KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Языкознание » Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва. 3D

Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва. 3D

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Максим Кронгауз, "Русский язык на грани нервного срыва. 3D" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

По существу, за этим словом всегда стоит некая “идейность”, но отнюдь не в том единственном политическом смысле, к которому так привыкли советские люди. Подобное употребление прилагательного вообще характерно для жаргонов, связанных с жесткими поведенческими нормами. Здесь можно вспомнить и блатной мир, только вместо правильных девушек его населяют правильные пацаны.

Что же касается идеологии потребления, то она, не будучи политической и тоталитарной, не становится от этого менее жесткой и агрессивной. Через соответствующие слова она проникает в сознание, навязывая, в частности, жесткие правила выбора. Следует ходить в правильные места, есть в них правильную еду, наконец, знакомиться и общаться с правильными девушками (тем самым последние выступают тут и как субъект, и как объект потребления). Читать нужно исключительно правильные романы, слушать правильную музыку, смотреть правильные фильмы…

Перекличка между нынешним временем и советской эпохой характерна и для некоторых других модных прилагательных: позитивный, актуальный, реальный и т. д. Например, позитивный сочетается сейчас с такими словами, как фильм, спектакль, сценарий или шоу:

Мало сыщется фильмов, вызывающих такие же умиление с просветлением. Если “Блондинка в законе” – самый позитивный фильм сезона, то этот – самый адекватный… (“Известия”).

Такие употребления не описываются существующими словарями (речь идет о совсем недавней кальке с английского), однако фактически выражают идеологию социалистического реализма. Позитивные фильмы и спектакли показывают жизнь такой, какой она должна быть, а не какая она есть на самом деле. Все чаще в текстах мелькают двоюродные братья актуальный с реальным. По телевизору показывают Реальную политику[12], а на улицах города мы видим реальную рекламу. Актуальным сегодня тоже может быть все: от искусства до автомобиля или прически. Иногда концентрация всех этих слов в тексте зашкаливает, и хорошо, если автору все же свойственна хотя бы легкая ирония:

Музей современного искусства, открывая ретроспективой Айдан Салаховой новую программу “Москва актуальная”, сделал выбор безукоризненный. Само понятие “актуальное”, ввиду длительного и широкого употребления, подрастеряло, как кажется, былую актуальность, вытерлось немножечко до состояния “элитного” и “эксклюзивного” – но если слово “актуальное” значит сегодня что-то еще, то именно это: пример остальным, образец для подражания; что же она еще, как не пример или образец? Умница и отличница, красавица и так далее; иногда они возвращаются, времена правильных героев (К. Агунович, “Афиша”[13]).

Прилагательные правильный, реальный, актуальный выражают положительную оценку, как и элитный, и эксклюзивный, но делают это не так крикливо и не так явно. Они отсылают к неким ценностям, к определенной системе взглядов, но при этом не фиксируют их раз и навсегда, что и позволяет им быть более устойчивыми. И в сегодняшнем гламурном мире они оказались на видном месте. Вот уж действительно, ключевые слова эпохи.

Правда, и здесь происходит определенное обновление: появляются новые слова и даже новые идеологии. Выше в одном из примеров уже мелькнуло слово адекватный. Оно становится все популярнее, а степень положительной оценки, им выражаемой, все растет. Появляются слоганы “Адекватному зрителю адекватное телевидение”, “Адекватный клуб для адекватных людей” и даже “Адекватная йога для адекватных людей”. Оно запросто может встретиться через запятую со словом умный: адекватные, умные люди. А еще лет 10–15 назад это выглядело бы странно. Ведь умный – это, безусловно, хорошо, а адекватный – всего лишь нормально. Еще одно слово с похожим значением тоже вошло в моду и сочетается все с большим кругом существительных: вменяемый политик, вменяемые цены, вменяемый фильм… Прилагательные адекватный и вменяемый интересны тем, что заложенные в них “нормальность” и “соответствие ситуации” воспринимаются теперь не просто как положительные факторы, но как довольно сильная похвала. Невольно задумываешься над тем, не означает ли это, что “нормальность” становится в нашем мире настолько редкой, что люди и вещи, ею обладающие, заслуживают высочайшей положительной оценки.

Невыносимая недоопределенность бытия

У многих из нас есть свое собственное эмоциональное отношение к словам, и у меня в том числе. Ну не люблю я некоторые слова, и все тут. И не важно, лингвист я или не лингвист, рациональности это моему чувству не добавляет. Я перестаю слушать человека, если он вдруг произносит не слишком грамотное слово волнительный, но точно так же меня раздражает безупречное амбивалентный. Другое дело, что как лингвист я могу свое чувство проанализировать и попытаться установить его причины. Что я сейчас и сделаю.

Мне не нравятся два модных сегодня слова – проект и продукт, точнее говоря, их новое использование. Кто теперь только не говорит: “У меня есть несколько актуальных проектов” или “Я сейчас задействован в новом проекте”. Про новый роман или фильм могут запросто сказать: “Ну, это вполне достойный продукт”. Актеры сегодня предпочитают участвовать в проекте, а не сниматься в фильме или играть в спектакле. А для режиссера, в свою очередь, престижнее в результате проекта выпустить продукт, чем просто снять фильм. Почему так? И почему мне не по себе от этих вроде бы вполне безобидных, хоть и модных слов. Я вижу здесь две разных причины.

Первая состоит в том, что с помощью этих слов мне навязывается некая бизнес-метафора, которая особенно чувствуется в слове продукт. Результат любой деятельности, в том числе и творческой, оценивается с точки зрения купли-продажи. Сама же деятельность с помощью слова проект интерпретируется как продуманная и направленная на получение того самого продукта. Распространение этой бизнес-метафоры на любое занятие как бы погружает его в деловой мир и делает более престижным.

Но есть и вторая, более глубокая причина, объяснение которой потребует обращения к современной науке. В когнитивной психологии используется понятие базисного (или основного) уровня. Классические эксперименты американки Элеоноры Рош показали, что психологически базисными оказываются не самые фундаментальные категории, выражаемые словами с максимально абстрактным значением, а именно срединные категории. Так, в тройках млекопитающеесобакаищейка и мебельстулкресло-качалка крайние члены относятся, соответственно, к высшему (млекопитающее, мебель) и подчиненному (ищейка, кресло-качалка) уровням. Базисными с психологической точки зрения следует считать срединные категории, то есть собаку и стул. Именно этими понятиями и категориями мы оперируем, размышляя или рассуждая об обычных ситуациях. Переход на другой уровень маркирован. Он определяется спецификой ситуации, в которой нам необходимо что-то обобщить или, наоборот, конкретизировать. Психологическая базисность проявляется и в языке. Слова базисного уровня более частотны и нейтральны. В нормальной ситуации мы называем собаку собакой, а не терьером или животным. Впрочем, по-видимому, понятие базисного уровня не абсолютно и зависит от реальных условий. В частности, на изменении базисного уровня построен старый советский анекдот, рассказывающий о поведении покупателя в разные эпохи, характеризующиеся разной степенью изобилия в магазинах (последняя эпоха скромно именовалась коммунистической):

Заверните, пожалуйста, 200 граммов рокфора;

Заверните, пожалуйста, 200 граммов сыра;

Заверните, пожалуйста, 200 граммов еды.

Бывают, однако, времена и стили общения, в которых происходят сдвиги с базисного уровня. Так, например, в “советском” языке, то есть официальном языке советского периода, существовал очевидный сдвиг в сторону абстракции. Этот же сдвиг постоянно присутствует в речи политиков и бюрократов. Одним из возможных эффектов такого сдвига оказывается неинформативность текста: сказано много, а по сути ничего.

Увы, такова и сегодняшняя мода. Обобщение, с одной стороны, скрывает суть дела, с другой стороны, придает делу серьезность и значительность. Когда кто-то говорит: “Я участвую в проекте”, это может означать все что угодно, то есть буквально: все или ничего. Точно так же за выпуском нового продукта может скрываться нечто значительное, а может – ерунда. Мы оставляем собеседнику возможность самому додумать, конкретизировать сказанное нами, заполнить пустоты, создаваемые чрезмерной абстрактностью, желательно в выгодном для нас ключе. И здесь можно снова обратиться к бизнес-метафоре. Ведь само слово бизнес устроено точно таким же образом. Совершенно естественно в ответ на вопрос Кто он? сказать У него свой бизнес. Но по сути это не значит почти ничего, это просто такое определение через отрицание: не госслужащий, не наемный работник, не богема. Разброс может быть от мультимиллиардера, владельца заводов, газет, пароходов, до чистильщика обуви или мелкого мошенника. Примерно так же абстрактно и размыто слово менеджер, о котором мы поговорим чуть позже (от продавца до руководителя крупной компании). С помощью подобных абстракций мы размываем нашу реальность, наше социальное положение, предпочитая весомую и многозначительную неопределенность или, точнее, недоопределенность. У нас ведь как бы все в порядке. Ну, или пусть по крайней мере собеседник так думает.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*