Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел
Однако, скажут, величайшие адвокаты прошлого не знали писаных правил, а все прочие с успехом обходились без них. Могу только сказать, что великие адвокаты: Эрскин, Брум и немногие другие знали все правила, хотя правила и не были написаны. Стоит только просмотреть их речи, чтобы убедиться в этом; и стоит также проследить за деятельностью тех, которые не знали правил, чтобы убедиться, что, хотя они легко обходились без этого знания, их клиенты много выиграли бы, если бы их поверенные обладали некоторыми познаниями в искусстве, которому служат.
Не знаю, позволительно ли будет привести здесь азбучный пример самого неудачного приема, какой только можно представить себе в нашем деле. Среди моих молодых друзей найдутся такие, которых он приводит в негодование, но многие улыбнутся, зная, как много в нем обидной правды.
За свидетельской решеткой стоит полицейский констебель. Раздается нежный вкрадчивый голос: перед чарами такого голоса, казалось бы, нет сил у свидетеля удержать ответ, долженствующий распахнуть перед подсудимым ворота тюрьмы на все четыре стороны: «Скажите, пожалуйста, констебель, были у вас какие-нибудь определенные основания к задержанию подсудимого? Почему, собственно, заподозрили вы его в этой краже?» (правила английского судопроизводства не допускают показания о личности подсудимого со стороны свидетелей обвинения; оглашение прежней судимости также воспрещено).
Вот и образец прямого вопроса. Судьи любят прямоту в сторонах, присяжные восхищены изящным обращением защитника, полицейский доволен, что ему не ставят ловушек под ногами.
Почему заподозрил? — повторяет свидетель; да потому, что это первый вор в целом околотке.
Я мог бы подняться от этого скромного начала до очень высоких пределов негодности, но к чему это? Всем известно, что посредственные адвокаты старой школы были столь же свободны от всяких познаний в области того искусства, которое должно было лежать в основании всей их деятельности, как если бы вы взяли первого встречного рабочего на улице и, надев ему парик и тогу, послали его вести дело в суде. Несомненно даже, что он сделал бы меньше ошибок, ибо скорее дошел бы до конца всех своих стараний. Я знаю, что плохой адвокат может добраться почти до самого конца процесса, не выдав своей негодности клиенту. Стряпчие, по-видимому, думают, что все люди стоят приблизительно на одинаковом умственном уровне и что адвокаты поступают в сословие так же, как механическая обувь на рынок: все под один образец; разница только в размерах, но не в выработке.
Вся эта посредственность служит своему посредственному назначению, но адвокатское искусство должно стоять выше этого. Человек, севший за вист, не зная правил игры, не представляет более жалкой фигуры в глазах опытных игроков, чем адвокат, не знающий правил своего искусства, никогда не думавший о том, как, почему, когда, каким способом, в каком тоне следует задать вопрос; кто не научился читать в ответах свидетеля, прислушиваться к его тону, следить за его обращением и за многими другими подробностями, выясняющими значение его показаний. Палить в свидетеля вопросами нетрудно, но и бесплодно; это не искусство; длинные речи можно тянуть по часам, но это прямая противоположность искусства. Это умеет почти всякий. А если задуматься над тем, что в деле бывают поставлены на карту жизнь, достояние, общественное положение, честь и доброе имя людей, вверившихся адвокату, то нельзя не сказать, что нравственный долг обязывает его потрудиться настолько, чтобы усвоить хотя бы основные начала того искусства, которое служит успеху в этой ответственной борьбе.
ГЛАВА I Вступительная речь
Не без значительных сомнений передал я эту книгу в руки издателя. Мне казалось самонадеянным давать какие бы то ни было указания по столь важному предмету. Но, обсудив свои колебания, я пришел к заключению, что тот, кто предлагает начинающим некоторые замечания, основанные на старательном изучении приемов, излюбленных лучшими знатоками дела, еще не выражает этим притязаний на имя великого адвоката. Не нужно быть талантливым писателем для того, чтобы написать критику о книге, или художником, чтобы с должным пониманием относиться к произведениям величайших мастеров, появляющихся время от времени на стенах Королевской академии. Не какой-нибудь артист, а самый заурядный обыватель заметил, что один великий художник изобразил живого красного омара в корзине свежей рыбы. Зачем же думать, что я ищу признания за собой чего-либо иного, кроме обыкновенной наблюдательности, нужной для того, чтобы, изучая искусство наших мастеров или восхищаясь их изящными причудами, подметить и промах, и удачный прием.
