Елена Топильская - Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам
— Вадим Петрович обладал классным чувством юмора, но по его серьезному виду никогда нельзя было понять, шутит он или говорит всерьез. Как-то нашей группе нужно было сдавать зачет по судебной психиатрии, но мы все не могли договориться с почасовиком, психиатром Случевским. И у кого-то родилась свежая мысль: а может, попросить Вадима Петровича принять у нас зачет? Все-таки судебная медицина и судебная психиатрия — родственные дисциплины… И мы дружной гурьбой отправились к Петрову. Самый смелый спросил:
— Вадим Петрович, а вы можете принять у нас зачет по судебной психиатрии?
— Могу, — добродушно ответил Вадим Петрович, задумчиво разглядывая нас. Мы возликовали… — Только в зачетки ничего поставить не могу, — меланхолически продолжал Петров, — а зачет чего ж не принять…
Своим студентам профессор Петров сумел привить любовь к судебной медицине, и многие выпускники юрфака, ставшие известными адвокатами, судьями, следователями, потом приходили в кабинет под лестницей за советом. Сколько раз Вадим Петрович выручал меня 3 следователя районной, а потом городской прокуратуры, казалось бы, в безвыходных ситуациях!
Но занимался он не только преподавательской деятельностью и свою помощь «крокодилам», посвятившим себя уголовной юстиции, не ограничивал консультациями. Им или с его участием были выполнены заключения по многим громким делам, связанным с «преступлениями века». Определенно ему светила династическая звезда судебной медицины.
Вадим Петрович родился в Москве 16 июня 1925 года. Его отец был врачом, причем потомственным — дед Вадима Петровича работал фельдшером в Первой Градской больнице Москвы; был убежденным толстовцем, не ел мяса, имел десять человек детей; каждый день пешком проходил по четыре версты из дома в больницу, находившуюся в подмосковной деревне, и назад. Отец и мать Вадима Петровича расстались в конце двадцатых годов, мать вновь вышла замуж. Отчимом Вадима Петровича стал Георгий Аркадьевич Васильев — известный физиолог, ученик академика И. П. Павлова, работавший со знаменитым Л. А. Орбели. В октябре 1941 года 16-летний Вадим с матерью и отчимом, работавшим в системе Академии наук, был эвакуирован в Казань; там работал и экстерном закончил школу, уже тогда проявляя незаурядные способности к наукам. В январе 1943 года, когда ему не исполнилось еще и восемнадцати лет, он был мобилизован и — опять судьба! — направлен на обучение в военно-фельдшерское училище. За девять месяцев вместо двух лет (выпуск военного времени) курсанты закончили училище и всем курсом были направлены в Самарканд, на обучение в Военно-медицинскую академию [2].
В 1948 году, когда Военно-медицинская академия уже была переведена в Ленинград, Вадим Петрович, закончив обучение, был направлен начальником медицинского взвода в медсанбат в Забайкалье. Прослужил там два с лишним года, а потом был переведен в адъюнктуру академии по специальности «Судебная медицина». За несколько лет он подготовил кандидатскую диссертацию по судебно-медицинскому исследованию огнестрельных повреждений, причиненных из пистолетов-пулеметов «Томпсон» и «Стэн». «Судебно-медицинское исследование огнестрельных повреждений, — писал он, — является одной из наиболее сложных экспертиз, так как в этом случае врач, помимо выяснения причины смерти и степени тяжести повреждения, должен решить и ряд других вопросов, специфических именно для огнестрельных ранений, в частности, установить вид, а иногда и образец оружия, определить расстояние выстрела и направление раневого канала… Поэтому он должен быть осведомлен об особенностях ранений, причиняемых из оружия разных калибров, видов и образцов».
В середине 1955 года, после защиты диссертации, Вадим Петрович получил направление в группу советских войск в Австрию, где несколько месяцев прослужил начальником судебно-медицинской лаборатории. Эту должность ему пришлось оставить в связи с выводом советских войск из Австрии.
Дальнейшая его судьба связана с нашим городом. Здесь он прослужил тринадцать лет —. в судебно-медицинской лаборатории Ленинградского военного округа. Не занимая никаких номенклатурных должностей, офицер Петров подготовил и защитил докторскую диссертацию по проблеме идентификации личности; и это событие было отмечено специальным приказом командования ЛенВО.
После защиты диссертации доктор наук В. П. Петров был направлен на работу на кафедру судебной медицины Военно-медицинской академии, где он служил сначала преподавателем, потом старшим преподавателем до самой демобилизации. В общей сложности Вадим Петрович Петров прослужил в армии без нескольких месяцев тридцать лет.
