Коллектив авторов - Глобализация и девиантность
И как возможный итог – бразилизация Европы[19] (почему не всего «Западного» мира?).
Не случайно, поэтому, «термин “глобализация” вызывает весьма эмоциональное к себе отношение. Одни считают, что это предвестие международного гражданского общества, начало новой эры мира и демократизации. Для других глобализация означает экономическую и политическую гегемонию Америки, в результате чего культура во всем мире станет однородной и превратится в нечто вроде метастазов Диснейленда».[20] Отсюда – движение антиглобалистов, протесты против всемирной «макдонализации», стихийный выплеск «исключенных» парижских пригородов и, в конечном счете – исламский фундаментализм (хотя, конечно, все не так просто и заслуживает более углубленного анализа).
В-четвертых, ответной реакцией мирового сообщества на глобализацию девиантных проявлений является глобализация социального контроля над девиантностью: создание и деятельность Интерпола и Европола; разработка и принятие многочисленных международно-правовых актов, направленных на противодействие организованной преступности, наркобизнесу, «отмыванию денег», терроризму; международно-правовая регламентация условий содержания осужденных в пенитенциарных учреждениях (в том числе так называемые «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными»); распространение идеи и практики «community policing» – партнерских отношений между полицией и «коммюнити» (общины, населения по месту жительства); практика «восстановительной» юстиции (restorative justice) и ювенальной юстиции, общемировая тенденция отказа от смертной казни и др. Одновременно исследователи отмечают усиление репрессивности полиции и уголовной юстиции, направленной прежде всего против «исключенных» («селективность» деятельности полиции и уголовной юстиции)[21].
Некоторые криминогенные и девиантогенные факторы глобализации представлены В. В. Лунеевым (который также воспринимает глобализацию как объективную данность)[22].
1. Проблема занятости. Глобалисты говорят о «концепции 20:80»: в XXI в. заняты будут всего 20 % населения, а 80 % окажутся «лишними». С нашей точки зрения, это парафраз концепции «inclusion/exclusion». Если 80 % населения окажутся безработными, без средств к существованию, то это – огромный резерв девиантности, включая преступность.
2. Проблема рынков финансовых спекуляций. Свыше 80 % финансового капитала не имеют реального материального наполнения. Это «рынок игроков в рулетку». Финансовый крах будет все чаще сотрясать страны, не входящие в «золотой миллиард» (примеры тому – российский дефолт 1998 г., финансовые проблемы стран Восточной Азии и др.).
3. Существенное снижение возможностей национальных правительств в управлении обществом и в обеспечении социального контроля над преступностью. Как известно, эта тенденция отмечается криминологами со второй половины минувшего столетия.
«Мир стоит перед новым испытанием»[23]. Революционализация населения в начале ХХ в. породила революционное насилие, сравнимое с терроризмом. Вместо принятия политических, экономических, социальных мер, правительства ответили на революционное насилие полицейским. В результате – победа революции в России с перспективами распространения на другие страны. «Боязнь потерять все цивилизовала капитализм». Но – ничему его не научила. И «в начале текущего столетия политические, социальные и экономические противоречия в глобализирующемся мире побуждают новых революционеров-террористов, поддерживаемых нищими и обобранными народами, к тотальной террористической деятельности против богатых и ненавистных стран и правительств»[24]. И вновь в ответ – не решение политических, социальных, экономических проблем, а «антитеррористические» операции и насилие в Югославии, Ираке и др. (В. В. Лунев, очевидно, постеснялся назвать Чечню).
Кроме того – глобальные демографические диспропорции и массовая миграция. «Безысходность для населения отсталых стран (включая Россию. – Я. Г.) – серьезная социальная база радикализма и терроризма»[25]. А также всех проявлений девиантности.
Изложенные выше соображения принадлежат руководителю проекта и редактору настоящей монографии – Я. Гилинскому. Однако среди авторского коллектива есть и иная точка зрения по вопросу глобализации, представленная В. Гольбертом. Предложим читателям и ее.
Глава 2
Химера глобализации: а был ли мальчик?
