Коллектив авторов - Руководство для государственного обвинителя
Кроме того, данное ходатайство защиты может косвенно указывать на высокую вероятность того, что в суде кардинально изменит свои показания в пользу подсудимых потерпевший или важнейший свидетель обвинения. Причем защитники (по групповому делу их несколько), скорее всего, будут знать, как конкретно изменятся эти показания. С учетом этого защита и хотела бы, с одной стороны, не допустить ошибки – признания вины кем-либо из подсудимых, не знающих о грядущем изменении в их пользу показаний потерпевшим или свидетелем, а с другой – опробовать блок новых оправдательных аргументов, согласованных с предстоящими изменениями показаний кем-либо из основных фигур, поручив эту ответственную задачу лучшему из числа подзащитных (подсудимых).
О позиции, избранной подсудимым, становится известно в самом начале судебного следствия, когда председательствующий спрашивает его о том, признает ли он себя виновным по делу (ч. 2 ст. 273 УПК РФ). Сопоставив ответ подсудимого с его прежней позицией, прокурор оценивает сложившуюся ситуацию и с учетом ее характера формулирует ходатайство о наиболее целесообразном порядке судебного исследования доказательств.
Столкнувшись по групповому делу с фактом отказа одного из подсудимых от ранее признанного им обвинения, прокурор должен тут же внести поправку в предварительно намеченную очередность допросов и допросить данное лицо после допроса тех, кто и в суде признал обвинение. Последними, как и планировалось при подготовке к процессу, надлежит допрашивать не признавших обвинения ни на предварительном, ни на судебном следствии.
Как по многоэпизодному, так и по одноэпизодному, но групповому делу в тактических целях важно учитывать не только позиции подсудимых (признание или непризнание вины), но и уровень образования, интеллекта, силу и особенности характера, а также слабые места личности каждого из них. Первым из числа не признавших вину соучастников (после допроса признавших ее) следует допросить слабейшего по названным качествам. Сильнейшего же по этим качествам целесообразно допрашивать последним. Объяснять, почему – думается, нет необходимости.
На предварительном следствии ложные версии обвиняемых о своей непричастности к преступлению либо о невиновности в его совершении обязательно проверяются следователем и, как правило, опровергаются. После такого поражения обвиняемый может, конечно, выдвинуть иную защитную версию, но чаще всего (по совету защитника) он этого не делает, а переходит в позицию «пассивной обороны»: продолжает отрицать обвинение, отказываясь при этом давать показания.
Данный тактический «ход» позволяет оппонентам следователя получить ряд существенных преимуществ.
Во-первых, они не растрачивают и без того крайне ограниченных (реальными особенностями преступления) возможностей по разработке новой правдоподобной версии. Во-вторых, намеренно не обнаруживая на предварительном следствии новой, намеченной к выдвижению в суде защитной версии и тем самым не провоцируя следователя на ее проверку (с риском опровержения), они надеются, что она останется не проверенной следственным путем (что, к сожалению, не исключено). В-третьих, и это главное, оппоненты, не мешая расследованию, хотят дождаться его скорейшего завершения, чтобы затем, после тщательного изучения материалов дела, выявить в нем пробелы и упущения и, уже с их учетом, либо скорректировать ранее намеченную версию, либо заменить ее новой.
Из сказанного явствует, что по делу о тяжком или особо тяжком преступлении, да к тому же совершенном в «неочевидных условиях», в суде следует считать очень вероятным выдвижение подсудимым новой защитной версии.
В связи с этим уже на этапе подготовки к судебному рассмотрению дела перед обвинителем возникает сложная задача, решение которой требует трех последовательных «шагов». Первый состоит в необходимости смоделировать с помощью рефлексивного мышления – «рассуждения за противника» – наиболее вероятную (не противоречащую реальным обстоятельствам преступления и учитывающую выявленные недостатки проведенного расследования) оправдательную версию, которую может выдвинуть в суде сторона защиты. Второй: попытаться, хотя бы примерно, в общих чертах, определить содержание показаний подсудимого в обоснование этой версии. И третий: наметить план использования имеющихся в деле доказательств, а также источники и тактические приемы получения новых доказательств для опровержения предполагаемой версии подсудимого. Столь всесторонняя подготовка прокурора к судебному процессу способна нейтрализовать все ухищрения со стороны защиты.
