Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики
Если же уничтоженное или поврежденное в связи с хищением имущество было предметом отношений, составляющих другой родовой объект, то совокупность с хищением образуют статьи соответствующих глав, предусматривающих посягательства на этот объект. В частности, если хищение имущества на транспорте было сопряжено с разрушением, повреждением или приведением иным способом в негодное для эксплуатации состояние транспортного средства, путей сообщения, средств сигнализации или связи либо другого транспортного оборудования, которые повлекли по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека либо крупного ущерба, содеянное должно квалифицироваться также по ст. 267 УК (приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения).[64]
Аналогичным образом решается вопрос при хищении из нефтепроводов, нефтепродуктопроводов и газопроводов, вызвавшем их (а также технологически связанных с ними объектов, сооружений, средств связи, автоматики и сигнализации) разрушение, повреждение или приведение в негодное для эксплуатации состояние, которые повлекли или могли повлечь нарушение их нормальной работы. Содеянное квалифицируется в данном случае по п. «б» ч. 3 ст. 158 (или другим статьям о хищении) и ст. 2153 УК.[65]
Имущество, хотя и тесно связано с понятием собственности, является не объектом, а предметом имущественного посягательства. Для определения данного предмета следует выявить его существенные признаки, необходимые для того, чтобы среди множества объектов права собственности, имеющих место в гражданском праве, выделить только те имущественные объекты, которые могут быть предметом хищения.
С позиций классической концепции «вещественной» собственности данный предмет может быть рассмотрен с трех сторон: физической, экономической и юридической.
Со стороны физической имущество как предмет похищения должно быть вещественным (телесным) предметом материального, внешнего по отношению к человеку мира, доступным благодаря своей материальной субстанции чувственному восприятию. При этом безразлично, действию каких именно чувств подвластна та или иная вещь, хотя «обыкновенно она есть предмет осязаемый, который можно взять руками, захватить».[66]
От вещно-имущественных отношений в этом смысле нужно отличать интеллектуальную собственность, под которой понимается совокупность исключительных прав на результаты интеллектуальной (в первую очередь, творческой) деятельности, а также на некоторые иные приравненные к ним объекты (в частности, средства индивидуализации участников гражданского оборота и производимой ими продукции, выполненных работ или услуг), конкретный перечень которых устанавливается законодательством соответствующей страны с учетом принятых ею международных обязательств.
Исходя из того, что авторское право на произведение не связано с правом собственности на материальный объект, в котором произведение выражено, необходимо различать, с одной стороны, произведение как нематериальное благо, существующее в виде комплекса идей и образов, а с другой – вещественную форму его воплощения (рукопись, нотная запись, эскиз, картина, чертеж, фотокадр, скульптура и т. д.). Правовой режим собственности, используемый на протяжении многих веков в отношении вещей, «неприменим к нематериальным достижениям умственной деятельности, а применим лишь для материальных носителей результатов научно-технического и иного творчества».[67] При этом передача права собственности на материальный объект сама по себе не влечет передачи каких-либо авторских прав на произведение, выраженное в этом объекте, за исключением случаев, предусмотренных законом. Как тут не вспомнить пушкинское: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Следовательно, о хищении таких неосязаемых и бестелесных «предметов», как научная идея, сюжет художественного произведения и др., можно говорить лишь в фигуральном смысле, помня, что в строго юридическом смысле можно похитить книгу, аудиокассету и прочие материальные носители творческого труда, а также вещественные предметы, изготовленные в силу осуществления этих прав, но не произведение, мелодию и другие подобные продукты человеческого разума как таковые. Деяния же, посягающие на исключительность авторских прав, квалифицируются по ст. 146, 147 и 180 УК.[68] Аналогичным образом должно расцениваться и «компьютерное пиратство», т. е. незаконное завладение программным обеспечением, также являющимся объектом авторских прав.
Информация всевозможного вида, так же как и интеллектуальная собственность, по своей физической природе существенно отличается от материального имущества, что не позволяет признать ее предметом хищения.
Прежде всего информация, под которой понимаются «сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления»,[69] как таковая является благом нематериальным и в этом качестве неосязаемым и не потребляемым (не амортизируемым), т. е. подвергаемым лишь моральному, но не физическому старению.
Другой особенностью информации является возможность ее практически неограниченного дублирования, копирования, тиражирования, распространения, воспроизведения, преобразования форм ее фиксации и многоадресной передачи посредством телекоммуникационных систем без потери своих качественных свойств, а также одновременной доступности множеству субъектов. В отличие от телесных предметов, каждый из которых уникален, информация как бы множественна, обладая способностью существовать одновременно в нескольких местах, у неограниченного круга лиц. Поэтому, в отличие от того, кто завладел вещью, лицо, скопировавшее информацию, не становится ее исключительным обладателем. Точно такая же информация остается и у собственника, чего в принципе не может быть при хищениях, например, денег, которые невозможно похитить, не изъяв их из предыдущего владения.[70]
С тем большим основанием эта логика относится к компьютерной информации, составляющей основу современных информационных ресурсов, одновременный доступ к каждому из которых может иметь множество пользователей (независимо от места их нахождения в пространстве) при том, что сама информация, как правило, сохраняется в первоисточнике.
В связи с этим весьма спорным является суждение Б. В. Волженкина, который, отрицая возможность похищения информации, идей и иных результатов интеллектуальной деятельности, а также коммерческой тайны, товарного знака или знака обслуживания, технологии и т. п., вдруг делает неожиданную оговорку: «Однако если эта информация, идеи и т. д. зафиксированы на каком-либо материальном носителе, он является предметом хищения, стоимость которого следует определять не по цене материального носителя, а с учетом ценности зарегистрированной на нем информации».[71]
Бесспорно, в современном мире информация приобрела товарный характер, выступая в качестве самостоятельного объекта договорных отношений, связанных с ее сбором, хранением, поиском, переработкой, распространением и использованием в различных сферах человеческой деятельности, и обладая в этом качестве, как и всякий обычный товар, потребительской и меновой стоимостью. Однако признание информации особым предметом в уголовном праве обусловлено не только ее коммерческой ценностью, но и государственной значимостью, необходимостью защиты прав личности и т. д. Ведь диапазон сведений, содержащихся на различных носителях, простирается от конфиденциальных личных данных, могущих быть использованными для преступных целей, до государственных секретов.
В зависимости от социальной значимости информационные ресурсы могут быть предметом самых различных посягательств, в том числе не имеющих ничего общего с преступлениями против собственности. Для правильной их квалификации необходимо четкое разграничение информационных объектов с тем, чтобы увязать правовой режим защиты с правовым статусом информации, во многом определяемым уровнем ее доступности.
Изъятие чужих материальных носителей с общедоступной (свободно распространяемой) информацией может квалифицироваться как имущественное посягательство на собственность, если таковые носители имеют товарную ценность и обладают всеми другими признаками предмета хищения. Однако данное изъятие представляет собой не хищение информации как таковой, а хищение вещи, в качестве которой могут выступать не только библиотечные книги, журналы, архивные документы и пр., но и машиночитаемые носители информации.
В остальных случаях изъятие информационных объектов с целью овладения содержащейся в них информацией может квалифицироваться как государственная измена (ст. 275), шпионаж (ст. 276), нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137), нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138), нарушение авторских и смежных прав (ст. 146), нарушение изобретательских и патентных прав (ст. 148), разглашение тайны усыновления (ст. 155), незаконное использование товарного знака (ст. 180), незаконное получение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183) и т. д.[72]