Вряд ли можно отрицать факт протекания процессов, элементарно соотносимых с понятием глобализации. Мы имеем счастье или несчастье быть свидетелями усиления взаимозависимости различных регионов и культур, возникновения наднациональных идентичностей, интенсификации межнациональной и межкультурной коммуникации, формирования глобального рынка и т. д. и т. п. Вместе с тем использование понятия глобализации в научных и вненаучных кругах носит инфляционный характер. С его помощью пытаются объяснить и понять гораздо больше, нежели это возможно. С одной стороны, всеобщая мода на глобализацию имеет следствием то, что понятие имеет вид уже весьма разбитый и изношенный… С другой стороны, как раз расплывчатый характер понятия является причиной его популярности – понятийный контейнер, который каждый может на свое усмотрение наполнять удобным для себя содержанием. Прекрасная возможность для практически неограниченной каузальной, функциональной и прочей атрибуции самых разнообразных предметных областей контексту глобализации и для формулирования бесконечных тем исследований, симпозиумов, публикаций: семья в контексте глобализации, глобализация рынка, культурные аспекты глобализации и т. п., и т. д. К тому же концепция глобализации выгодно отличается своей простотой (говоря прямо, тривиальностью) от альтернативных теоретических предложений современности – постмодернизма, теории рефлексивного модерна, дифференциации функциональных систем.
1. Глобализация как общее понятие. Ссылка на концепт глобализации как объяснительную модель тех или иных конкретных процессов, феноменов, отношений равнозначна намерению объяснить их столь же универсальной, пустой и эвристически бесплодной конструкцией как «человеческая натура» или, скажем, «всемирно-исторический прогресс». Если кто-либо претендует на «исследование глобализации», не уточняя при этом, что он под ней понимает, это следует воспринимать как претензию на исследование «обо всем и ни о чем». Проблема не в многозначности понятия: это дело обычное в области социальных наук, где большинство понятий не поддаётся однозначному определению. Резонным решением проблем, вытекающих из хронической многозначности и не(до)определённости понятий, представляется предложенная Весли Скоганом идея общего понятия[26]. Такое понятие подлежит определению в каждом конкретном случае, и определение это сохраняет значимость только в пределах данного случая. Универсального, оптимального, «более или менее точного, правильного» определения таких понятий нет и быть не может.
Если уж очень хочется воспользоваться понятием глобализации, следует в каждом отдельном случае либо самостоятельно определить это понятие, либо обосновать использование заимствованного определения. От амбициозных же попыток предложить универсальное и окончательное понятие глобализации лучше воздержаться[27]. Научная коммуникация о глобализации возможна лишь до тех пор, пока остаётся открытым для обсуждения вопрос об её понятии. Окончательное и обязательное решение данного вопроса было бы подобно директивному определению понятий социализма, коммунизма и т. д. на очередных съездах КПСС и означало бы атрофию научного дискурса по данному предмету (или переход его в сферу «теневой науки»).
2. Глобализация как процесс и результат качественных изменений? Разговоры об эпохе либо эре глобализации, равно как и инфор мационного общества, общества сетевых структур и т. п. подразумевают некие качественные изменения, объективный факт которых отражается данными понятиями. Сомнения вызывает при этом, во-первых, качественный, во-вторых, объективный характер изменений, обычно соотносимых с понятием глобализации. О втором аспекте речь пойдёт ниже, сейчас же предстоит рассмотреть вопрос о «качественности» изменений. Таковая предполагает возможность хотя бы приблизительного хронологического отграничения от этапов, которые теперь, в результате качественных изменений, можно считать истёкшими. Оставив в стороне спорные определения глобализации как утраты дееспособности национальными политическими субъектами, обратимся к вещам столь же самоочевидным, как и то, что земля плоская или «наркотики» опаснее табака и алкоголя. Бесспорными и очевидными являются процессы интеграции отдельных национальных сообществ, культур и регионов в единое мировое целое, рост их взаимозависимости, рефлексивное осознание целостности социальных процессов в глобальном масштабе и т. п. И каким же образом мы хотим определить хронологические рамки данного процесса (учитывая, что формирование национальных сообществ, т. е. разграничение, является первейшей предпосылкой, логической и органической компонентой интеграции)? Выражаясь проще, когда началась глобализация – в эпоху Великих географических открытий? Во время описанных в «Коммунистическом манифесте» процессов интернационализации? Или, может быть, во время крестовых походов и грандиозных завоевательных волн кочевых народов Азии? На фоне этих событий интенсивное формирование глобального формата коммуникативных процессов на современном этапе выглядит в лучшем случае как один из не самых значительных шагов в данном направлении. И причём лишь в той мере, в которой мы верим в линейный характер некоего всемирно-исторического развития. В таком случае есть все основания утверждать, что глобализация протекает на протяжении всего периода существования человеческого сообщества, а в системе понятий ряда научных парадигм – и за пределами данного отрезка времени.
