KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Юриспруденция » Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики

Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Коллектив авторов, "Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Так О., придя к В. домой, представился сантехником и попросил впустить в квартиру с целью проверки водопроводной системы. Войдя в квартиру, он начал осматривать трубы в ванной, а затем сказал, что для проверки нужно, чтобы соседи сверху включили воду в ванной. Когда потерпевшая ушла к соседям, О. похитил деньги из секретера и скрылся. В данном случае хотя и присутствовал обман, но он не был причиной передачи имущества, а лишь облегчил доступ к имуществу.

Отграничение мошенничества от кражи следует проводить с учетом того, что мошенничество включает в себя взаимодействие преступника и потерпевшего, без которого обман невозможен. Именно манипуляции виновного по вовлечению потерпевшего в передачу имущества составляют центральное звено механизма совершения мошенничества. Отсюда задача мошенника заключается в том, чтобы привлечь внимание потенциальной жертвы к возможности распорядиться своим имуществом, тогда как при краже, совершаемой в присутствии потерпевшего, задача вора состоит в том, чтобы отвлечь его внимание, дабы обеспечить тайность завладения имуществом.

Не является мошенничеством хищение имущества, которое было не передано, а доверено виновному, например для временного присмотра. Так действуют вокзальные воры, которые, войдя в доверие к ожидающим пассажирам, соглашаются «присмотреть» за их вещами и во время отлучки хозяев скрываются с ними. Кражей являются также завладение предметами одежды и обуви в магазине, выданными лицу не в пользование или в собственность, а для примерки.

Признание мошенничества оконченным во многом определяется признаком подвижности имущества, а также нормативно установленным моментом перехода права собственности на него. Если при хищении движимого имущества вполне применим старый и незатейливый способ – получить его в свои руки и скрыться, – то при мошеннических операциях с недвижимостью он вряд ли будет эффективным, так как право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, их возникновение, переход подлежат на основании п. 1 ст. 131 и п. 2 ст. 223 ГК государственной регистрации, с момента каковой указанные права возникают и у приобретателя.

По особенностям способа закон выделяет две разновидности мошенничества – завладение имуществом путем обмана и путем злоупотребления доверием, не раскрывая эти понятия.

Первое легальное определение обмана содержалось в УК РСФСР 1922 г., где говорилось: «Обманом считается как сообщение ложных сведений, так и заведомое сокрытие обстоятельств, сообщение о которых было обязательно» (прим. к ст. 187).

В последующих УК данная формулировка не воспроизводилась, но практика продолжала придерживаться приведенного определения. Так, Президиум Куйбышевского (ныне – Самарского) областного суда в постановлении по делу Ч. сформулировал: обман есть умышленное искажение или сокрытие истины с целью ввести в заблуждение лицо, в ведении которого находится имущество, и таким образом добиться от него добровольной передачи имущества, а также сообщение с этой целью заведомо ложных сведений.[159]

В науке обман также связывается с посягательством на истину, определяемым как «всякое искажение истины или умолчание об истине, где под истиной понимается правильное отражение действительности в мысли, сознании человека»,[160] «сокрытие фактов или обстоятельств, которые лицо обязано было сообщить контрагенту»,[161] «сознательное искажение истины или умолчание о ней»,[162] «умышленное искажение или сокрытие истины с целью введения в заблуждение»,[163] «сообщение ложных сведений либо сокрытие, умолчание о тех или иных обстоятельствах, сообщение о которых обязательно».[164]

Однако, памятуя об относительности истины, нельзя не согласиться с мнением, что более удачным представляется определение обмана как особого вида информационного воздействия на человеческую психику, которое состоит во введении в заблуждение другого лица или поддержании уже имеющегося заблуждения путем сообщения ложных сведений либо несообщения о сведениях, которые лицо должно было сообщить, с целью побуждения потерпевшего к соответствующему распоряжению имуществом.[165]

Итак, обман – это сообщение заведомо ложных сведений либо несообщение о сведениях, которые лицо должно было сообщить, с целью введения в заблуждение лица, в собственности или владении которого находится имущество, чтобы побудить его к «добровольной» передаче имущества в пользу обманщика или других лиц.

Все эти определения, подчеркивая наиболее важные признаки обмана, характеризуют его лишь в общем. Для уяснения же социально-психологической природы обмана как способа совершения мошенничества необходимо рассмотреть его объективные и субъективные признаки. Объективные признаки обмана анализируются при посредстве таких категорий, как «содержание», «формы» «приемы» и «средства обмана».

Содержание обмана составляют разнообразные обстоятельства, относительно которых преступник вводит в заблуждение потерпевшего, либо факты, сообщение о которых удержало бы лицо от передачи имущества.

Ответственность за мошенничество наступает независимо от того, обманывается ли потерпевший в отношении фактических обстоятельств или юридической стороны дела. Главное в том, что, по крайней мере, одно из обстоятельств, в отношении которых лжет виновный, служит основанием (разумеется, мнимым) для передачи ему имущества.

В связи с этим нельзя не заметить, что с криминологических позиций само существование обмана, равно как и качество конкретных его разновидностей, во многом связаны со степенью критичности потерпевшего, объективно способствующего своим поведением преступнику.

Вопрос об оценке действий обманщиков и предосудительности поведения их жертв долгое время был предметом теоретических дискуссий и неоднозначных практических решений в отношении лжепосредников и несостоявшихся по их вине взяткодателей. Сомнения вызывала сама возможность признания жертв преступления одновременно преступниками, хотя и не доведшими преступление до конца. Еще большие разногласия существовали относительно оценки поведения лиц, по вине которых они не только не завершили преступление, но сами оказались его жертвами.

В последнее время и в литературе, и в судебной практике высказываются рекомендации оценивать подобные действия в качестве мошенничества. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. (в ред. от 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» четко зафиксировано: «Если лицо получает от кого-либо деньги или иные ценности якобы для передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, в качестве взятки либо предмета коммерческого подкупа и, не намереваясь этого делать, присваивает их, содеянное им следует квалифицировать как мошенничество. Действия владельца ценностей в таких случаях подлежат квалификации как покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп» (п. 21)[166]. При этом, как подчеркивает Б. В. Волженкин, признание в действиях мнимого посредника состава мошенничества не означает, что субъект, пытавшийся с его помощью передать взятку, должен быть освобожден от ответственности как жертва обмана, а материальные ценности возвращены ему как потерпевшему от мошенничества. Независимо от намерений мнимого посредника по умыслу взяткодателя они являлись предметом взятки, который в случаях как оконченного, так и неоконченного преступления подлежит обращению в доход государства[167].

Соглашаясь с этим, стоит все же подчеркнуть, что лицо, пытавшееся дать взятку через посредника, но обманутое им, действительно становится жертвой обмана, т. е. потерпевшим от мошенничества. В противном случае придется согласиться с В. В. Векленко, который, также заметив парадоксальность того, что виновный, пытавшийся направить принадлежащее ему имущество на совершение преступления, одновременно становится потерпевшим и попадает под защиту государства, приходит к выводу, что в данном контексте «достаточно спорным выглядит утверждение, что уголовный закон здесь становится на защиту собственности. Считаем, – заключает автор, – что закон лишь пресекает неправомерное завладение имуществом со стороны ложного посредника в виде дачи взятки и не берет под охрану интересы собственника».[168]

При такой постановке вопроса придется вернуться к прежней формуле квалификации мнимого посредничества, в которой не было места мошенничеству. И не только мнимого посредничества. Поскольку, задаваясь вопросом о том, до какой степени собственник или обладатель имущества может рассчитывать на уголовно-правовую защиту своих имущественных прав, В. В. Векленко ставит под сомнение приведенную выше оценку действий ложного посредника не только во взяточничестве, но и в коммерческом подкупе (ст. 184, 204), торговле несовершеннолетними (ст. 152), сбыте имущества, добытого заведомо преступным путем (ст. 175), сбыте оружия, наркотических средств (ст. 222, 228 УК) и т. д. Принимая во внимание особые нравственно-правовые вопросы оценки поведения «недобросовестных лиц», возникающие при совершении ими действий, связанных с получением вознаграждения в качестве оплаты за тяжкие и особо тяжкие преступления, автор задается вопросом: «Насколько правомерно и целесообразно привлечение к ответственности за хищение лица, присвоившего деньги, полученные в оплату за убийство, но не выполнившего взятого на себя “обязательства”»?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*