И, наконец, о качестве расследования дела, представленного в суд. Оно, как известно, измеряется совокупной оценкой уровней всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств всех преступных эпизодов, инкриминированных обвиняемым. А поскольку редкие дела не содержат ошибок, упущений, отдельных нарушений закона, то при оценке качества расследования любого из таких дел приходится учитывать число и характер допущенных ошибок, нарушений закона, а главное – возможность их компенсации или устранения в судебном процессе. Заметим, что и сама по себе оценка качества проведенного по делу расследования требует всесторонности, полноты и объективности.
Качество расследования дела прокурор, подсудимый и его защитник, а также суд оценивают по-разному. Прокурору, в частности, необходимо не только лично оценить это качество, но и попытаться определить, какой может быть его оценка подсудимыми и их защитниками и как эти их оценки могут повлиять на позиции подсудимых, на их ходатайства.
Даже слабый, по мнению подсудимого, уровень доказанности конкретного инкриминируемого ему преступления может по-разному влиять на его позицию в суде. Это различие в значительной мере определяется числом инкриминируемых эпизодов.
Чем больше рядовых преступлений вменено в вину любому из членов преступной группы, тем меньшее значение для него имеет всякий отдельный эпизод, например кража или грабеж. Суть в том, что объективное множество эпизодов обесценивает субъективное значение для подсудимого каждого эпизода в отдельности, а отсюда и борьбу за оправдание по отдельному, слабодоказанному эпизоду. Подсудимый понимает, что оправдание его по данному эпизоду практически ничего не изменит в суровой для него суммарной ответственности за другие преступления.
Иная картина складывается обычно по двух-, трехэпизодным делам. При реальной возможности оправдания по одному слабодоказанному эпизоду подсудимый резонно рассчитывает на существенное снижение наказания за один-два оставшихся. Именно по таким делам в суде следует ожидать максимального сопротивления обвинению по недостаточно доказанному эпизоду со стороны подсудимого и его защитника.
Если же в двух-, трехэпизодном деле слабодоказанным окажется групповое преступление, то отрицания обвинения по нему можно ожидать от всех соучастников. Поэтому опять становится актуальным вопрос о том, кого из подсудимых допрашивать первым.
До сих пор тактика борьбы за порядок исследования в суде доказательств увязывалась с подсудимыми. Между тем есть категории дел, по которым данную проблему приходится решать еще и в зависимости от позиции другого участника судебного разбирательства – потерпевшей. Это дела об изнасиловании.
Как известно, расследованию изнасилований присущ ряд особенностей. По делам этой категории, как правило, не бывает очевидцев собственно криминала, в связи с чем в доказывании изнасилования резко возрастает значимость показаний потерпевшей. Но еще важнее другое. Изначально именно ей законом предоставлено право определять, является ли объективно насильственное половое сношение с ней (или попытка его совершить) криминальным актом. Обычно только ее заявление об изнасиловании служит поводом для возбуждения уголовного дела (ч. 3 ст. 20 УПК РФ). Сказанным и объясняется тот факт, что показания потерпевшей вообще, но особенно – на судебном следствии, существенно влияют на судьбу дела. Это знают и всеми силами пытаются использовать виновные и их защитники, стремление которых сводится к одному – побудить потерпевшую изменить в суде показания, отказаться от обвинения или свести обвинение к минимуму. Практика показывает, что это им часто удается, чем наносится неожиданный удар по всей обвинительной версии предварительного следствия (вплоть до полного разрушения следственной модели происшедшего), поддерживаемой в суде прокурором. Одной из очень важных для государственного обвинителя тактических задач является правильное решение вопроса о том, кого допрашивать первым – подсудимого или потерпевшую.
Если созданная при изучении материалов дела мысленная информационная модель потерпевшей позволяет быть уверенным, что она не изменит в суде своих прежних обвинительных показаний, то начать исследование доказательств лучше нетрадиционно – с допроса потерпевшей, а не подсудимого. Ее правдивые обвинительные показания не только будут изобличать подсудимого в изнасиловании, но и могут побудить его признать свою вину в этом преступлении, чтобы не потерять шанса на некоторое снисхождение у суда. Однако, как бы «хороши», по мнению прокурора, ни были показания потерпевшей на предварительном следствии, нет никаких гарантий, что в суде они ею не будут изменены.
