Галина Синило - История мировой литературы. Древний Ближний Восток
Одна из мифологических поэм, связанных с Инанной, представляет интересную параллель к знаменитому библейскому сюжету о Каине (земледельце) и Авеле (пастухе) и, возможно, проливает некоторый свет на его архаический мифологический подтекст. Полный текст поэмы, условно именуемой исследователями по-разному – «Думузи и Энкимду», «Пастух и земледелец», «Спор между пастухом и земледельцем», «Спор между скотоводством и земледелием», точнее же всего – по первой строке: «Разговор. Он сестре говорит ласково…» [127], стал известен в целостном виде в 1952 г., когда А. Фалькенштейн, объединив два фрагмента на двух табличках, до того воспринимавшихся как разные тексты, доказал, что это единое произведение. Оно содержит 145 строк, при этом Я. Ван Дийк полагает, что по-прежнему не хватает около пятидесяти строк – принятого в шумерских сказаниях мифологического пролога, вводящего события в общемировой, космический контекст[309].
Непосредственным сюжетом поэмы является сватовство женихов к богине Инанне и выбор ею супруга. Открывается произведение диалогом между Инанной и ее братом – богом солнца Уту. Речь идет об изготовлении свадебного покрывала для Инанны, и из диалога вырисовывается весь процесс выращивания льна и производства льняного полотна, причем в форме фольклорных предсвадебных, игровых и рабочих песен. Например:
«Хозяюшка, стебли льна принесу тебе.
Инанна, стебли льна принесу тебе».
«Брат, когда стебли льна принесешь мне,
Кто отобьет их для меня, кто отобьет их для меня?
Стебли эти, кто отобьет их для меня?»
«Сестра, того, кто отобьет, приведу.
Инанна, того, кто отобьет, приведу».
«Брат, когда приведешь того, кто отобьет,
Кто спрядет их для меня, кто спрядет их для меня?
Стебли эти, кто спрядет их для меня?»
«Сестра, того, кто спрядет, приведу.
Инанна, того, кто спрядет, приведу». [127]
И так далее, в тех же формах и выражениях обсуждается процесс изготовления свадебного покрывала. При этом у Уту есть достойный «кандидат» в супруги для Инанны – бог пастушества и скотоводства Думузи: «Царь да подарит тебе радость. // Владыка загона да подарит радость» [127]. Однако у Инанны уже есть избранник – бог земледелия Энкимду:
О нет, избранник моего сердца, избранник моего сердца,
Мой избранник, о ком мое сердце сказало,
Он без лопаты зерно сгребает.
Он закрома зерном заполняет.
Землепашец, он горы зерна взгромождает.
Пастух же в загоны овец загоняет. [128]
Уту продолжает ласково, но настойчиво уговаривать Инанну выйти замуж за Думузи, доказывая, что занятие пастуха – священно, что именно он – царского рода (напомним, что все цари Шумера именовались пастырями), а Энкимду ей не пара:
Как малая девочка, ты неразумна.
Дева Инанна, загон пастуха – священен.
Над бороздой кто склоняется – тебе ли он пара?
Инанна, тот, кто следит за канавами, – тебе ли он пара?
Супругом твоим пастух да станет!
<…>[310]
…Сестрица, да станет пастух тебе мужем!
Дева Инанна, отчего ты не хочешь —
Хороши его сливки, его молоко превосходно.
Все, что рука пастуха производит, – прекрасно.
Инанна, да будет Думузи тебе супругом!
Ты, кто сияющими каменьями вся изукрашена,
отчего ты не хочешь?
Хороши его сливки, ты будешь их пить с ним вместе,
Ты, сень царей, отчего же ты не согласна? [128–129]
Инанна упорно отказывается, ибо в ее глазах Энкимду, который «растит изобильные травы и злаки», лучше, чем пастух, который может ей дать всего лишь покрывало из грубой шерсти (не стоит забывать, что все произведение – спор-состязание земледелия и скотоводства, типичный для шумерской культуры, любившей подобные произведения в жанре – адаман-дуг-га – спора-диалога: «Зерно и Овца», «Мотыга и Плуг», «Лето и Зима», «Серебро и Медь», «Дерево и Тростник», «Птица и Рыба» и т. д.):
Да не будет пастух мне супругом!
Покрывалом из новой шерсти меня не покроет!
С ним вдвоем дабы лечь – не промолвлю ни слова!
Я, дева, да возьмет меня земледелец!
Землепашец, кто растит изобильные травы!
