Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел
Замечу, кстати, что тот, кто внимательно и вдумчиво ознакомится с этими процессами, не пожалеет о потраченном времени; в них встречаются блистательные примеры адвокатского искусства по всем его отраслям: это кладезь неисчерпаемых сокровищ для тех, кто стремится в первые ряды.
После допроса свидетелей защиты была сделана попытка задержать свидетеля Люи в распоряжении суда; причина этого выяснилась впоследствии. Судьи удалились, но вследствие заявления, сделанного одним из стряпчих государственного казначейства, заседание было возобновлено. М-р Гокинс объяснил, что ему только что было доставлено письмо, предъявляемое им суду, и что в суде находятся двое лиц, могущих опознать Люи. Впрочем, он, м-р Гокинс, никакого ходатайства по этому поводу к суду не имеет.
Просмотрев письмо, милорд верховный судья сказал, что до тех пор, пока не будет заявлено, что это обстоятельство имеет определенное значение для дела, например, что эти лица могут удостоверить, что Люи не мог быть в тех местностях, о которых упоминал в своих показаниях, суд не находит повода к каким-либо распоряжениям со своей стороны. Если в зале суда есть лица, могущие дать существенные сведения о Люи, он здесь, и они могут сами заявить о себе, но суд не считает нужным принимать каких-либо особых мер по отношению к нему.
В следующем заседании защитник подсудимого сослался на то, что со стороны обвинения было сделано заявление о предстоящем вызове двух свидетелей в опровержение показаний Люи.
М-р Гокинс возразил, что заявление было сделано условно, во избежание возможного промедления, на тот случай, если бы оказалось, что в их показаниях имеются данные, изобличающие Люи в уголовном проступке по отношению к настоящему процессу; но, так как он убедился при совещании со стряпчим, что этого не было, он не имеет оснований предъявлять какие-либо требования к суду.
Это обстоятельство вызвало заявление защитника по поводу «скандальной сцены» предыдущего заседания. Защитник утверждал, что неожиданное заявление было подготовлено одним из письмоводителей стряпчего короны с целью произвести противозаконное впечатление на присяжных, что м-р Поллард позволил себе оказать неуважение суду. Было сделано еще несколько заявлений сторонами, и затем лорд верховный судья предложил м-ру Полларду представить суду письменное показание (affidavit) с изложением обстоятельств, вызвавших его распоряжение (о передаче письма обвинителю), и с указанием того, что именно говорили лица, опознавшие Люи, для проверки фактов, на которые ссылалась защита. В акте, представленном суду во исполнение этого требования, были указаны те данные, которые могли быть удостоверены лицами, опознавшими Люи; лица эти были вызваны в суд и допрошены. Они опровергли все его показания от начала до конца, установив, что он содержался в тюрьме в то время, когда, по его показаниям, находился в другом месте. Он был передан суду и осужден за ложное показание под присягой.
Но не всякому дано быть таким мастером лжи, как Люи, и не всякому адвокату приходится иметь дело с искусным лжесвидетелем. Обыкновенный лжец далек от подобного совершенства в своей роли; далеко ему и до такой проницательности. Отпустите ему лесу как можно дальше, и вы увидите, что ложь, нанизанная в его показании, соответственно увеличится. Одна миля превратится у него в три, если вы внушите ему, что хотели бы сократить ее. Вместо темноты будет «светло как днем», луна будет «сиять ослепительным блеском» в то время, как по календарю ее вовсе не полагается. Один свидетель однажды заявил мне, что не знает, бывает ли лунный свет в ясный июльский полдень. Трудно сказать, как далеко может зайти размашистый лгун при некотором поощрении. Вам, может быть, не удастся изобличить все им сказанное, но такое показание представляет ту выгоду, что преувеличение в большинстве случаев и не требует опровержения. Пусть только он усиливает рисунок и сгущает краски во всю ширь своего вдохновения, и, когда он закончит картину, всякому будет ясно, что это не картина, а нелепость; другими словами, никто не поверит ни единому слову. «Не верь лжецу, хотя бы он и говорил правду». Это старое изречение никогда не устареет настолько, чтобы потерять цену.
