Александр Етоев - Территория книгоедства
1 марта 1978 года самогонный аппарат чудом избежал изъятия органами государственной безопасности. Пока начальник оперативной группы искал в моей библиотеке антисоветчину, из ванной донесся крик одного из его помощников. «Товарищ старший лейтенант, – доложил лейтенант помладше, – обнаружен очаг самогоноварения». А как раз перед тем отец поставил брагу в большой бутыли, чтобы на первомайские праздники выгнать из нее самогон. Счастливый опер связывается с Литейным и докладывает гэбешному руководству: так, мол, и так – преступление налицо. И я вижу, как в процессе доклада физиономия лейтенанта вянет и из счастливой превращается в никакую. «Выливай!» – приказывает он помощнику и бросает телефонную трубку. И послушный его помощник выливает брагу в сортир.
Знал бы ретивый опер, что в 2007 году в городе Черкассы на Украине самогонному аппарату поставят памятник, не выпрыгивал бы, наверное, из штанов в приступе служебной горячки. Черкасский памятник, насколько я знаю, представляет собой скульптурную композицию в виде самого аппарата и расположенной рядом с ним фигуры человека с котом. При чем здесь кот, я не знаю, но, по словам директора предприятия, которое скульптуру установило, цель установки памятника – «пропаганда украинской культуры питья».
А мы чем хуже, спрашиваю я себя. Пьем не так культурно, как украинцы? Нет, товарищи дорогие, надо звонить в правительство и требовать у президента страны, чтобы во всех городах России власти срочно возвели монументы русскому самогонному аппарату. Без кота – черт с ним, с котом! У нас в России коты не пьют, им обычно не остается после хозяев.
Свистостополь
[7]
В июне собираемся в Свистостополь. Так моя Ульяна называет русский город-герой Севастополь, временно экспроприированный малороссами. Она учится говорить правильно, старается, повторяет по десять раз, а все равно «Свистостополь» да «Свистостополь». Я уже и сам потихоньку перехожу на ее вариант. Он и птичий, и разбойный одновременно. Как Соловей-Разбойник. Это мне очень нравится, когда сразу и разбойный, и птичий.
Немного страшно ехать на Украину. Вон у них, недавно писали в прессе, двое жителей в День космонавтики, 12 апреля, украли восемьдесят девять канализационных люков. Сделали себе подарочек к празднику. А если они украдут полкилометра железнодорожных рельсов перед севастопольским поездом, что тогда? Или ихний президент Ющенко будет ссаживать с поездов всех русских под предлогом, что те под видом отдыхающих и туристов тайно едут в Абхазию, чтобы гнобить оттуда Грузию. Ведь хохол с грузином братья навек в отличие от злодеев русских, и это непреложный исторический факт, от которого никуда не денешься.
Конечно, и среди украинцев есть достойные уважения люди. Михаил Назаренко, например, рассказывает в своем ЖЖ (http://petro-gulak.livejournal.com), что накануне выборов мэра Киева («мера» по-украински) горожанам в почтовый ящик подбрасывали агитационные листовки Николая Катеринчука и его команды, и из них, из этих листовок, о кандидате и соратниках кандидата можно было узнать много чего хорошего:
Алексей был очень любознательным ребенком. Все, что попадало в его руки, разбиралось на детали. <…> Любимым изданием Алексея был «Юный техник». <…> Как одаренный человек, Роман носит очки, много читает. <…> Олег [Бойко] и Николай [Катеринчук] одновременно получили дипломы юристов. <…> Набравшись профессионального опыта, открыли первое собственное дело – юридическую компанию «Моор и Кросондович»…
На этом месте Назаренко задается вопросом: «Почему собственное дело Бойко и Катеринчука называется „Моор и Кросондович“»? Лично я никакой странности в этом не замечаю, не называть же перспективную юридическую контору каким-нибудь «Байкаловым и Синицыным». Или «Лукиным и Успенским». Кто ж пойдет в контору с таким названием решать свои юридические проблемы!
А еще по РТР сообщили: в украинском переводе «Тараса Бульбы» слово «русский» заменили на «український». И Игорь Золотусский, уважаемый мною литературовед, автор биографии Гоголя, прокомментировал это так: «Потому что своих великих писателей у них нет», – и Гоголя они хотят «присвоить и унести в НАТО!».
В общем, не поймешь, кому верить. Наверное, лучше всего просто ехать и ни о чем не думать. Как то самое колесо, которое, неизвестно, докатится до Киева или нет. Ну а уж коль доедет, то непременно порадуется афише украинского спектакля по Гоголю: «Мертвi душi, або Бач, яка кака намальована!»
Святые животные
Одно время у нас в квартире жил волнистый попугай Рома. Дочка моя, Ульяна, как-то спрашивает меня: «Папа, а Рома у нас крещеный?» – «Нет», – отвечаю я. «Ну, я его сейчас покрещу», – говорит Ульяна и крестит Рому воздушным крестиком.
В «Братьях Карамазовых» в уста старца Зосимы Достоевский вкладывает такие слова: «Всякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчелка золотая, все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну Божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами… <…> Все, кроме человека, безгрешно, и с ними Христос еще раньше нашего… <…> Вон в лесу скитается страшный медведь, грозный и свирепый, и ничем-то в том не повинный».
Старый мой знакомый Миша Лепехин рассказывал мне об одном сельском священнике, у которого дома в двухтомном «Древнегреческо-русском словаре» (М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. Сост. И. X. Дворецкий) завелись клопы, и ничем он их из словаря не мог вывести. Кончилось дело тем, что батюшка закопал словарь в огороде.
В житии Симеона Нового Богослова описан случай (цитирую по книге Т. Горичевой «Святые животные», СПб., 1993): «В монастыре, где святой Симеон был настоятелем, монах Арсений убил двух ворон, которые ели пшеницу. Святой приказал повесить убитых ворон убийце на шею».
Интересно, а узнай о проступке батюшки, заживо похоронившем клопов, его духовный руководитель, отразилось бы это как-то на пастырской карьере священика? Ведь и клоп тварь Божия «и ничем-то в том не повинный».
Кстати, о клопах и священниках, раз уж речь зашла о тех и об этих.
В народе существует поверье: когда дом посетит священник и, окропив жилище святой водой, соберется уходить, нужно подметать за ним следом пол, приговаривая: «Куда поп, туда и клоп». Все клопы после этого перейдут в тот дом, куда священник отправится дальше.
Если это поверье правда, то могу себе представить, какой могучий клоповник окажется в самом последнем доме, если в каждом из предыдущих повторят сакральную фразу.
Святость всех животных неоспорима. Кроме одного-единственного – козла. Ибо он есть дьявол, пусть и в шкуру переодетый, но забывший спрятать свои рога[8].
«Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею» И. Мятлева
Иван Мятлев был человеком нрава шутливого. Он даже деловые записки умудрялся писать стихами. Вот, например, его записочка князю Вяземскому: «По общем совещании, при общем желании Вас в Знаменском видеть и никого лишением этого удовольствия не обидеть, мы сделали выбор, почтеннейший князь, для сего воскресного дня-с…» и так далее. Мятлев, несмотря на свое высокое положение в обществе (действительный статский советник, камергер, обладатель огромного состояния, владелец нескольких крупных поместий и проч.), имел репутацию шута горохового, юрода, обижаться на которого грех. Он мог на балу в присутствии наследника престола взять у заезжей маркизы букет цветов, искрошить их у себя на тарелке и приподнести в качестве салата адъютанту наследника.
Обыденность он превращал в праздники. Люди умные это понимали и ценили. Лермонтов, например:
На наших дам морозных
С досадой я смотрю,
Угрюмых и серьезных
Фигур их не терплю.
Вот дама Курдюкова,
Ее рассказ так мил,
Я от слова до слова
Его бы затвердил…
Поэма о мадам Курдюковой – самое объемное и значительное поэтическое произведение, оставленное нам в наследство Иваном Мятлевым. Оно было популярно в свое время не менее, чем, скажем, не так давно поэма Леонида Филатова о Федоте-стрельце. «Сенсации и замечания мадам Курдюковой» и по сей день вызывают если не смех, то уж улыбку, во всяком случае.
Вот, послушайте:
Кушать мясо с черносливом,
Запивать все это пивом, —
Тотчас будет ля колик.
Немец к этому привык,
Но я русская, не немка!
Все равно, давай поем-ка…
Или это:
Кавалеры а шеваль…
В длинных чекменях казацких,
В киверах полусолдатских,
Маршируют с ла музик,
А напереди – мужик…
Или такое:
