Вольф Шмид - Нарратология
Почему Долежел исходит из твердого противопоставления и почему он предполагает возможность идеального типа совершенно объективного текста нарратора, который в исторической действительности литературы вряд ли встречается? Объяснить это можно методологической потребностью, стремлением применить заимствованную из фонологии систему различительных признаков к явлениям текста. Этот метод должен облегчить идентификацию отрывков повествовательного текста как принадлежащих к полюсам нарратора или персонажа. Если субъективность рассматривается как дистинктивный признак текста персонажа, то каждое появление в данном отрывке субъективных элементов позволяет идентифицировать его как окрашенный текстом персонажа. Если, однако, допустить, что субъективность или проявления экспрессивной и апеллятивной функций сами по себе различительными не являются, поскольку они могут выступать как в тексте нарратора, так и в тексте персонажа, то различительный метод Долежела оказывается для анализа текстовой интерференции непригодным.
Ниже предлагается набор признаков, по которым тексты нарратора и персонажей могут различаться. Этот набор не подразумевает определенный тип текстов нарратора и персонажа или абсолютное их противопоставление, но учитывает тот эмпирический факт, что тексты в разных произведениях могут приобретать разные облики. Поэтому как набор возможных признаков он применим к любому конкретному произведению.
Набор признаков для различения текстов нарратора и персонажа естественным образом соответствует набору планов, в которых проявляется точка зрения.
Грамматические и стилистические признаки нуждаются в дальнейшей дифференциации. Таким образом, можно выделить следующие признаки:
1. Тематические признаки
Тексты нарратора и персонажа могут различаться по отбору тематизируемых единиц и по характерным темам.
2. Оценочные признаки
Тексты нарратора и персонажа могут различаться по оценке отдельных тематических единиц и по смысловой позиции вообще.
3. Грамматические признаки лица
Тексты нарратора и персонажа могут различаться по употреблению лица местоимений и глаголов. Для обозначения персонажей повествуемого мира недиегетический нарратор употребляет исключительно местоимения и формы глагола 3-го лица. В тексте персонажа употребляется система трех лиц: говорящая инстанция обозначается 1-м лицом, персонаж, к которому обращаются, – 2-м, объект высказывания – 3-м лицом.
4. Грамматические признаки времени глагола
Тексты нарратора и персонажа могут различаться по употреблению времени глагола. В тексте персонажа возможны три времени глагола: настоящее, прошедшее, будущее. В тексте нарратора для обозначения действий повествуемого мира употребляется, как правило, только прошедшее нарративное. (В высказываниях, относящихся не к диегесису, а к экзегесису, таких как автотематизации, комментарии, обращения к читателю и т. п., нарратор может, разумеется, употреблять все три времени глагола.)
5. Признаки указательных систем
Для обозначения пространства и времени действия в текстах нарратора и персонажа употребляются разные указательные системы. Для текста персонажа характерно употребление хронотопических дейктиков, относящихся к занимаемой персонажем «ориго я-теперь-здесь» [Хамбургер 1957], таких как «сегодня», «вчера», «завтра», «здесь», «там»[183]. В чистом тексте нарратора эти указания даются анафорическими выражениями: «в тот день», «день тому назад», «на следующий день после описываемых происшествий», «в указанном месте» и т. п.
6. Признаки языковой функции
Тексты нарратора и персонажа могут характеризоваться разными функциями языка (в смысле К. Бюлера [1934]), т. е. изображающей, экспрессивной или апеллятивной функцией.
7. Лексические признаки
Тексты нарратора и персонажа могут различаться разными наименованиями одного и того же объекта («Александр Иванович» – «Саша»; «лошадь» – «кляча») или вообще разными лексическими пластами, причем текст нарратора необязательно характеризуется книжным или нейтральным стилем, а текст персонажа – разговорным.
8. Синтаксические признаки
Тексты нарратора и персонажа могут различаться по синтаксическим структурам[184].
Чистые тексты и нейтрализация оппозиции текстов
Если в том или ином отрывке повествовательного текста имеются все упомянутые признаки и если возможные противопоставления текстов нарратора и персонажа осуществлены, то получается такая схема чистых, несмешанных текстов нарратора и персонажа:
Чистый текст нарратораЧистый текст персонажаУказанные идеальные схемы чистых текстов часто не реализованы, потому что оппозиция текстов может отчасти нейтрализоваться[185]. В схеме мы будем обозначать нейтрализацию оппозиции текстов знаком тире (—) в строках ТН и ТП. Нейтрализация оппозиции текстов имеет место в двух случаях:
1) если в данном отрывке произведения определенные признаки вообще отсутствуют;
2) если тексты нарратора и персонажа совпадают по отношению к рассматриваемому признаку.
