Александр Шишков - Славянорусский корнеслов
Примечатель. В чем наша разность с евроязыками? Они от корня сар (схватить, ухватить) произвели очень много ветвей, мы, напротив, от того же корня цап, хап произвели мало ветвей, и то в одном простонародном или низком смысле: цапнуть, подцепить (например, дурную болезнь, вредную привычку). Народ русский, веками размышляя о едином на потребу, совсем не знал хапанья. В Европе на вопрос как проехать? вам ответят буквально так: возьмите вон ту дорогу (prnez cette route, take this way) и поезжайте. И этот смысл, идущий в буквальном смысле от головы (сар, caput) торчит там повсюду: вначале нужно схватить и присвоить, а потом уже можно что-то делать. Подчеркнем: такой язык и такие слова давно и окончательно сформировали соответствующую мораль и мышление. У нас же этот корень так и не пустил высоких ветвей.
СЕМИНАРИЯ. Слово семинария почитаем мы взятым с латинского зеттапит, духовное училище, потому как в нем насаждаются семена учения. Что же, латинец мог его от своего зетеп произвести, а мы от своего семени не могли? Сколько же таких исконно наших слов, которые почитаем мы чужеязычными! Семья, семейство от этого же корня происходят; ибо что иное семьянин, как не одного с другим семени!
Примечатель. А. С. Шишков тысячами слов показывает, как все инязы берут корни от славянорусского, но нет ни одного обратного примера. Не позволяет природный закон яйцам учить курицу. Какое же взаимообогащение языков может быть, а тем более, взаимная выгода? Только взаимное и постоянное опущение ума и нравствености.
Сродники братья-славяне и перезвон родных слов
Когда корень в разных языках один и тот же, то и ветви, произведенные от него, сколь бы ни были особенным выговором и значениями различны, но все сохраняют в себе первоначальное понятие корня, от которого произошли; а если переходят в другое значение, то непременно смежное с первым. На сем основании утверждается единство языков.
Возьмем из многих славенских наречий одно какое-нибудь, например, чехское (богемское) и сличим с русским языком.
Глава, hlava мост, most
Дуб, dub поле, pole
Дубрава, dubrava мышь, mys
Дух, duch мразь, mraz
Колечко, colecko плод, plod
Доколе слова сохраняются без всякой перемены букв, имея то же самое значение, до тех пор язык остается один и тот же. Он пребывает таким только в началах своих, в последствиях же начинает от них уклоняться. Так река, разделившаяся на многие рукава, не перестает быть тою же рекою. Однако во всяком наречии язык приемлет иной ход, иное направление и начинает по многим причинам от первобытного образа своего отличаться. Например, разностью принятой богемцами латинской азбуки, которая не имеет достаточного числа букв для выражения всех звуков славенского языка. Читая слова мыть, яма, веять, иго, превращенные в meyt, gama, wati, gho, узнать их можно, лишь употребив труд и внимание.
Каждое наречие при производстве из корня ветвей своим образом сокращает или растягивает слова, следует собственному своему соображению и сцеплению понятий.
• Изменение гласных: трость, trest; пепел, popel; порядок, poradek; иногда согласных: ось, wos; звезда, hwezda; нрав, mraw; хлыст, klest.
Сокращением слов: молчаливость, mlcawost; волна, wlna; хохот, checht..
Растяжением слов: хладеть, chladnaut; твердеть, twrdnauti; мыльня, mytedlna; сало, sadlo; дикий, diwoky; дичина, дичина, diwocina. Заметим, что в последнем случае не они, но мы выпуском буквы в затмили корень; ибо слово дикий, по старинному дивий, происходит от диво, и следовательно, из дивокий или дивкий (т. е. всему удивляющийся, ни к чему не привычный) сократилось в дикий, откуда слово диковинка, означающее больше дивную, чем дикую вещь.
• Переставкою букв: холм, cylum; пестр, perset; долг, dluh.
