Юрий Андреев - Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика
Прекращение уголовного дела влечет за собой одновременно и прекращение уголовного преследования (ч. 3 ст. 24 УПК РФ).
В ст. 133 УПК РФ прямо указано, что право на реабилитацию (включая право на возмещение вреда, связанного с уголовным преследованием) имеют: а) подсудимый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор; б) подсудимый, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения; в) подозреваемый или обвиняемый, уголовное преследование в отношении которого прекращено по основаниям, предусмотренным п. 1, 2, 5 и 6 ч. 1 ст. 24[135] и п. 1 и 4–8 ч. 1 ст. 27 УПК РФ[136]; г) осужденный – в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. 1 и 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ[137], д) лицо, к которому были применены принудительные меры медицинского характера, – в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры.[138]
М. В. Орлова ошибочно, на наш взгляд, считает, что некоторые изложенные выше основания реабилитации не могут быть, в действительности, основаниями реабилитации, исходя из философско-этических категорий справедливости. По этому поводу она пишет буквально следующее: «С позиции вышеизложенных теоретических положений прекращение уголовного преследования в отношении подозреваемого или обвиняемого за отсутствием заявления потерпевшего, если дело может быть возбуждено только по его заявлению (п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК), за отсутствием заключения суда (п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК), ввиду наличия неотмененного приговора, определения или постановления о прекращении дела по тому же обвинению либо постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (п. 4–5 ч. 1 ст. 27 УПК), а равно ввиду отказа Государственной Думы на лишение неприкосновенности (п. 6 ч. 1 ст. 27 УПК), реабилитацией не является, поскольку категории «невиновность» и «несправедливость» к этим ситуациям не имеют отношения. Прекращение уголовного преследования ввиду отсутствия жалобы потерпевшего означает отсутствие обязательной процессуальной предпосылки (повода) для уголовного судопроизводства. Вопрос же о виновности или невиновности лица, подвергавшегося уголовному преследованию, как правило, остается открытым. При этом не исключается, что данное лицо совершило инкриминируемое преступление. Поэтому прекращение уголовного преследования в данном случае не означает, что обвиняемый является жертвой несправедливости, что его доброе имя подлежит восстановлению и что государство должно возместить ему вред. Такое основание прекращения уголовного дела вряд ли можно признать реабилитирующим».[139]
Представляется, что изложенная позиция не соответствует действующему российскому законодательству, международной практике и сильно напоминает объективное вменение. В этой же работе М. В. Орлова пишет так же неубедительно, на наш взгляд, о том, что невозможно признать реабилитацией и прекращение уголовного преследования ввиду того, что органом уголовного преследования не соблюдены особые условия, предусмотренные нормами гл. 52 УПК для отдельных категорий лиц. «Если при производстве по уголовному делу будет обнаружено, – утверждает она далее, – что в отношении члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, судьи или другого лица из числа упомянутых в п. 1, 3–5 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК не имеется необходимого согласия соответствующего органа государственной власти или судебного заключения, уголовное преследование подлежит прекращению без исследования и разрешения вопроса о виновности или невиновности, что не является реабилитацией».[140]
Правда, в своих воззрениях М. В. Орлова не одинока. Вслед за ней П. Константинов и А. Стуканов также утверждают, что законодатель ошибочно наделил таким правом и лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по основаниям, которые вряд ли, на их взгляд, можно отнести к реабилитирующим: отсутствие согласия уполномоченных государственных органов власти на привлечение к уголовной ответственности лиц, обладающих иммунитетом на основании ст. 447 УПК. По их мнению, сам по себе факт отказа соответствующих государственных органов власти в даче согласия на привлечение к уголовной ответственности лиц, указанных в ст. 447 УПК, не может свидетельствовать о прекращении уголовного преследования в отношении таких лиц по реабилитирующим основаниям. К реабилитирующим основаниям можно отнести отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1, 3–5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК (п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК), поскольку такое решение принимается органом, в чью компетенцию входит решение вопросов по применению норм УК и УПК РФ.[141]
Судебная практика свидетельствует о большом количестве случаев (дел), связанных с правовыми основаниями реабилитации, предусмотренными Уголовно-процессуальным кодексом РФ.[142]
Так, 17 октября 2002 г. прокурор Советского района г. Воронежа возбудил против адвоката юридической консультации этого района С. уголовное дело по ст. 159, ч. 2, п. «г» УК РФ (мошенничество, т. е. хищение чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием, с причинением значительного ущерба потерпевшему). 18 октября этого же года С. был задержан в качестве подозреваемого и помещен в ИВС ГУВД Воронежской области до 19 октября того же года. 9 июня 2003 г. Советский районный суд г. Воронежа прекратил уголовное дело против С. и отменил действовавшую с 19 октября 2002 г. подписку о невыезде в связи с отсутствием по данному уголовному делу заключения суда о наличии в действиях адвоката С. признаков какого-либо преступления. Согласно п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК РФ уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению при отсутствии заключения суда о наличии признаков преступления в действиях лиц, в частности адвокатов, указанных в ст. 448 УПК РФ. Как отмечено в п. 10 ч. 1 этой статьи, решение о возбуждении уголовного дела в отношении адвоката производится прокурором на основании заключения судьи районного суда.