Землепашец, кто растит изобильные злаки! [129]
Далее вновь следует лакуна, и более обширная: разрушено более 15 строк. Возможно, именно здесь следовала речь землепашца Энкимду, который восхвалял свое дело, судя по тому, что дальше это делает пастух Думузи. Отсутствие плавных переходов в тексте заставило исследователей предположить, что текст исполнялся особым образом – с мимическим сопровождением, т. е. разыгрывался как особое действо. Это подтверждается и заключительной строкой – «Для исполнения» (т. е., возможно, для представления). Я. Ван Дийк считает, что текст носил не столько культовый, сколько светский характер и мог разыгрываться перед одним из царей III династии Ура, в годы правления которой он и создан. Тогда перед нами образец специфического шумерского театра.
После лакуны в тексте появляется новый персонаж, о котором уже шла речь заочно, – Думузи. Он произносит длинный и красочный монолог, в котором перечисляет достоинства свои и своего дела и доказывает, что он ничуть не хуже землепашца, что землепашец не сможет жить без него, как он без землепашца, что, в сущности, процветание Шумера строится на их совместных усилиях:
Землепашец и я, землепашец и я.
Чем это лучше меня землепашец?
Если он даст мне муки своей белой,
Я ему, землепашцу, дам овец моих белых.
Если он даст мне лучшего пива,
Я ему, землепашцу, молока дам густого.
Если он даст мне сладкого пива,
Я ему, землепашцу, дам моей простокваши.
Если он даст мне пива цеженого,
Я ему, землепашцу, дам взбитых сливок.
Если он даст мне легкого пива,
Я ему, землепашцу, молока дам с травами.
Если он даст мне своих сладких фруктов,
Я ему, землепашцу, молока дам смешанного,
ото всех от тварей.
Если он даст мне хлебов своих сладких,
Я ему, землепашцу, дам сыров медовых.
Если он даст мне фасоли мелкой,
Я ему, землепашцу, дам сыров своих мелких.
Больше, чем сможет он съесть,
Больше, чем сможет он выпить,
Сливок дам я ему в избытке,
Молока густого дам в избытке!
Чем же лучше меня землепашец? [130]
Уже из этого монолога очевидно, что пастух Думузи обладает миролюбивым характером, способным на компромисс, но и упорным в достижении цели (этим он напоминает знаменитых библейских пастухов-скотоводов – избранников Божьих – Авраама, Исаака, Иакова, Моисея, Давида). Как можно понять из контекста, Думузи удается переубедить Инанну и добиться ее расположения и согласия на брак с ним. Довольный, он погнал своих овец «по холмам-полям орошенным» [130]. Однако на этих «холмах-полях орошенных» его встречает хозяин полей – Энкимду. В тексте не совсем понятно, кто же пытается затеять ссору, но, судя по всему, это делает Энкимду, ведь это он подходит с какой-то целью к Думузи:
К пастуху на полях орошенных,
К пастуху землепашец подходит.
К Думузи хозяин канав и каналов подходит,
В степи пастух на равнине, он хотел завести с ним ссору.
Пастух Думузи в степи на равнине,
он хотел завести с ним ссору. [130]
Ссора уже готова вспыхнуть, и это сближает шумерский сюжет с библейской притчей о Каине и Авеле. Интересно, что, согласно одному из древних толкований в еврейской традиции, ссора между Каином и Авелем имела несколько причин, в числе которых были причины религиозные (зависть и ревность к Богу), материальные (спор об отцовском наследстве и владении землей) и спор из-за женщины (как и в шумерском тексте). В еврейских постбиблейских сказаниях утверждается также, что непосредственный накал страстей, в результате которого Каин убил Авеля, возник из-за того, что Каин стал прогонять Авеля с земли, мотивируя это тем, что земля принадлежит только ему. Он погнался за Авелем, настиг его на холме, между ними завязалась борьба. При этом Авель оказался сильнее, но Каин убил его с помощью коварства. Нечто похожее – в смысле причины ссоры – можно увидеть в шумерской поэме. Возможно, подошедший к Думузи Энкимду также стал предъявлять сопернику права на поля, на которых бог-пастух пасет свои стада. Возможно также, если учесть мимическое сопровождение, что между героями завязалась борьба, в которой Думузи оказался сильнее. Так, В. К. Афанасьева, отнюдь не касаясь параллелей между шумерским сказанием и библейским, а также постбиблейским толкованием последнего, пишет: «Поскольку непонятно мирное настроение землепашца, можно предположить, что сцена борьбы разыгрывалась мимически, и землепашец, признав превосходство пастуха, готов уступить ему невесту и принести дары на свадьбу»[311].
Далее мы действительно слышим – и без всякого логического перехода – слова миролюбиво настроенного Энкимду, предлагающего Думузи пользоваться всеми его владениями – полями и каналами:
