Лолита Макеева - Язык, онтология и реализм
Wiggins D. Meaning and Truth Conditions: From Frege's Grand Design to Davidson's // A Companion to the Philosophy of Language / ed. by B. Hale, C. Wright. Oхford: Blackwell, 1997. P. 3–28.
Wittgenstein L. Some Remarks on Logical Form // Proceedings of the Aristotelian Society. Supplementary volume. 1929. Vol. 9. P. 161–171.
Worrall J. Structural Realism: The Best of Both Worlds? // Dialectica. 1989. Vol. 43. P. 99–124.
Worrall J. Scientific Realism and Scientific Change // The Philosophical Quarterly. 1982. Vol. 32. No. 128. P. 201–231.
Wright C. Dummett and Revisionism // Michael Dummett: Contributions to Philosophy/ed. by B. M. Taylor. Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1987a. P. 1–30.
Wright C. Realism, Meaning and Truth. Oхford: Basil Blackwell, 1987b.
Примечания
1
Хотя, как известно, термин «метафизика» был введен в I в. до н. э. для обозначения произведений Аристотеля, посвященных «первой философии», которые александрийский библиотекарь Андроник Родосский поместил «после физики», вопросы, находящиеся в ведении метафизики, волновали умы с момента появления философии как таковой.
2
Мы вовсе не хотим сказать, что аналитические философы открыто отождествляют метафизику с онтологией. Они, конечно, признают, что онтология — это лишь один из разделов метафизики и наряду с ним она содержит также разделы, занимающиеся проблемой бытия Бога, проблемой свободы воли, связью между сознанием и телом, природой пространства и времени и многими другими проблемами, однако, поскольку в структуре философского знания, принимаемой современными аналитическими философами, указанные проблемы оказались в ведении, скажем, философии религии, философии сознания, философии науки и т. п., собственно метафизика — в силу этого перераспределения проблематики — понимается ими как исключительно связанная с решением онтологических вопросов, и поэтому, когда они говорят о метафизике, они, как правило, имеют в виду онтологию.
3
Аналитические философы чаще всего употребляют термины «бытие» и «существование» как синонимы, но если иногда различие между ними все-таки проводится, то в этом случае существование трактуется как один из способов или «модусов» бытия.
4
Как отмечает отечественный исследователь античной философии А. В. Лебедев, соотношение этих двух вариантов определения предмета «первой философии» составляет «ключевую проблему интерпретации „Метафизики“ и предмет острых дискуссий» [Лебедев, 2000, с. 174].
5
По сути, Аристотель рассматривает следующие основные виды суждений: «Сократ есть человек», «Сократ есть бегущий», «Сократ есть мудрый», «Сократ есть пять футов и десять дюймов роста» и т. п. Из их анализа он делает вывод, что поскольку предикаты «обозначают, что есть субъект, другие его качество, иные — количество, иные — отношения, иные — действие или претерпевание, иные — „где“, иные „когда“, то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие» (Metaphysics, 1017a 22–23). Соответственно он выделяет такие категории, как сущность, количество, качество, отношение, место, время, состояние, обладание, действие, страдание.
6
С точки зрения Даммита, прежде философы представляли язык как своего рода код: понятия кодируются в словах, а мысли, составленные из понятий, кодируются в предложениях. Идея языка как кода в принципе не исключает возможности проникновения в чистую суть мысли, освобожденную от лингвистического облачения, и, «с этой точки зрения нам нужен язык только потому, что мы лишены способности телепатии, т. е. способности непосредственной передачи мыслей» [Dummett, 1996, p. 97]. Первым, согласно Даммиту, сущностную связь между языком и мышлением усмотрел Г. Фреге. Он сумел понять, что способность быть переданной от одного человека к другому, причем переданной полностью, без остатка, составляет сущность мысли и этой способностью она обладает только благодаря языку, поэтому, когда «философ пытается освободить мысль от ее лингвистического облачения и проникнуть в ее обнаженную суть, он в результате лишь смешивает саму мысль с субъективными внутренними переживаниями, сопутствующими мышлению» [Dummett, 1978, p. 442]. Мы не будем здесь касаться вопроса о том, насколько прав Даммит в отношении первенства Фреге в этом вопросе, но аналитические философы действительно признают неразрывную связь между языком и мышлением.
