно нормативных критериях, например объекте посягательства (такой подход развит Л. Д. Гаухманом), способе совершения преступления (И. Н. Панов, Н. Н. Филчев). Однако и он должен давать достаточно полную характеристику данного элемента преступности. Для этого нужна в широком смысле многомерная классификация насильственных преступлений в их традиционном понимании и преступного насилия по объекту, способу, характеру вреда, цели, сочетанию с иными способами и т. д. Такого рода характеристика важна и для формирования уголовной политики, причем не только на правотворческом, но и на правореализационном уровне.
Может возникнуть вопрос, не является ли предложенное понятие преступного насилия, и прежде всего включение в него случаев насилия должностного, искусственным, не утратится ли в результате такого подхода специфика насильственной преступности. На мой взгляд, в криминологическом и правовом планах существует связь между различными проявлениями насилия. Например, рэкет как вымогательство, осуществляемое преступниками с применением угроз поджога, уничтожения имущества, – это зеркальное отражение вымогательства взятки. Рэкетиры не имеют возможности брать взятки в смысле должностного поведения, но принципиальных различий между взяточником и рэкетиром нет. Насильственная преступность несовершеннолетних вызывает серьезную тревогу, а каждое отдельное преступление – самое серьезное осуждение. Но следует признать, что данный вид преступности отражает общий уровень конфликтности отношений в обществе, в том числе различные формы и способы юридически осуждаемого насильственного поведения по отношению к самим несовершеннолетним.
