Коллектив авторов - Словенская литература ХХ века
В первые месяцы мирного времени словенские читатели получили книги, «опаленные войной», куда вошли произведения, выходившие в партизанской печати. Так, в июле 1945 г. увидела свет антология «Слово нашей борьбы», ставшая первым художественным изданием послевоенной Словении. В ней были опубликованы и откровенно тенденциозные произведения, и сочинения тех, кто еще не успел проникнуться атмосферой политизированного искусства («Пробуждение» Ц. Космача, «Andante patetico» В. Зупана, «Капитуляция» Й. Брейца). Вторая книга 1945 г. – «Словенски сборник» – содержала художественные, публицистические и документальные тексты. Название воспоминаний М. Кошира «Из тьмы к солнцу» определило тему всего издания.
Заметное влияние на словенскую литературу военных и первых послевоенных лет оказала традиция социального реализма[120]. Ее продолжили сами его создатели: Прежихов Воранц, Ц. Космач, М. Кранец, И. Потрч, А. Инголич и близкие к ним реалисты Ф. Бевк, Ф. и Ю. Козаки. Сразу после войны впервые увидели свет или были переизданы написанная ранее краткая проза М. Кранеца («Натюрморты и пейзажи», 1 9 4 5), Ф. Бевка («Между двух войн», 19 4 6) Л. Крайгера («Новеллы», 19 4 6), Ц. Космача («Счастье и хлеб», 1 9 4 6), И. Потрча («Кочари и другие рассказы», 1 9 4 6), романы А. Инголича («Матевж Височник», 1 9 4 5) и Прежихова Воранца («Ямница», 1 9 4 5). В «Ямнице» писатель продолжил рассказ о судьбе словенского народа после Первой мировой войны. Свою задачу он видел в раскрытии психологии масс, пробуждения в коллективе чувства социальной справедливости.
В издательскую политику республик грубо вмешался Агитпроп. На смену доминировавшего до войны в Словении принципа сосуществования периодических изданий разных идейных и художественных направлений («горизонтальный плюрализм») пришел во многом воспринятый из советского опыта принцип иерархической вертикали. Главенствующее место отводилось одному ведущему литературному журналу – им стал скопировавший название и первоначально концепцию известного советского журнала «Новый мир» словенский «Нови свет» (1946–1953). Молодежь получила свой пропагандистко-воспитательный печатный орган – журнал «Младинска ревия» (1946–1951)[121]. Ведущим художественным принципом для авторов этой периодики служил соцреализм, что выражалось как в выборе тем (показ героических событий военных и послевоенных лет), так и, особенно у писателей старшего поколения, в приспособлении авторских поэтик к диктуемым сверху художественным принципам. Главной особенностью прозы этого типа была резкая поляризация характеров персонажей и постепенное превращение положительного героя произведений в идеальный образ или тип (рассказы Л. Крайгера, Ю. Козака, Прежихова Воранца, М. Шнудерла и др.). В редких для первых послевоенных лет крупных прозаических формах – например, в романе Ю. Козака «Деревянная ложка» (I ч. – 1947, II ч. – 1952) – военная тематика включалась в более широкий временной контекст и связывалась с предвоенными и послевоенными событиями. В целом произведения об антифашисткой борьбе словенского народа отражали характерный для тех лет подход к этой теме: народно-освободительная борьба изображалась по четко очерченной схеме – самоотверженность партизан, мужественное сопротивление узников концлагерей, нравственное превосходство героев над врагами (М. Кранец «Песня гор», 1946; Ц. Космач «Папаша Орел», 19 4 6; Ю. Козак «Гашпер Осат», 1949 и др.). Этим обуславливается героико-патетическая тональность повествования, прием резкого противопоставления светлого образа борца морально сломленному, слабому человеку. Преобладала сжатая, «репортажная» форма изложения событий, скупость художественно-выразительных средств, «черно-белая» техника, практически исключающая психологическую мотивацию поступков персонажей. Освоение современной проблематики, связанной с социалистическим переустройством деревни и воспитанием нового гражданина на стройках социализма, шло в том же ключе («Участок на Кайжаре» И. Потрча, 1947; «Путь по насыпи», 1948 А. Инголича; «Аграрная реформа» Ю. Козака, 1949). Важной особенностью многих произведений являлась их автобиографическая или документальная основа: в форме воспоминаний о недавних событиях написана книга Ю. Козака «В гостях у своих знакомых» (1947), хроникальны «Партизанские истории» (1948) Ф. Козака. Укреплению позиций соцреализма способствовала и литературная критика, влияние которой было достаточно сильным.
Вторая группа прозаических произведений военной тематики послевоенных лет демонстрировала некоторый отход от доминирующей линии искусства соцреализма. Из повествования постепенно уходит героическая патетика и прямая дидактика, более важным оказывается внимание к отдельным эпизодам военных лет и психологии человеческих характеров, представленным без прежней схематизации (рассказы «Пробуждение» Ц. Космача, «Andante patetico» В. Зупана, «Капитуляция» Й. Брейца из антологии «Слово нашей борьбы» 1945, «Баллада о старом Корне и его сыне» К. Грабельшека, 1947; сборник новелл «Мой триестинский адрес» Б. Пахора, 1948 и др.).
