Светлана Бурлак - Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы
Рис. 6.5. Между схемой предложения и схемой слога можно усмотреть некоторый параллелизм.
Из этого Карстейрс-Маккарти делает вывод, что зона Брока регулирует как раз те аспекты синтаксиса, которые базируются на «слоговой модели» и являются наиболее древними.
Но при более внимательном рассмотрении выводы Карстейрса-Маккарти оказываются не вполне обоснованными: если бы зона Брока действительно отвечала за те аспекты синтаксиса, которые якобы непосредственно выводятся из структуры слога, то при поражении этой зоны и соседних участков мозга следовало бы ожидать не только затруднений, связанных с синтаксисом, но и нарушения слоговой структуры, чего тем не менее обычно не происходит. Да и вообще, афазия бывает у носителей самых разных языков, в том числе и таких, в которых предложение устроено совсем не так, как в английском, — есть языки со свободным порядком слов (например, русский), языки синтаксически и семантически эргативные, языки топикальные и т.д. И для того, чтобы материалы афазии могли служить доказательством гипотезы, касающейся человеческого языка в целом, необходимо рассмотреть, что происходит при афазии в самых разных языках. А те данные, которые приводит Карстейрс-Маккарти, свидетельствуют скорее о том, что зона Брока отвечает за исполнение последовательностей речевых действий. Именно поэтому при ее поражении человек утрачивает способность и производить длинные цепочки слов, и анализировать их строение.
Да и сама структура предложения, происхождение которой пытается объяснить Карстейрс-Маккарти, далеко не универсальна. Многочисленные исследования74 показывают, что такие категории, как «существительное» и «глагол», «подлежащее» и «дополнение» и т.п., имеют вполне четко выделимое универсальное «ядро» и значительно более размытую и подверженную типологическому варьированию «периферию». Существительные (и формируемые на их основе именные группы) прототипически обозначают дискретные, стабильные во времени объекты, в то время как глаголы (и тем самым предложения) прототипически обозначают положения вещей, подверженные изменению во времени. Привилегированной именной группой может быть не только подлежащее — во многих языках мира разные факторы выделяют в качестве привилегированных разные именные группы75. Конституирующим ядром предложения является не «обозначение действия», как полагает Карстейрс-Маккарти, а та составляющая, которая содержит информацию о времени, модальности и т.п.76. Чаще всего это действительно глагол, но в некоторых языках такая информация может содержаться и в именной группе, например, в турецком предложении bu kalemdi «это было перо» или в ненецком тикы манась «это был я» показатели прошедшего времени -di и -ась присоединены не к глаголу, а к существительному (kalem «перо») и местоимению (ман «я»).
И даже гипотеза об изоморфизме структуры слога и структуры предложения верна лишь отчасти: в слоге элементы переставить нельзя, а в предложении — во многих языках — можно. Более того, как показывают исследования, жесткий порядок слов исторически возникает из свободного77.
На современном этапе невозможно себе представить исследование происхождения языка без участия компьютера — этот процесс моделируется при помощи так называемых «нейронных сетей». Такая сеть78 представляет собой несколько слоев связанных между собой отдельных элементов («нейронов»). У каждого «нейрона» имеется множество связей с другими нейронами — входных («дендритов») и выходных («аксонов»); все связи обладают весовыми коэффициентами. Сигналы со входов в «нейроне» суммируются и после определенного преобразования передаются на выходы. «Нейронная сеть» может «обучаться» — менять весовые коэффициенты связей в зависимости от получаемого ею «опыта». Ценность подобных сетей заключается в возможности продемонстрировать, что при такой-то изначальной ситуации и таких-то правилах работы системы с неизбежностью получается такой-то результат, — соответственно, для его достижения нужны лишь определенные стартовые условия. В компьютерных исследованиях глоттогенеза «нейронная сеть» предстает как популяция общающихся между собой «индивидов».
