Владимир Попондопуло - Производство по делам о банкротстве в арбитражном суде
Что же касается уголовно-правового последствия фиктивного банкротства, то оно определено ст. 197 УК РФ. Из нее следует, что фиктивное банкротство – это заведомо ложное объявление руководителем или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов, если это деяние причинило крупный ущерб. Такие действия наказываются штрафом в размере от 500 до 800 МРОТ или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от пяти до восьми месяцев либо лишением свободы на срок от шести лет со штрафом в размере до 100 МРОТ или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца либо без такового.
В п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве определено, что в случае банкротства должника по вине учредителей (участников) должника, собственника имущества должника – унитарного предприятия или иных лиц, в том числе по вине руководителя должника, которые имеют право давать обязательные для должника указания или имеют возможность иным образом определять его действия, на учредителей (участников) должника или иных лиц в случае недостаточности имущества должника может быть возложена субсидиарная ответственность по его обязательствам.
В соответствии со ст. 14.12 КоАП РФ преднамеренное банкротство – это умышленное создание или увеличение неплатежеспособности юридического лица или индивидуального предпринимателя. Такие действия влекут наложение административного штрафа в размере от 40 до 50 МРОТ или дисквалификацию на срок от одного до трех лет.
Что же касается уголовно-правовых последствий преднамеренного банкротства, то они предусмотрены ст. 196 УК РФ, в соответствии с которой преднамеренное банкротство – это умышленное создание или увеличение неплатежеспособности, совершенное руководителем или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем в иных интересах или интересах иных лиц, причинившее крупный ущерб либо иные тяжкие последствия. Указанные действия наказываются аналогично тому, как и преступление в виде фиктивного банкротства.
Не останавливаясь на анализе составов преступлений фиктивного и преднамеренного банкротства[98], рассмотрим некоторые вопросы соотношения гражданского и уголовного судопроизводств по делам, связанным с фиктивным и преднамеренным банкротством граждан.
Несмотря на известную близость гражданской процессуальной и уголовно-процессуальной форм вообще и применительно к делам о банкротстве, они различны. Решающим фактором, обусловливающим это различие, являются особенности предмета судебной деятельности, которые соответствующим образом влияют на формирование существенных черт гражданского и уголовного судопроизводства: их задач, принципов, структуры правовых институтов, мер ответственности и т. п.[99]
Гражданский процесс возникает в связи с гражданско-правовым спором или иной правовой ситуацией, когда охраняемый законом интерес лица требует применения формы судебной защиты. При этом гражданский процесс, как правило, возникает лишь по инициативе заинтересованного лица (ст. 3, 4 ГПК РФ, ст. 4 АПК РФ, ст. 7 Закона о банкротстве), в частности, с момента принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом. Индивидуальный интерес субъекта является решающей основой процесса, поэтому гражданское судопроизводство вообще не знает стадии предварительного следствия. Уголовный процесс возникает в связи с соответствующими преступлениями. Совершение преступления требует немедленного реагирования со стороны государства. Уголовно-процессуальная форма начинает применяться с момента совершения преступления, и в результате этого система уголовно-процессуальных стадий начинается со стадий возбуждения дела, дознания и предварительного следствия.
Возникает вопрос, каким образом отмеченные основные различия уголовного и гражданского судопроизводства проявляются в делах, связанных с банкротством? Обратимся к дореволюционной литературе, в которой эти вопросы активно обсуждались.
Г. Ф. Шершеневич писал, что «банкротство составляет преступное действие, совершенное несостоятельным должником, а потому оно предполагает несостоятельность. Однако не следует искать причинной связи между преступными действиями и несостоятельностью, необходимо только одновременное существование… Отсутствие несостоятельности исключает возможность банкротства»[100].
В соответствии с другой точкой зрения, нашедшей отражение в зарубежном, в частности французском, законодательстве того периода, которую приводит Г. Ф. Шершеневич, «уголовное преследование нисколько не связано решением гражданского суда, один факт прекращения платежей с наличностью преступных признаков вполне достаточен для его возбуждения. Всякое преступление должно быть преследуемо немедленно по обнаружении его, независимо от гражданских его последствий. Так как объявление несостоятельности зависит от просьбы кредиторов, то уголовное преследование преступления, не относящегося к разряду частных, стояло бы в зависимости от воли потерпевших»[101].
Аналогичных взглядов придерживались и другие юристы того времени. Так, Н. А. Тур писал: «…предварительное обсуждение в порядке конкурсного производства вопроса о виновности должника в простом или злостном банкротстве, с одной стороны, совершенно излишне усложняет конкурсное производство, с другой, без всякого основания стесняет преследование должника в порядке уголовного производства»[102].
Возражая против этой точки зрения, Г. Ф. Шершеневич отмечал, что если предоставить уголовному суду решать вопрос о наличии несостоятельности независимо от гражданского суда, то возможно столкновение двух юрисдикций, когда лицо, относительно которого гражданский суд отверг наличие несостоятельности, будет осуждено как банкрот уголовным судом, и, наоборот, когда лицо, признанное несостоятельным гражданским судом, будет освобождено от уголовного преследования, несмотря на обнаружившиеся признаки банкротства. Поэтому необходимо подчинить уголовное преследование предварительному объявлению лица несостоятельным со стороны гражданского суда. Кроме того, гражданский суд гораздо более компетентен в вопросах несостоятельности, нежели уголовный.
В зарубежном законодательстве того времени вопрос о свойстве несостоятельности и о наличии в ней признаков банкротства составлял предмет уголовного процесса, независимо от гражданского процесса. Гражданский суд лишь сообщал в необходимых случаях о несостоятельности того или иного лица прокурору.
В соответствии с российским законодательством того периода возбуждение уголовного преследования за простое или злостное банкротство было поставлено в зависимость от предварительного признания соответствующего свойства несостоятельности гражданским судом.
В современном зарубежном законодательстве, как уже отмечалось, понятия «несостоятельность» и «банкротство» довольно четко разводятся. Так, в США лицо, в отношении которого возбуждено гражданское судопроизводство по делу о несостоятельности, во время производства считается несостоятельным, а после судебного решения может быть признано банкротом со всеми вытекающими последствиями. По мнению В. В. Степанова, целесообразно было бы использовать американский вариант сочетания несостоятельности и банкротства и в российском законодательстве[103].
Рассмотрим, как решается этот вопрос в современном российском законодательстве?
Сравнительный анализ ст. 10, 24, 29, 55 Закона о банкротстве, ст. 14.12 КоАП РФ и ст. 196, 197 УК РФ свидетельствует о следующем.
Во-первых, сами признаки правонарушений, связанных с фиктивным и преднамеренным банкротством, в названных законах отличаются друг от друга. Будучи различными по природе правонарушениями (гражданскими, административными, уголовными), соответствующие составы и их последствия сформулированы в разных законах. Таким образом, законодатель занял здесь более последовательную позицию, чем в Законе о банкротстве 1998 г., содержавшем определения фиктивного и преднамеренного банкротства. Новый Закон о банкротстве не содержит определений этих понятий, но указывает на признаки гражданских правонарушений и их последствия (ст. 10).
Во-вторых, из анализа указанных выше статей Закона о банкротстве следует, что обязанность выявлять признаки преднамеренного и фиктивного банкротства, а также обстоятельства, ответственность за которые предусмотрена п. 3 и 4 ст. 10 Закона о банкротстве, возложена на арбитражных управляющих, реализующих те или иные процедуры банкротства. При этом арбитражные управляющие руководствуются Правилами проверки наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства, утверждаемыми Правительством РФ (ст. 29 Закона о банкротстве).