В конце шестидесятых годов за большую помощь органам милиции и, в частности, за ряд экспертиз по идентификации личности Вадиму Петровичу Петрову было присвоено звание «Отличник милиции II степени». Он очень гордился этой наградой, носил значок на военном кителе, рядом с академическим знаком.
В конце шестидесятых — начале семидесятых годов, когда армия встала перед проблемой дедовщины, но еще задолго до того, как этот вопрос стал обсуждаться официально и муссироваться в прессе, В. П. Петров изучил и обобщил все случаи переломов нижней челюсти у военнослужащих, госпитализированных по гарнизону, и вложил еще один свой кирпичик в строящееся здание армейской чести.
Может быть, Вадим Петрович продолжал бы военную карьеру (тогда служили до пятидесяти лет), но состояние здоровья сделало это невозможным. Заболевание легких — хроническая пневмония — в 1972 году отправило В. П. Петрова в отставку в звании подполковника медицинской службы. Он ушел в отставку из академии, но не из судебной медицины.
ОТЦЕУБИЙЦА И ПРЕСТУПНАЯ ДОЧЬ
Несколько лет Вадим Петрович являлся экспертом Ленинградского областного бюро судебно-медицинской экспертизы. Эти годы до сих пор вспоминают юристы, которым довелось работать вместе с экспертом Петровым.
Владимир Иванович Телятников — ныне заместитель председателя Ленинградского областного суда — как раз в те годы начинал свою юридическую карьеру в должности следователя прокуратуры Тосненского района.
«Хорошо было бы выезжать на места происшествий вместе с судебным медиком, да где же в селе его возьмешь? — рассказывал он. — Если вызывали на происшествие, ехал один, сам составлял протокол, сам и ворочал эти трупы, порой и разложившиеся… Медики потом восстанавливали картину происшедшего по нашим протоколам осмотров Так мы и учились работать.»
Естественно, чем опытнее эксперт, тем большему у него можно научиться. Самым опытным судебным медиком был тогда Вадим Петрович; он очень много помогал следователям, наше общение не ограничивалось назначением экспертиз и получением заключений: если кто-то из следователей обращался к Вадиму Петровичу, он всегда получал сто процентов помощи, никто из нас никогда не слышал от Петрова ни отказов, ни возражений. Он выполнял львиную долю экспертиз, все комиссионные исследования проводились с его участием.
Я держу в руках заключение эксперта Петрова по несложному делу об убийстве отца сыном в Любани; это было на третьем году моей работы следователем.
«Вызов на это происшествие я получил ночью. В сарае лежал труп пожилого мужчины с резаной раной живота, сын этого человека был там же.
Мать рассказала, что отец и сын поругались, оба были пьяными, сын стал размахивать косой, просунутой в дверь сарая, и поранил отца. Когда я осмотрел труп, я понял, что удар был один — второго не понадобилось. Коса поразила отца, продолжая движение, вошла в дверь сарая, застряла и обломилась. Сын не очень упирался, там же на месте и сознался во всем — а куда ему было деваться. Вадиму Петровичу я принес на экспертизу лезвие косы с обломком рукоятки, изъятое мною с места происшествия, из морга Вадим Петрович получил кожный лоскут с раной от трупа».
И к этой на первый взгляд несложной экспертизе Вадим Петрович по обыкновению подошел как мастер.
Сделав с железка косы дистиллированной водой смывы, он отцентрифугировал их в специальных пробирках и отправил коллегам-гистологам для цитологического исследования, а для уточнения формы и размеров поперечника этого самого железка косы и для того чтобы установить, каковы параметры оставляемых косой повреждений, Вадим Петрович использовал пластину воска, которую протыкал косой различными способами.
Протыкая восковую пластинку и проводя при этом железком с различной степенью нажима, на различную длину, Вадим Петрович установил, что по мере увеличения размеров повреждений на воске их форма изменяется от вытянуто-треугольной до Г-образной, и что при Г-образной форме короткий участок повреждения везде имеет длину 0,7–0,8 сантиметров.
Сопоставив описание раны живота у потерпевшего, данное в акте судебно-медицинского исследования трупа, препараты раны, представленные для экспертизы, и экспериментальные повреждения на воске, эксперт Петров пришел к выводу, что они совпадают по общей форме, по соотношению размеров частей этой формы и по длине короткой части Г-образной раны.