Такие «сети» моделируют самые разные аспекты языковой эволюции. Прежде всего, компьютерные модели демонстрируют возникновение двойного членения79: если бы каждый знак состоял из одного звука, таких знаков не могло бы быть много (реально — не более полутора-двух сотен), поскольку человек не в состоянии воспринимать слишком тонкие различия (и чем более тонкие различия необходимо делать, тем более трудоемким становится процесс порождения и распознавания звуков). Далее, если бы каждой ситуации соответствовало свое отдельное слово, слов — вследствие ограниченности памяти — было бы мало. Следовательно, для развития языка необходимо, чтобы слова состояли из нескольких звуков и обозначали не всю ситуацию целиком, а лишь какую-то ее часть.
Показано и распространение знаков по популяции общающихся. В работе Натальи Леонидовны Комаровой и Мартина Новака «индивиды» («нейроны») вначале сами «придумывали» названия для объектов (случайным образом сопоставляя ту или иную форму с тем или иным смыслом), а потом обменивались сообщениями о них. В случае коммуникативной удачи «рейтинг» слова повышался, в случае неудачи — понижался; для следующей коммуникации выбиралось слово с наиболее высоким рейтингом. Таким образом Комарова и Новак показывают, что, если общающиеся между собой члены одной популяции первоначально используют разные знаковые системы, но при этом имеют одинаковый генетически унаследованный механизм научения, эти системы неизбежно сливаются в одну80. Другой принцип организации того же процесса предлагает лингвист-компьютерщик Джеймс Херфорд: в его модели «индивид», воспринимая разные «слова» (пары «звучание — значение»), запоминает их все, но употребляет в дальнейшем только те, которые встречались ему чаще всего81. Действительно, проще и эффективнее не придумывать знаки самому на основе опыта, накопленного методом проб и ошибок, а воспользоваться теми, что уже придумал кто-то другой: каждый знак представляет собой обобщение знаний о том, что с данным объектом надо обращаться так же, как с другими объектами того же класса, и известность знака дает возможность легко включать в соответствующий класс новые объекты, не задумываясь, какие именно признаки для этого релевантны.
Путем самоорганизации может сложиться и фонологическая система82, и композициональность (возможность вывести значение сложного целого из значения его частей). По одной из гипотез, композициональность возникает путем аналитического расчленения первоначально единых сигналов со сложным значением83. Из случайных, индивидуально выдуманных способов сочетания слов формируется система порядка слов, которая устойчиво воспроизводится в популяции, при этом бинарные правила обобщаются и выучиваются легче, чем другие, — и это обусловливает возникновение грамматики составляющих с последовательным односторонним ветвлением84. Судя по данным компьютерного моделирования, сложный синтаксис вполне мог появиться на базе простых исходных предпосылок, из первоначально неструктурированной коммуникативной системы85. Смоделировано даже возникновение нерегулярностей в языке86.
«Нейронные сети» демонстрируют и то, что критический период для усвоения языка должен быть в раннем детстве87. Мозговые структуры чрезвычайно энергоемки, поэтому те из них, в которых нет жизненной необходимости, лучше разобрать или перепрофилировать. Если посмотреть на овладение языком с этой точки зрения, становится понятным, что, поскольку человек овладевает языком — в норме (характерной для первобытных людей) — один раз, то и нужда в «обучающем устройстве» имеется только в один период жизни. И период этот лучше всего расположить максимально близко к рождению, с тем чтобы человек как можно бóльшую часть жизни мог пользоваться преимуществами коммуникативной системы. Впрочем, расположение периодов обучения в раннем детстве прослеживается у стольких видов, что странно было бы предполагать для человека что-то иное.
Компьютерные модели показывают, что многие характерные черты языка могут сформироваться, не будучи врожденными, просто в результате общения и передачи коммуникативной системы следующим поколениям. Более того, развитие языка и анатомо-физиологические изменения взаимообусловливают друг друга88. При этом возникновение языка не обязательно должно было быть связано с адаптивными преимуществами для говорящих — например, в модели С. Кирби синтаксически организованный язык с различением существительных и глаголов, со значимым порядком слов развивается из простого исходного набора лексических единиц без применения естественного отбора к общающимся индивидам, т.е. без каких бы то ни было биологических изменений89.