Совпадение ТН и ТП имеет место тогда, когда и тот и иной текст идентичны по отношению к рассматриваемому признаку. Так, прошедшее время ТП может совпадать с прошедшим нарративным ТН. Оппозиция текстов нейтрализуется во всех отрывках, содержащих глаголы прошедшего времени, обозначающие прошлое персонажа. Повествование может проводиться в praesens historicum, т. е. в «настоящем повествовательном», или «настоящем нарративном» [Падучева 1996: 287]. Тогда нейтрализация оппозиции обнаруживается во всех отрывках, в которых имеются глаголы настоящего времени, обозначающие настоящее того или другого персонажа. В недиегетическом повествовании оппозиция ТН и ТП нейтрализуется во всех отрывках, в которых говорится о другом персонаже повествуемого мира (т. е. не о говорящем лице или лице, к которому обращаются): как в ТП, так и в ТН персонаж, о котором говорится, фигурирует в третьем лице.
В только что оговоренных случаях происходит нейтрализация локальная, т. е. относящаяся только к отдельным отрывкам повествовательного текста. Такая локальная нейтрализация возможна также по отношению к признакам 1, 2, 5, 6, 7, 8, а именно тогда, когда ТН и ТП в отдельных местах совпадают. Так, лексика в одних высказываниях повествовательного текста может быть соотнесена как с ТН, так и с ТП, а в других – только с одним из них.
По отношению к признакам 1, 2, 6, 7, 8 оппозиция ТН и ТП может быть нейтрализована во всем повествовательном тексте. Тогда речь идет о нейтрализации глобальной, которая чаще всего касается признаков лексики и синтаксиса. Если персонажу и нарратору свойствен, например, один и тот же стиль, как это бывает на основе литературного стиля в дореалистической прозе или на основе разговорного стиля в сказовом повествовании, то во всем произведении признак 7 как различающий ТН и ТП неприменим.
Признаки 3, 4, 5, 6 требуют особой оговорки. По ним ТН и ТП различаются только в высказываниях, относящихся к диегесису. В комментариях и автотематизациях нарратора, т. е. в высказываниях, относящихся к экзегесису, могут встречаться такие же характеристики, как и в высказываниях персонажа: первое лицо, настоящее время, дейктические наречия, экспрессивная или апеллятивная функция. Так, например, известное восклицание недиегетического нарратора в «Бедной Лизе» в пределах признаков 3, 4, 5, 6 звучит вполне как изречение одного из персонажей. Только тема (1) и оценка (2) указывают на нарратора:
Ах! Я люблю те предметы, которые трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби! (Карамзин Н. М. Избр. произв. М., 1966. С. 37).
Распределение признаков в этом высказывании следующее:
В диегетическом повествовании различение ТН и ТП и нейтрализация их оппозиции происходит при иных условиях. Поскольку персонаж совпадает с более ранним «я» нарратора, ТН и ТП будут различаться гораздо меньше, чем в недиегетическом повествовании. (Недиегетическая ситуация, впрочем, имеется в диегетическом повествовании также и по отношению к третьим лицам.) Признак 3 в диегетической ситуации (т. е. когда речь идет о повествуемом «я», не обозначаемом третьим лицом, как, например, у Цезаря) для различения ТП и ТН полностью отпадает. В лексике и синтаксисе ТП (т. е. текст повествуемого «я») будет отличаться от ТН (текста повествующего «я») не принципиально, а только в зависимости от данной внутренней или внешней ситуации. Оппозиция текстов будет основываться, прежде всего, на тематических и оценочных признаках. Их различительная сила зависит от того, какую дистанцию повествующее «я» соблюдает по отношению к повествуемому «я». Решающее значение имеет при этом не только промежуток времени. В романе «Подросток», где интервал между диегесисом и экзегесисом редуцирован лишь до нескольких месяцев, разыгрывается довольно сильное напряжение между «тогдашним» и «теперешним» «я».