7
Кант, как известно, проводил различие между эмпирическим и трансцендентальным реализмом. Эмпирический реалист полагает, что мы можем непосредственно воспринимать материальные вещи, существующие в пространстве и времени, однако обязательным дополнением этой позиции является трансцендентальный идеализм, согласно которому материальные вещи, как объекты восприятия, имеют статус явлений. По мнению же трансцендентального реалиста, природа и существование материальных объектов полностью не зависит от нашего познания, однако в этом случае реалист оказывается эмпирическим идеалистом, поскольку существование материальных вещей должно выводиться из непосредственных субъективных данных сознания, а стало быть, он неизбежно оказывается скептиком. Сам Кант стоял на позициях эмпирического реализма.
8
См.: [Грязнов, 1983]. Правда, Грязнов в своей статье ограничивается рассмотрением концепций, сформулированных в рамках дискуссии, состоявшейся в 1960–1970-е годы в философии восприятия. В частности, в центре его внимания оказываются «усовершенствованный реализм» А. Айера, «научный реализм» Дж. Макки и «непосредственный реализм» П. Стросона.
9
Неслучайно поэтому свое логическое исчисление он называет «записью в понятиях» (Begriffsschrift).
10
Многие философы считают, что Фреге не удалось разрешить эту «проблему сцепления» мыслей и когнитивных актов, в которых мысль участвует в качестве «содержания». Даммит, напротив же, полагает, что немецкому философу удалось найти решение этой проблемы. Осознав, что единственный доступ, который мы имеем к мыслям, обеспечивает их вербальное выражение, Фреге, считает Даммит, переформулировал вопрос о схватывании мыслей как вопрос о том, как мы понимаем выражающие их предложения, а на этот последний вопрос у него есть вполне четкий ответ: понимать предложение значит знать условия, при которых оно является истинным.
11
Четкую формулировку этих свойств, обозначив их как «принципы отношения именования», дал Р. Карнап в своей работе «Значение и необходимость» (см.: [Карнап, 1959, с. 157–163]).
12
Это означает, что наряду с одноместными (или атрибутивными) предикатами, которые анализировались в аристотелевской логике, Фреге по сути ввел многоместные (или реляционные) предикаты. Более того, приписав предикатам роль функции, а сингулярным терминам (именам собственным) — роль аргумента в той или иной функции, он провел между ними четкое различие (теперь уже один и тот же термин не может использоваться и как предикат, и как субъект суждения) и уподобил их соединение в суждении соединению функции и аргумента.
13
Фреге следующим образом характеризует свойство понятий: «Если, к примеру, мы собираем под одним понятием все понятия, под которые подпадает только один предмет, то единичность является одной из характеристик этого нового понятия. Под него подпало бы, к примеру, понятие „спутник Земли“, а не действительное небесное тело, называемое этим именем. Таким образом, мы можем одно понятие подвести под другое более высокое понятие или, так сказать, понятие второй ступени» [Frege, 1950, p. 65].
14
Термины Фреге «Sinn» и «Bedeutung» правильно переводить как «смысл» и «значение», соответственно, однако, поскольку во многих языках эти слова используются почти как синонимы, во избежание путаницы «Bedeutung» стали передавать термином «референция». Так, например, в английском языке статью Фреге «Űber Sinn und Bedeutung» принято переводить как «Sense and Reference». Учитывая это обстоятельство, при изложении взглядов Фреге мы будем пользоваться терминами «смысл» и «значение», однако в остальной части книги мы будем говорить о референции, имея в виду то, что обозначается некоторым языковым выражением, термины «значение» и «смысл» будем использовать как взаимозаменяемые, уточняя при необходимости, что под ними понимает тот или иной философ.
15
По мнению ряда авторов, Фреге трактовал функциональные и понятийные выражения как имена функций и понятий и поэтому к ним также применимо различение смысла и значения, однако этот вопрос спорный и мы не будем его касаться.
16
По мнению Рассела, представление о том, что суждение может иметь лишь субъектно-предикатную структуру, приводит к «плохой метафизике», ибо оно вынуждает философов строить онтологии или схоластического типа, в которых имеются лишь субстанции и их атрибуты, или абсолютно-идеалистического типа, в которых все суждения, даже суждения об отношениях, истолковываются как замаскированные предикации к «реальности, взятой как целое».