В связи с изложенными обстоятельствами С. обратился в суд с иском о взыскании в его пользу с Министерства финансов РФ за счет федеральной казны 2 000 000 руб. компенсации морального вреда, причиненного в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного задержания в качестве подозреваемого и незаконного применения в отношении него меры пресечения в виде подписки о невыезде. В своем исковом заявлении С. указал, что в период предварительного расследования он испытывал нравственные и физические страдания, его чести и деловой репутации был нанесен значительный урон, в связи с возбуждением уголовного дела он был вынужден прекратить свою адвокатскую деятельность, был лишен возможности осуществить санаторно-курортное лечение.
Центральный районный суд г. Воронежа (решение суда от 15 ноября 2004 г.) удовлетворил иск С. о компенсации морального вреда в сумме 300 000 руб., указав при этом, что «С. незаконно в течение суток находился под стражей, более 7 месяцев – под подпиской о невыезде, незаконно был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в совершении тяжкого преступления, в результате чего был ущемлен в правах по работе и вне ее, перенес существенные страдания, в том числе и физические, что подтверждается представленными истцом документами, из которых следует, что истец в период предварительного расследования обращался в медицинские учреждения за медицинской помощью». При принятии решения суд руководствовался ст. 133 УПК РФ, предоставляющей право на реабилитацию лицам определенной законом категории, в отношении которых уголовное дело может быть возбуждено только в установленном законом порядке (ст. 24, 27, 448 УПК РФ).
Судебная коллегия по гражданским делам Воронежского областного суда снизила размер компенсации морального вреда до 100 000 руб., ссылаясь на то, что суд не учел того, что суду первой инстанции не были представлены доказательства наличия причинно-следственной связи между обращением С. в медицинские учреждения об оказании ему медицинской помощи и предварительным следствием в отношении С, что вмененное С. преступление не относится к категории тяжких преступлений, что С, являясь профессиональным адвокатом по рассмотрению уголовных дел, не заявлял правоохранительным органам в течение всего периода предварительного расследования ходатайства о прекращении уголовного преследования в связи с нарушением порядка возбуждения против него уголовного дела.[143]
3. обратился в Центральный районный суд г. Воронежа с иском к Министерству финансов РФ о компенсации морального вреда и взыскании расходов на оказание юридических услуг. В судебном заседании он утверждал, что был незаконно осужден. Однако суд первой инстанции отказал в иске. Оставляя без изменения решение суда, Судебная коллегия по гражданским делам Воронежского областного суда отметила, что суд первой инстанции правильно исходил из того, что не было установлено ни одного обстоятельства, дающего право на компенсацию морального вреда. Истец был привлечен к уголовной ответственности и ему было назначено наказание в виде лишения свободы в соответствии с законом, он не был оправдан ни по одному эпизоду преступления. Переквалификация его действий вышестоящей судебной инстанцией не является тем обстоятельством, которое в соответствии со ст. 1070 ГК дает право на компенсацию морального вреда.[144]
