Анатолий Козлов - Понятие преступления
Если духовность выражается в нужде в литературе, живописи, искусстве, музыке, то и здесь не все так однозначно, поскольку именно через них религиозные, партийные и иные идеалы привносятся в сознание людей; не случайно мелодии Вагнера, работы Шопенгауэра и Ницше связывают с нацизмом, поскольку в них заложено эгоцентричное, агрессивное и расовое начало; мы очень хорошо знаем значение терминов «манипуляция сознанием», «промывание мозгов» и очень хорошо понимаем, когда лучше всего показывать по ТВ балет «Лебединое озеро».
Видно, духовные потребности ничуть не лучше и не хуже материальных, и потому об их приоритетности говорить не приходится.
Для нас важно их рассмотрение с несколько иной позиции. Дело в том, что в психологии наряду с потребностями выделяют «интерес» как самостоятельную категорию. В связи с этим возникают некоторые проблемы: понимания интереса, его соотношения с потребностями, особенно с духовными, места интереса в механизме психической деятельности.
Понятие интереса столь же неоднозначно, как и понятие потребности. Все позиции можно условно разделить на две основные. Господствующая точка зрения заключается в том, что интерес рассматривается на двух уровнях: социологическом и психологическом; на первом – это порождение действительности, а не продукт сознания; на втором – рационально-эмоциональное отношение субъекта к объекту в силу его (объекта) жизненной значимости.[172] На наш взгляд, указанная позиция неприемлема прежде всего потому, что ее сторонники смешивают объективное и субъективное, безосновательно отождествляют интерес субъекта по поводу какого-то предмета, объекта, результата с самим предметом, объектом, результатом, размывая тем самым понятийный аппарат, раздваивая понятийное толкование, без необходимости усложняя теорию, делая малопонятным общение друг с другом (что же авторы имеют в виду, говоря об интересе, – предмет реального мира или отношение к нему субъекта, ведь и то и другое может быть отдельной темой для собеседования вне их взаимосвязи). Особенно удручает бессмысленность подобного подхода, поскольку нет рациональных оснований для терминологического объединения объективного и субъективного; такое объединение не углубляет науку, так как речь идет об одном и том же, но оформленном различными терминами (предмет, интерес); делает науку менее понятной, превращает ее в наукообразие. Если подобное осуществляется для более полной интеграции объективного и субъективного, то это также бессмысленно в связи с тем, что никогда объективное и субъективное не может быть интегрировано абсолютно полно (мой интерес вызвал фонарь на улице – красив, ничего не скажешь, однако это ничего не меняет: мой интерес остается при мне, а фонарь как предмет реального мира остается на улице). Иными словами, сознание и реальность всегда разделены во времени и (или) пространстве, даже в том случае, когда психическая деятельность и реальная жизнь абсолютно тесно связаны (психическая деятельность подталкивает возникновение соответствующего поведения человека), и уже поэтому нет необходимости в терминологическом объединении того и другого.
С другой точки зрения, интерес понимается как субъективная категория, с чем необходимо согласиться. В целом интерес – это «специфическое отношение личности к объекту в силу его жизненной значимости и эмоциональной привлекательности».[173] Похоже, данное определение достаточно верно отражает сущность интереса, поскольку, действительно, если что-то нас интересует, то только в силу жизненной значимости и эмоциональной привлекательности предмета интереса. Однако предложенное определение носит общий характер, и мы его можем применить с таким же успехом и к потребностям, и к мотивам, и к целям, поскольку все эти категории суть специфическое отношение личности к объекту в силу его жизненной значимости, эмоциональной привлекательности. Отсюда указанное определение следует дополнить какими-то признаками, свойственными только интересу и отделяющими его от смежных психических явлений. И здесь любопытное определение интереса предлагает В. М. Шафиров: «…интересы, которые можно охарактеризовать как осознание потребности или осознанное отношение к потребности».[174] Положительным здесь является то, что автор попытался дать такое определение интереса, которое сразу помогает отграничить его от смежного явления. Однако данную попытку следует признать неудачной, поскольку посылкой для такого вывода служил тезис о том, что интерес не может существовать независимо от потребности,[175] т. е. интерес существует только там и тогда, где и когда имеется потребность. Такая необходимая связь интереса с потребностью едва ли приемлема. С. Л. Рубинштейн, разграничивая интерес и потребность, очень точно отметил, что «потребность вызывает желание в каком-то смысле обладать предметом, интерес – ознакомиться с ним».[176] Отсюда следует, что интерес и потребность – достаточно самостоятельные явления, что желание ознакомиться с предметом может существовать и вне желания обладать предметом (тот же самый интерес к фонарному столбу), что интересы могут быть либо связанными, либо не связанными с потребностями. В. М. Шафиров потому и не прав, что ограничился при определении интересов только теми из них, которые связаны с потребностями.
В свою очередь С. Л. Рубинштейн предлагает столь же неприемлемое определение: «Интерес – это мотив, который действует в силу своей осознанной значимости и эмоциональной привлекательности».[177] Первый недостаток позиции заключается в том, что интерес отождествляется с мотивом, но об этом разговор впереди; второй – в том же самом слишком общем характере определения.
Существуют в психологии и позиции, существенно сужающие представление об интересе. Так, по мнению К. Э. Изарда, «интерес – позитивная эмоция, она переживается человеком чаще, чем прочие эмоции. Интерес играет исключительно важную мотивационную роль в формировании и развитии навыков, умений и интеллекта. Интерес – единственная мотивация, которая обеспечивает работоспособность человека».[178] Разумеется, в категории интереса в достаточно высокой степени сконцентрированы эмоции, поскольку именно здесь проявляются чувства «нравится – не нравится». Тем не менее интерес – это оценка и форм, и сущности предмета, т. е. в нем содержится и элемент рационального. На наш взгляд, ограничение объема интереса только эмоциями, выбрасывание из структуры психической категории рационального ведет к односторонности его понимания. К. Э. Изард необоснованно отождествляет интерес с эмоцией интереса, отсюда и столь странное определение его. Скорее всего, правы те психологи, которые определяют интерес с позиций жизненной значимости и эмоциональной привлекательности предмета интереса, с позиций рационального и эмоционального.
Какой же признак выступает определяющим для интереса? Думается, ответ на данный вопрос дал С. Л. Рубинштейн, таким признаком является оформление специфического отношения к предмету в желании ознакомиться с ним. Но и этого не достаточно. Ведь интерес представляет собой необходимое выделение предмета из ряда тождественных, однородных или разнородных; личность концентрирует внимание именно на каком-то отдельном предмете, даже стоящем в массе ему подобных. Именно поэтому интерес – отношение личности к предмету в силу его жизненной значимости и эмоциональной привлекательности путем выделения его из ряда тождественных, однородных или разнородных предметов, выраженное в желании ознакомления с ним. А можно и короче: интерес – это жизненно или эмоционально значимое субъективное стремление к ознакомлению с сознательно или бессознательно выделенным предметом.
Сразу же возникает проблема разграничения интереса и потребности. Как мы показали, С. Л. Рубинштейн вроде бы отчетливо разделил их. Однако выделив желание ознакомления с предметом и, в свою очередь, духовные потребности,[179] автор их не разграничил. А в этом разделении не все так просто. Например, человек стремится послушать «Реквием» Моцарта. Что собой представляет данное стремление – интерес или потребность? Это желание ознакомиться или желание обладать? В чем выражается желание обладать как духовная потребность? Возможно, желание обладать духовной ценностью суть нужда в усвоении (сделать своим), смысл, сущность, содержание ее, тогда как желание ознакомиться – это проявление интереса, стремление осознать форму духовной ценности. Отсюда и жизненное влияние ценности на человека: для одного она – часть жизненного смысла, для другого – проходной, не запомнившийся фактор. Здесь же намечается и второе разграничение: в динамике психической деятельности сначала возникает интерес человека к предмету, а уж затем желание обладать им. Ведь человек сначала в сознании должен выделить предмет из массы и лишь затем стремиться к обладанию им. Именно поэтому мы не можем согласиться с тем, что потребность первична по отношению к интересу,[180] и понимаем, что данное недоразумение возникло только потому, что авторы под потребностью понимают предмет материального мира: вот еще один пример различия в выводах при неоднозначности терминологического толкования. Таким образом, можно сделать вывод, что потребностно-мотивационная сфера в своем развитии начинается с интереса, вторым его этапом является потребность. Однако возникшая потребность вовсе не исключает интереса; интерес к объекту материального мира, на базе которого создается потребность, сохраняется и при возникновении нужды. Схематически это можно изобразить так (рис. 6).
