Константин Старостенко - Конституционно-политическое многообразие
Рассуждать о правах и свободах вообще и о несоблюдении их в России бесперспективно, как и говорить об идеологической составляющей политического многообразия вообще, имея в виду исполнение им своеобразной роли идейной основы и организационных форм устройства политических отношений. Идеологию не может сформировать отдельный человек, но ее может разработать и внедрить в сознание народа одна из структур общества. Создание условий для идеологического многообразия в контексте развития образования и культуры является прерогативой государства. Неслучайно М. В. Баглай утверждает, что идеологическое многообразие «означает право каждого человека, политической партии и общественной организации свободно разрабатывать, исповедовать и пропагандировать идеи, теории концепции об экономическом, социальном, политическом устройстве человеческого общества, предлагать практические рекомендации властям и обществу, публично защищать свои взгляды и воззрения и т. д.».[131]
Нельзя, однако, не отметить, что информационное поле современной политической жизни во многом формируется средствами массовой информации, научно-доказательный уровень которых весьма сомнителен, а идеологическая ангажированность очевидна. Другие источники объективной политической информации во многом уступают СМИ, особенно электронным, тем не менее, без этой информации современный политический анализ невозможен, поскольку именно через нее политики и стоящие за ними силы оказывают свое влияние на общество, общественное мнение и общественное сознание.
Разумеется, политика была, есть и будет объектом теоретических исследований. Результаты данной деятельности находят свое отражение в теоретической литературе, учебниках, учебных пособиях, статьях, диссертациях, кроме того, политическое поведение отслеживается социологами. Все это нередко оценивается как вклад в политическую науку, к выводам которой якобы должны прислушиваться действующие политические партии, общественные объединения, политики и которые должны влиять на политическое образование и политическую культуру населения. Но ничего подобного не происходит: некоторые авторы предрекают катастрофу вузовской политической науки, ссылаясь на примеры «радикального непрофессионализма» преподавателей и исследователей; жесткой критике подвергаются государственные образовательные стандарты по политологии, которые якобы не соответствуют современному уровню мировой политической науки; отдельные «ученые» откровенно встали на позиции защиты интересов политических временщиков. Поэтому, с нашей точки зрения, для развития политической науки и формирования политической культуры населения необходимо концентрированное ее изучение, сфокусированное на познании политических реалий.
Несмотря на то, что часть политологических заключений и рекомендаций с полным основанием может быть отнесена к субъективным аналитическим выводам, в рамках которых реальные факты осмысливаются на основе определенных политических принципов под прикрытием политического многообразия, все чаще звучат идеи «институциональной экспансии», предполагающие укрепление статуса политологии и защиту политических исследований.[132] Возможно, именно это способствовало акцентуации идеологического аспекта в структуре политического многообразия. К примеру, Л. Е. Тиунова, раскрывая сущность политического плюрализма, приоритет отдает идеологии и подчеркивает, что плюрализм политических убеждений, свобода мысли и слова, организационно-политические формы деятельности союзов единомышленников, наличие политических движений, развивающихся в рамках конституции и правопорядка, ставят преграду экстремистской деятельности, насильственному изменению конституционного строя[133]. В этой связи хотелось бы, используя слова Ч. Миллса, предостеречь ученых от попытки превратить методы в методологию анализа и прогноза.[134]
Конечно, сами факты и тем более их источники и отражение несут в себе элемент субъективности, даже статистические данные могут содержать ошибки, они могут быть неправильно обработаны или сфальсифицированы. Если учесть, что понятие «политическое многообразие» имеет два основных значения для политической практики – общетеоретическое и конкретное, – то необходимо обратить внимание на его правовой характер. Политический плюрализм, подчеркивает Ю. А. Тихомиров, «означает состязательность на основе закона, отказ от насилия, взаимоуважение и альтернативные варианты».[135]
Раскрытие юридической природы политического многообразия как принципа правового регулирования является важнейшим аспектом его исследования на теоретико-правовом уровне. Под юридической природой принято понимать правовую характеристику данного явления, выражающую его специфику, место и функции среди других правовых явлений.[136] В этом контексте исследованию принципа права уделяется явно недостаточное внимание, о чем свидетельствует как научная, так и учебная литература. Существуют, пожалуй, лишь два монографических исследования принципов права[137]. Во многих, в том числе вполне солидных учебниках по теории права, принципам права вообще не нашлось места.[138] В других они лишь перечисляются, но не раскрываются в содержательном плане.[139] В этой связи мы солидарны с Л. С. Явичем: до сих пор остается актуальным вопрос о содержании принципов права, ведь исследования в этом направлении страдают «неполнотой, непоследовательностью и известной степенью априорности»[140].
Сложившаяся ситуация, как справедливо отмечает Ю. К. Толстой, во многом объясняется тем, что результаты исследования принципов права в отечественной юриспруденции традиционно предвосхищались идеологическими постулатами, которые «выветривали» их правовое содержание. В результате принципы права если и выполняли в обществе какую-либо роль, то скорее роль политической идеологии, с помощью которой подлинное положение дел в той или иной отрасли права, и особенно в правоприменительной практике, тщательно маскировалось. При таком подходе действие принципов права не прослеживалось до конца, а их исследование не выходило за пределы порочного круга[141].
То, что принципы права не выполняли своей функциональной роли, можно объяснить и недостаточным научным обоснованием их содержательной сущности. Об этом мы писали ранее. В гуманитарных науках в рамках общей теории той или иной отрасли знаний (в нашем случае – юриспруденции) чаще всего обращается внимание на объект, связь с практикой, специфические особенности взаимодействия с другими науками и формами общественного сознания.
Пожалуй, главным для методологии теории и практики применения принципов права, с нашей точки зрения, является их научный и дисциплинарный статус, так как они играют фундаментальную, определяющую роль в механизме правового регулирования общественных отношений. В этом качестве научно обоснованные правовые принципы являются идейной основой максимального использования творческих возможностей права и правового регулирования, служат, можно сказать, идейной пружиной механизма правового регулирования.[142] Они аккумулируют в себе истоки, отправные идеи бытия права, которые выражают важнейшие закономерности и устои определенной общественно-экономической формации; являются однопорядковыми с сущностью права и составляют его главное содержание; обладают универсальностью, высшей императивностью и общезначимостью; соответствуют объективной необходимости упрочения господствующего способа производства.[143]