Я видал много достойного удивления, а отчасти и подражания, видал не раз и красного омара в корзинах молодых мастеров, и сам не раз изображал таких же ракообразных в самых пламенных красках. Но я не знаю ни одной книги, которая могла бы служить руководством для тех, кто стремится к лаврам нашей профессии (из которых величайший — быть образцовым адвокатом), и это побудило меня предложить их вниманию изложенные ниже замечания. Они приведены здесь не как непреложные правила, напротив того, с полным сознанием их неточности и неполноты по сравнению с ошибочным и возвышенным их предметом; но, если бы они оказались до некоторой степени пригодными к тому, чтобы предостеречь молодого адвоката от опасности провалиться в яму, или могли указать направление его неопытной энергии, я буду рад, что преодолел свое сомнение и решился напечатать их.
Опыт облегчает работу во всякой профессии; но мне пришлось видеть столько несчастных случаев, вызванных только неопытностью, что кажется нелишним отметить некоторые из тех основных положений, которыми, по-видимому, руководствуются лучшие адвокаты и которые, по своей всегдашней применимости и целесообразности, сложились у меня в уме в виде правил, хотя не писанных, но могущих быть приведенными в систему; я убежден, что соблюдение их может быть только полезно для начинающих. Полагаю, никто не станет отрицать, что не одно верное дело было проиграно вследствие неопытности и не одно безнадежное выиграно — благодаря искусству адвоката. При плохих картах можно многое сделать «игрой». Поэтому все, что в качестве правила может оказаться полезным для молодого адвоката, удержать его от ошибок или указать ему, как с честью провести взятое им на себя дело, несомненно заслуживает некоторого внимания.
Я начну с положения, против которого едва ли кто станет спорить, а именно с того, что здравый смысл есть основание адвокатского искусства. Можно быть блестящим адвокатом, можно пользоваться успехом на суде, но один блеск этого великолепия не осветит дорогу неопытному человеку. Напротив того, этот блеск может сбить с пути начинающего, — вовлечь его в опасные ошибки. Блестящий адвокат может быть смел, может выиграть дело смелостью; при неудаче он сумеет прикрыть свое отступление искусными и эффектными приемами, а человек обыкновенных способностей при неудачной попытке подражать ему будет смешон и жалок в своем поражении. Здравый смысл, этот неоценимый сотрудник всех человеческих начинаний, имеет величайшее значение в адвокатском искусстве. Это - то исключительное и единственное качество адвоката, без которого все прочие будут лишними; а есть здравый смысл — почти ничего другого и не надо.
Вся работа адвоката идет в области человеческой природы. Люди — его рабочий прибор, люди — та нива, над который он трудится. Измеряет ли он силы противника, настроение присяжных, оценивает ли умственные способности и добросовестность свидетеля, все равно — ключ к успеху лежит в знании человеческой природы или человеческого характера. Обращаться с людьми простыми как с машинами, что иногда делают некоторые адвокаты, значит выказывать полное отсутствие того знания, которое всегда есть первая необходимость для адвоката, хотя нередко оказывается его последним приобретением. Худшее, что может сделать адвокат, — это смотреть на присяжных, как на глупцов. Между тем такое отношение к ним встречается нередко. Молодые адвокаты, не остывшие еще после своих лавров в «Кружках прений» (так наз. Debating Societies, т. е. общества для упражнений в искусстве научного спора; они очень распространены в Англии), бывают склонны относиться с пренебрежением к скромным познаниям простых обывателей. Это — ошибка, свойственная молодости. Каковы бы ни были их умственные силы, будут ли они перед вами ограниченные или разумные присяжные, недостаток уважения в обращении с ними есть лучшее средство проиграть дело и выказать себя очень недалеким человеком. В зауряднейшем из заурядных составов присяжных заседателей почти всегда найдется один или два умных человека, а так как прочие пойдут за ними, то берегитесь сделать их своими врагами; а вы неминуемо достигните этого, если по вашим словам и вашему обращению им покажется, что вы считаете их ограниченными людьми.
