Татьяна Нуркаева - Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами
Между тем эта точка зрения вызывает возражения. Думается, что следует различать такие понятия, как убийство с предварительным сговором и убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору (групповое убийство). Первое понятие более широкое, поскольку охватывает собой как убийство, совершенное в форме соисполнительства (простое соучастие), так и убийство, совершенное с распределением ролей (сложное соучастие). Второе понятие – групповое убийство – предполагает лишь одну форму соучастия– соисполнительство. Поскольку в п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ речь идет об убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, то все участники этой группы являются соисполнителями и их действия следует квалифицировать по и. «ж» ч. 2 ст. 105 УК без ссылки на ст. 33 УК.
Из чего должны исходить суды при квалификации убийства как совершенного группой лиц по предварительному сговору? А. Е. Меркушов правильно отмечает, что, во-первых, должна быть установлена предварительная договоренность на совершение убийства между соиполнителями. Во-вторых, это непосредственное участие в процессе лишения жизни потерпевшего двух или более лиц. Поэтому если убийство совершало одно лицо, а другое выступало в роли организатора, подстрекателя или пособника, содеянное не может квалифицироваться как убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору[279]. Эта позиция является, на наш взгляд, более убедительной и логически выдержанной. Ее разделяют многие ученые, в том числе Л. А. Андреева, Р. Р. Галиакбаров, В. П. Малков и др.[280].
В целях единообразного применения и. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ предлагается пункт «ж» изложить в следующей редакции: «убийство, совершенное группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой (групповое убийство)». В примечании к ст. 105 УК следует дать пояснение, согласно которому «убийство признается групповым (т. е. совершенным группой лиц без предварительного сговора, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой), если все участники группы являлись соисполнителями»[281].
Спорные вопросы на практике возникают также при квалификации убийства лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК). Особенно много споров вызывают случаи убийства спящего человека, лица, находящегося в обморочном состоянии или глубокой степени опьянения. Интересно отметить, что до выхода в свет постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК)» суды подобные случаи убийства, как правило, квалифицировали по и. «в» ч. 2 ст. 105 УК как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии[282]. После принятия Пленумом вышеназванного постановления убийство спящего человека, лица, находящегося в обморочном состоянии или глубокой степени опьянения, суды все чаще стали рассматривать как простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК)[283].
Иллюстрацией сказанному является дело в отношении В. и С. Предварительным следствием их действия были квалифицированы по и. «в» и «ж» ч. 2 ст. 105 УК. Из дела видно, что между В. и ее отчимом П., проживающими в одной квартире, сложились личные неприязненные отношения. В., узнав о невозможности выселения отчима, решила совершить убийство последнего. С этой целью она вступила в предварительный сговор с С. Вооружившись молотком и скалкой, и подойдя к спящему П., они нанесли последнему каждый не менее пяти ударов в область головы, от которых потерпевший на месте скончался, не приходя в сознание. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Татарстан исключила из обвинения и. «в» ч. 2 ст. 105 УК, указав, что убийство потерпевшего во время сна не может расцениваться как квалифицированное убийство, поскольку потерпевший спал и не мог сознавать происходящего с ним[284].
Между тем представляется, что толкование Пленумом данного квалифицирующего обстоятельства далеко не безупречно. Пленум, в частности, указал, что по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство[285]. Из данного определения можно выделить два момента, это: 1) реальная неспособность лица защитить себя в силу своего физического или психического состояния, 2) осознание виновным этого обстоятельства. Представляется, что при таком понимании беспомощности состояния человека убийство спящего или лица, находящегося в глубокой степени опьянения, вполне охватывается этим понятием. Поэтому практика судов последних лет, с нашей точки зрения, противоречит положениям Пленума.
Нет единства по этому вопросу и среди ученых. Одни достаточно широко толкуют понятие «беспомощного» состояния человека, относя сюда все случаи, когда потерпевший не может сознавать происходящего с ним вследствие малолетства, глубокого сна, сильного опьянения, обморока либо не может оказать сопротивления убийце из-за отсутствия физической возможности (престарелый возраст, тяжелое заболевание)[286]. Другие считают, что подобные случаи убийства не повышают степени общественной опасности содеянного, поскольку потерпевшие в этом состоянии не осознают происходящего с ними. Исходя из этого, убийство лица, находящегося в бессознательном состоянии (спящего, находящегося в обмороке, глубокой степени опьянения), они относят к простому убийству (ч. 1 ст. 105 УК)[287]. Последняя точка зрения представляется нам более убедительной. Действительно, убийство лица, которое хотя фактически и находится в беспомощном состоянии, но не осознает характера угрожающей ему опасности (убийство спящего, лица, находящегося в обмороке), нельзя относить к квалифицированному убийству. Другое дело, когда речь идет об убийстве человека, который, находясь в беспомощном состоянии, понимает, что его сейчас убьют и в связи с этим испытывает сильные страдания. Подобные случаи убийства и должны квалифицироваться по и. «в» ч. 2 ст. 105 УК, поскольку они значительно повышают степень общественной опасности содеянного и личности виновного.
С учетом сказанного предлагается внести изменения в пункт 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», изложив его в следующей редакции: «по и. “в” ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии) надлежит квалифицировать как умышленное причинение смерти потерпевшему, осознающему характер угрожающей ему опасности, но неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, который не только понимает это обстоятельство, но и рассчитывает на него». Такое толкование данного квалифицирующего обстоятельства больше соответствует и сложившейся судебной практике.
Сложности в теории уголовного права и судебной практике вызывает и неоднозначное понимание такого квалифицирующего признака убийства, как убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «г» ч. 2 ст. 105 УК). Чаще всего споры возникают в случаях ошибки виновного в квалифицирующем обстоятельстве, когда виновный полагает, что он лишает жизни беременную женщину, а она таковой не является. Одни авторы предлагают квалифицировать содеянное как покушение на убийство беременной женщины[288]. Другие считают, что в этих случаях налицо идеальная совокупность преступлений: покушение на убийство беременной женщины и простое оконченное убийство[289]. Третьи полагают, что содеянное в этих случаях следует квалифицировать как оконченное убийство женщины, находящейся в состоянии беременности[290]. Первая точка зрения представляется нам не совсем правильной, поскольку она не отражает должным образом степень общественной опасности содеянного, ведь налицо реальное наступление общественно опасного последствия – смерть женщины. Нельзя согласиться и со второй позицией, поскольку здесь искусственно создается множественность преступлений, между тем налицо одно преступление и одна потерпевшая. Что касается третьей позиции, то хотя она также не является абсолютно безупречной, однако, на наш взгляд, она в большей мере отражает степень общественной опасности содеянного, поскольку, с одной стороны, показывает направленность умысла виновного, а с другой– наступление преступного результата – смерть женщины.
Наряду с традиционными, наиболее «острыми» уголовно-правовыми средствами защиты жизни человека, которые выражаются в привлечении виновных к уголовной ответственности и применении к ним наказания в виде длительных сроков лишения свободы или смертной казни, возможно использование и других уголовно-правовых средств, обеспечивающих защиту прав потерпевших от преступлений против жизни, особенно убийств. Речь идет о проблеме возмещения вреда, причиненного убийством. Исторически сложилось так, что убийца в течение многих веков на Руси, в дореволюционной России обязан был нести не только наказание, но и возместить ущерб, причиненный родственникам потерпевшего. Так, Русская Правда первоначально отдавала убийцу в полное распоряжение родственников убитого по праву кровной мести. Постепенно круг родственников, имеющих право кровной мести, сужался. Князь, являясь мстителем безродных, предпочитал деньги – плату за убийство (виру) с заранее установленной шкалой ценностей: голова свободного горожанина оценивалась в 40 гривен, за убийство боярина и другого знатного – в два раза больше, за убийство холопа – до 12 гривен.