Но за свидетельской решеткой может оказаться актер, который не так скоро выкажется в истинном свете. Он может быть тайным врагом истца или ответчика, потерпевшего или подсудимого. Возможно, что, не имея неприязни против главных участников процесса, он настроен самым враждебным образом против какого-нибудь лица, заинтересованного в исходе дела. Если хотите, чтобы ваш перекрестный допрос не пропал даром, вам необходимо выяснить особое отношение этого свидетеля к делу. Помните, что это именно то, что он всеми силами будет стараться скрыть, и как раз то самое, что вам надо найти и изобличить. Если вы будете внимательно следить за ним во время первоначального допроса, вам, вероятно, удастся подметить его слабое место; если нет, надо выяснить его при перекрестном допросе. Говоря об этом, я предложил бы вам одно указание: если вы хотите узнать, что за человек стоит перед вами, следите за движениями его рта; все другие черты лица подчиняются до некоторой степени воли; но рот всегда выдает зоркому наблюдателю душевное волнение допрашиваемого. Все страсти человеческие отражаются в движениях губ и кругом их; и если вы будете задавать свидетелю неожиданные и немного резкие вопросы по тем обстоятельствам, которые всего сильнее влияют на его душевное настроение и служат источником лжи в его показании, вы заметите невольные движения рта, которые немедленно выдадут его тайну. Даже борода не может вполне закрыть от постороннего глаза этот удивительный показатель душевного состояния человека.
В своем романе «История двух городов» Диккенс говорит: «Всякая резкая перемена выражения лица у главного актера в сильной театральной сцене в ту минуту, когда на него устремлены глаза зрителей, бессознательно отражается на их собственных чертах».
Если вам удастся направить внимание свидетеля на те факты дела, которые, по вашим догадкам, должны были вызвать в нем сильное недовольство против истца, ответчика или иного заинтересованного в процессе лица, вы по внешнему виду допрашиваемого можете судить о том, насколько справедливо ваше предположение, и, что еще несравненно важнее, после двух-трех вопросов с вашей стороны присяжные также поймут свидетеля; в конце концов вы таким образом выведете его на чистую воду.
Здесь можно сделать еще одно замечание. Если вам удалось изобличить свидетеля, не губите своего успеха — не старайтесь выставить его недобросовестность в чересчур ярком виде. Нет ни малейшей нужды давать ему возможность пройти вторично по уже знакомому пути. Вы получили нужный ответ — берегите его: переходите немедленно к вопросу о других обстоятельствах дела. Если вы будете добиваться того, чтобы свидетель повторил сказанное для вящего впечатления присяжных, он может ввести известное ограничение в свой ответ; весьма вероятно, что он и вовсе изменит его смысл каким-нибудь лживым пояснением своих первых слов. Не открывайте ему случая отделаться от того, что он уже удостоверил под присягой. Это — задача противника, а не ваша.
2. ЗУБАСТЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Если перед судом появляется свидетель с решительно закинутой головой и с видом «обстрелянного воробья», выражающим приблизительно такое обращение к вам: «Ну-с, г-н поверенный, я к вашим услугам; пожалуйста, не стесняйтесь»,— вы можете быть уверены, что имеете дело с зубастым и искуснейшим существом. Он твердо решил «резать» ответы смело и точно: да или нет, и больше ни слова; при каждом ответе он дергает головой в вашу сторону, как бы желая сказать: «Раз. Угодно еще?» Впрочем, хотя я и употребил местоимение мужского рода, свидетель этот часто бывает женщиной. Она явилась в суд, чтобы не ударить лицом в грязь перед приятельницами. Накануне, за вечерним чаем, она уже объяснила им, как это делается, и чувствует в себе силу справиться с любым «адвокатским париком». «Дайте срок. Я ему покажу парик!» — вот зловещие слова, написанные на ее лице. И нет сомнения, что все это так и должно быть во всяком другом месте,— только не в судебном зале. Вам надо разбить эту страшную особу, юный друг. Это допрос не на живот, а на смерть, и надо победить во что бы то ни стало.
Не успели вы привстать с места с выражением величайшей, как подобает в таких случаях, кротости на лице, как она уже встряхнула головой. Если бы она собиралась вступить в рукопашный бой с дамским чемпионом любого загородного проспекта, в ее фигуре не было бы более грозной решимости. Кажется, что ее подбородок только что прогуливался по физиономии вашего противника, а теперь сделал остановку у вас на носу: «Выходи, что ли?» Сколько раз любовался я, как один из старых наших адвокатов обращался к такой свидетельнице с любезнейшей улыбкой на устах. Я наблюдал его перекрестный допрос, выражавшийся то улыбкой, то легким покачиванием головы с веселым огоньком в глазах,— он напоминал мне полицейского, обращающего свет потайного фонаря на вора, застигнутого где-нибудь в темном углу; при этом — ни единого слова. Я, конечно, говорю это не в виде примера для начинающих адвокатов. Эти приемы были столь же неотразимы, как и неподражаемы.