В развитии поэзии и драматургии первых послевоенных лет наблюдаются те же тенденции, что и в прозе. Некоторые авторы (Й. Уд ов и ч, Й. Брейц, Й. Шмит и др.) публикуют стихи, написанные на войне и несущие заряд мыслей и чувств, основанных на непосредственном восприятии происходящего («Партизанские стихи», 1947, Й. Брейца). Вместе с тем появляются и произведения, уже отражающие осмысление событий военного времени («Стихотворения», 1947, В. Брест). Автобиографичны сборники И. Грудена «В изгнание» (1945–1946) и Л. Кракара «В пылу молодости» (1949). Проблемы народно-освободительной борьбы и революции затрагивают в своих пьесах М. Михелич («Мир без вражды», 1945, «Огонь и пепел», 19 4 9) и И. Торкар («Большое испытание», 1947).
Особую роль в послевоенный период играла политическая публицистика, представленная работами Э. Карделя, Б. Кидрича, Б. Зихерла. Многие из начинавших в войну журналистов впоследствии стали дипломатами, политиками, культурными деятелями (М. Хаце, М. Кранец, М. Микуж, Д. Мора вец, В. Смолей и др.).
В целом в словенской литературе первых послевоенных лет наметилось две тенденции. С одной стороны, усилился начавшийся еще в военные годы процесс «милитаризации»[122] литературы, что проявляется в ощутимом идеологическом влиянии на нее со стороны новой власти. После 1945 г. под воздействием новой государственной идеологии литература переключается на решение пропагандистских задач, связанных со строительством нового общества, чему в немалой степени способствовал пример советских писателей. С другой стороны, традиция свободной литературной дискуссии, характеризующая культурную жизнь Словении межвоенного периода, не было прервана – дебаты о свободе творчества не прекращались и в годы войны (деятельность «Литературного лесного салона»), в сознании писателей не угас импульс сопротивления любому давлению извне. Не случайно тезис об автономности искусства и науки в социалистическом обществе прозвучал уже в 1949 г. из уст словенского партийного идеолога Э. Карделя.
Часть II
Литература второй половины XX в.
Литература 1950–1960-х годов
Общественно-политическая ситуация, сложившаяся в СФРЮ после 1948 г., во многом определила характер литературной жизни в стране в целом и в отдельных ее республиках. Разрыв отношений с СССР в 1948–1949 гг. и последовавшая за этим переориентация югославской внешней политики, отход от конфронтационного курса, который в первые послевоенные годы проводился вместе со всем «социалистическим лагерем» в отношениях с Западом, изменили и внутриполитические акценты. Диктатура Тито, стремящегося как можно меньше походить на своего в недавнем прошлом «старшего брата», оказалась во многом мягче сталинской, что чуть ли не в первую очередь отразилось на самом статусе культуры и литературы. Уже в 1949 г. была признана автономность художественного творчества, что закрепило, в частности, за словенской литературой некоторую эстетическую независимость и право на художественный эксперимент при сохранении ограничения в выборе тем и в их трактовке. При этом противоречия были очевидны: декларировавшаяся свобода творца существовала под партийно-административным контролем, плюрализм мнений признавался в рамках только социалистической идеологии, поощрялась критика СССР, но не допускалось осуждение югославской действительности и политики партии. Под бдительным идеологическим контролем находились художественные произведения, интерпретировавшие события недавнего прошлого – национально-освободительное антифашистское движение, и настоящего – социалистическое строительство. Власть была склонна скорее смириться с подчеркнутой аполитичностью искусства, нежели с критическими замечаниями в адрес партизанского движения или социалистической действительности. Это в полной мере испытал на себе Э. Коцбек, в 1951 г. выпустивший книгу новелл «Страх и мужество», в которой он, активный участник народно-освободительного движения, видный государственный деятель[123], сделал первую попытку вырваться из оков идеологии и показать войну глазами христианина и гуманиста. Вопрос о моральной ответственности человека за свои поступки, по какую бы сторону баррикад он ни сражался, заостряется автором с позиций христианского экзистенциализма. Страх, так же как и мужество, может быть одинаково присущ и «своим», и врагам. Вера в Бога и абсолютный гуманизм – такова, по мысли Коцбека, нравственная основа поведения и выбора человека. Позднее он писал, что выработать свою позицию ему помогла правда о войне, увиденная в книге В. Некрасова «В окопах Сталинграда», переведенной на словенский язык в 1947 г.[124] К подобной терпимости была не готова не только партийная верхушка, но и само общество – «Страх и мужество» критики назвали «плевком» на идеалы освободительной борьбы, публикация книги была признана ошибкой, а автор, обвиненный в искажении образа партизана и религиозном мистицизме, около десяти лет пробыл в политической и литературной изоляции. Одних литераторов этот пример заставил отказаться от какого-либо намека на конфликт с режимом, других (молодых), наоборот, подстегнул. Значение этой книги Коцбека трудно переоценить, это важнейшая веха в истории новейшей словенской литературы, открывающая новый этап ее развития в ХХ в.
