Ольга Буткевич - У истоков международного права
Отсутствие сравнительного метода исследования было обусловлено, в частности, господством в науке международного права европоцентристской тенденции, не признававшей достижения правовых систем других регионов и народов. Однако даже тогда, когда начали появляться произведения по истории международного права неевропейских регионов или по общей истории международного права, которым уже не была свойственна европоцентристская тенденция, в них все же не нашлось надлежащего места сравнительно-правовому методу исследования. Во-первых, самого метода исследования как такового в науке международного публичного права создано не было, ранее сравнения в этой сфере не применялись. Поэтому исследователи еще и до сих пор не располагают соответствующей методологической, теоретической базой для применения международно-правового исторического сравнения.
Во-вторых, даже те ученые, которые пытались воспользоваться сравнением с целью доказательства существования международного права в том или ином неевропейском регионе, сравнивали исключительно право этого конкретного региона с современным им европейским международным правом, или международным правом европейского происхождения, а международно-правовые взгляды этого региона – с наукой и взглядами на международное право в Европе[258]. Следовательно, существование международного права в этих регионах ученые доказывали его сходством с европейским международным правом. Часто, когда такого сходства на самом деле не было, его с целью доказательства своей гипотезы о существовании международного права во внеевропейском регионе создавали искусственно. Так, например, египетские номы, греческие полисы (все, без различий между ними), китайские образования го, гожень, индийские сакхи, прахиты и другие образования негосударственного типа иногда называли государствами, а отношения между ними сравнивали с европейской системой суверенных государств. В данном случае подобное сравнение лишь вредит науке международного права и его истории.
Однако и тогда, когда исследователи стали обращать внимание на целесообразность сравнительно-правового подхода к международному праву в каждом отдельном случае, они, будучи представителями европейских школ права, настаивали на сравнении международно-правовых наработок других регионов с более совершенным, по их мнению, европейским правом. На их взгляд, это было необходимо делать с целью усовершенствования неевропейских правовых систем, выявления в них конструктивных, прогрессивных и негативных элементов.[259]
Сравнительно-правовой метод исследования истории международного права должен заключаться в выяснении того, что есть общего и что различного у нескольких правовых культур и цивилизаций, без признания приоритета или большей прогрессивности за одной из них. Здесь возможно говорить даже о создании нового направления – сравнительного международного публичного права, которое бы включало в себя анализ разных международно-правовых региональных подсистем. Это позволило бы в теории выяснить сущность общего международного права (выделить общие для всех региональных международно-правовых подсистем элементы и категории, которые, следовательно, присущи общему международному праву и характерны для него, понять международно-правовые особенности регионов мира), а на практике – оптимизировать процесс его кодификации и прогрессивного развития (обеспечить эффективное применение международного права в этих регионах). «История, – по словам Ж.-Л. Бержеля, – должна войти в качестве одной из составных частей в сравнительный юридический метод…Сравнительный метод может использоваться не только как инструмент понимания права, не только как методика исследования, критики, совершенствования действующего организма, но и как метод сочетания друг с другом различных юридических систем». Сравнение прежних правовых систем и современного права имеет ту же ценность, что и сравнение между собой разных действующих в настоящее время юридических систем[260].
Сравнительное международное публичное право не должно также сводиться лишь к региональному аспекту сравнения. Относительно древнего периода, региональный подход вообще зачастую оказывается неприемлем, поскольку в разных регионах соответствующие этапы формирования и становления международного права проходили в разное время, иногда с разницей в тысячелетия. Главным его приоритетом должен стать всесторонний (региональное, историческое, системное сравнения международного и национального права, международно-правовых взглядов, доктрин и школ и их основополагающих постулатов) сравнительный правовой анализ международно-правовых норм, институтов, отраслей, явлений и категорий. В данном случае речь идет о сравнении как о комплексном методе исследования сущности международного права.
3. Преувеличенный позитивизм в подходе к международному праву
Рассматривая европоцентризм и гипертрофированный позитивизм как серьезные проблемы науки истории международного права, иногда бывает сложно сказать, что является причиной, а что следствием. Ученые считают, что «одним из важных последствий позитивистской философии было развитие европоцентризма в правовой и политической мысли, а также регионализация международного права»[261]. С другой стороны, позитивизм является продуктом европейской теории права, который развивался под воздействием соответствующих политико-правовых перемен на европейском континенте. В данном случае важно не столько то, какое именно явление стало причиной другого, сколько то, какие именно идеи и постулаты каждого из них повлияли на развитие теории международного права и каким образом можно преодолеть негативные последствия такого влияния.
Не преуменьшая достижений теоретиков позитивистского направления в исследовании природы и сущности международного права, следует отметить, что гипертрофированный позитивизм оказал и отрицательное влияние на международно-правовой анализ. Подчас, исходя из сугубо позитивистских основ, ученые делали откровенно неверные выводы о реальной сущности, свойствах и механизме действия международного права; особенно это касается его истории, а более всего – ранних ее периодов, когда в международном праве преобладал не позитивизм, а разнообразные естественно-правовые подходы. Следовательно, позитивисты не смогли увидеть ощутимых следов международного (позитивного) права в периоды утверждения и преобладания позитивизма как научного направления. Часто именно позитивистам принадлежало первенство в отрицании существования древнего международного права, так что они оказали свое влияние на длительное отсутствие его исторических исследований. По мнению позитивистов, объектом исследования могут выступать явления лишь позитивного характера; все другие явления они не признают правовыми. Отличительной чертой позитивистской концепции (возможно, в отличие от всех других правовых школ) является отождествление права с позитивным правом, а основным методом исследования – формально-догматический метод. Исследователи отмечают, что «позитивизм – это абсолютизация формально-догматического метода, предоставление ему универсального характера»[262].
Позитивистское направление, рассматривая право как явление современности, заставило своих сторонников обращаться к древней истории международного права, исходя из современных им международно-правовых и политико-правовых взглядов. Исследуя древнее международное право, такие ученые применяют систему науки современного международного права (выделяя общую и особенную части, известные современному международному праву отрасли и институты и т. д.). Предполагая, например, что в древний период системы международного права как таковой не существовало, невозможно не отрицать и существование международно-правового регулирования. Так, исследователь международного права древней Индии С. Висваната рассматривает его согласно схеме современных учебников международного права и выделяет такие разделы, как «права и обязанности относительно независимости, юрисдикции, имущества и равенства государств», «начало и окончание дипломатической миссии», «война как крайнее средство», «гуманность в войне» и др.[263] Еще более осовременил древнеиндийское международное право Наджендра Сингх, включив в него вопросы «rebus sic stantibus», «длительности и функций делегаций при ведении переговоров для заключения международного договора», «обращения с гражданским населением на оккупированной территории» и др.[264] При том, что в древний период действительно существовали соответствующие нормы и институты (иногда лишь в зачаточном состоянии) для регулирования подобных вопросов, форма их, очевидно, несколько отличалась от современной – в соответствии с историческими особенностями международно-правового регулирования.