• Различными окончаниями: мужество, muznost; заседание, zased; падение, pad (хотя в сложных словах и мы говорим водопад), доказательство, dokaz или dokazliwost.
Переменою предлогов: обвинять, zawiniti; сполна, zaupolna; вблизи, zblizka.
Мы говорим мрак, мрачный, и богемцы тоже mrak, mracny; но они в одинаковом смысле говорят oblak, mracek а мы говорим облако, не употребляя слова мрачек.
Мы говорим трость, и они тоже trest; но они произвели от сего имени глагол trestati (тростати, т. е. наказывать, бить тростью), а мы его не имеем. Они говорят tresti hoden (трости годен) — наказания достоин, а для нас такое выражение дико, хотя и можем разуметь его.
Мы употребляем прилагательное бодливый, говоря только о животном, которое бодается рогами, а они под своим bodliwy разумеют колючий, поскольку бодать и колоть есть одно и то же действие. Мы говорим штык (ружья), а они boden (т. е. чем бодают). Мы говорим точка, а они bodec. Мы говорим крапива, а они, bodlak потому что трава сия колет, бодает.
Слово наше хлеб и у них chleb; но мы под именем хлебник разумеем того, кто печет хлебы, а они под своим chlebnik разумеют место, где хранятся хлебы; хлебника же называют chlebinar.
Мы говорим пахнуть, и они тоже pachnuti; но мы не называем худой запах пахниною (pachnina).
По-нашему вор или тать, а по их kradar (от краду).
По-нашему глоток, а по их lok (наше от глотаю, а их от лакаю).
По-нашему равнина, а по их hladina (от гладкости).
Мы о человеке весьма больном говорим полумертвый, а они nedomrlec (недоумерший).
По-нашему жилище или обиталище, а по их bydlisste (от глагола быть).
При сравнении одного наречия с другим примечаются два обстоятельства. Первое, народ говорящий одним наречием, не может разуметь говорящего другим. По сей причине называем их языками: польский, сербский, чехский (богемский). Но второе, вникая в корни и производство слов сих наречий, видим, что все они составляют один и тот же славенский язык, различно употребляемый, но отнюдь не чуждый тому славянину, кто станет его не по навыку слушать, а разбирать по рассудку и смежности понятий.
Ибо хотя мы не скажем вместо сборное место — zbiradlo; вместо клятвопреступник — kriwopriseznic, вместо чрезвычайный — mimoradny, однако знаем, что такое сбирать, криво присягать, мимо ряду. Следовательно, не учась богемскому наречию, можем по собственному языку понимать его.
Теперь, после сличения двух близких наречий, мы можем на том же основании обратиться и ко всем вообще языкам. Да не поскучит читатель вместе с нами вникнуть в примеры. Дело идет о том, чтобы освободить ум из-под сильной власти навыка и дать ему волю без ложных внушений рассуждать здраво и правильно. Для того нужны ясные доказательства.
Корень один, ветви разные
Возьмем какое-нибудь слово за первообразное, например, славенский глагол бить и присовокупим к нему глаголы, то же самое значение имеющие на других языках, отделим корни от предлогов и окончаний.
слав. бить
англ. To beat или bat-ter
франц. Bat-tre
итал. Bat-tere
Все эти слова, по виду разные, но по корню и значению одинаковые, есть одно и то же слово, доставшееся этим четырем языкам от первобытного, всем им общего отца.
Русский Английский Французский Итальянский Битва, бой battle, combat, baiting bataille, combat battaglia, combattimtnto биться to combat combattre combattete боец, битец combatant cobattant combattente биение battering, beating battement battimentoКогда корень один и тот же, то и ветви от него производимые, яко от единого понятия истекающие, должны иметь взаимную между собою связь и сходство. В чем состоит это сходство, и почему так далеко уходит от наших взоров, что при великой разности языков становится совсем неприметно?
