Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра
В поздний период он создает две формы подобного рода. Первая включает в себя две раздельные записи под одним числом. События душевной жизни помечаются словом «думал». Вторая представляет собой две близкие по содержанию записи, занесенные в разные тетради: одна в собственно дневник, вторая в так называемую «записную книжку». Последняя была беглым наброском записи, которая в развернутом виде заносилась позднее в дневник. Все это говорит о том, что Толстой всю жизнь искал оптимальный вариант типологии.
в) переходящий тип
Два основных типа, сочетаясь, порождают качественно новое образование – дневник с меняющейся типологией. В его основе лежит проблема психологического возраста.
Как уже отмечалось, дневники периода индивидуации отражали процесс духовного становления личности. Нередко юные дневниковеды в заглавиях подчеркивали характер своей летописи: «Мой бред» у Н.И. Тургенева, «Психологические заметки» у А.В. Дружинина, «Психоториум» у НА. Добролюбова. С окончанием периода духовного становления такой способ ведения дневника становился недостаточным. И взор автора перемещался с проблемы душевной жизни на окружающий его мир. Освоение последнего и становится главной задачей автора. Следствием этого процесса является изменение типологии дневника.
Переход мог произойти резко, так что контрастность записей сразу бросалась в глаза. Но смена типологии иногда совершалась и другим путем: дневниковед на какое-то время переставал вести дневник и возвращался к нему через временной интервал, необходимый ему для переосмысления своего нового социально-психологического состояния.
По второму пути шел В.А. Жуковский. Его ранний дневник – классический образец самоанализа. Юный поэт составляет план на будущее, разбирает нравственные понятия применительно к собственным жизненным задачам, анализирует книги, повлиявшие на его духовное развитие. Из многообразия фактов повседневной жизни Жуковский выбирает только те, которые имеют отношение к его душевному миру. Важнейшее событие этого периода – увлечение М. Протасовой, приведшее к личной драме, – находит отражение в дневнике (точнее – в сохранившихся фрагментах дневника) со стороны чувств и переживаний. Последовательность событий – фактическая сторона любовной истории – передана в очень слабой степени.
С 1817 г., когда жизнь Жуковского круто меняется, в его новом дневнике происходит смена объекта изображения. Дневник становится хроникой внешней повседневной жизни. Главное место занимает в нем описание служебных занятий, поездок, путешествий с наследником, деловых и неофициальных встреч и т.п. Замкнутому и ограниченнрму душевными переживаниями миру раннего дневника (с 1804 по 1814 г.) здесь противопоставлен расширяющийся пространственно и развивающийся во времени макрокосм «большой» жизни. Принципиальное отличие двух типов дневников нашло отражение в программных установках автора: «Жить, как пишешь» в дневнике 1814 г. и «Не последнее счастие быть привязанным к тому, что должно» в позднем дневнике.
Столь же резкий переход от типологии одного вида к другому наблюдается в дневнике А.В. Дружинина. Рубежом в этом отношении был для критика 1853 г. Все более ранние записи отражали духовные искания автора, содержали разборы книг, нравственного состояния, критику недостатков и планы самообразования, литературно-художественные наброски. Многие записи не были датированы, так как они отражали не астрономическое время и включенные в его поток события, а феномены душевной жизни автора.
Знаком смены типа дневника было изменение в оформлении записей. Прежнее безразличие к датировке времени и места переходит в скрупулезно точное указание дня и пространственную локализацию события. Содержание записи из аморфного и не всегда завершенного фрагмента мысли или чувства преобразуется в более или менее законченное повествование о последовательно протекающих явлениях внешней жизни автора. Жизнь Дружинина, отображенная в дневнике после 1853 г., включена в социально-исторический контекст и подчинена объективным закономерностям окружающей его среды.
Понимание того, что классический дневник он начал вести лишь с 1853 г. (хотя до этого журнал велся целых десять лет, но то был иной журнал), Дружинин зафиксировал в записи под 13 июня 1854 г.: «Сегодня ровно год, как я начал писать журнал»[217]. И Жуковский, и Дружинин, и ряд других авторов переходят при ведении дневника от одного типа к другому вследствие изменившихся жизненных установок и своего общественного или служебного статуса. Помимо объективных причин к перемене типа дневника авторов подталкивают и необратимые внутренние изменения, которые знаменуют очередную эпоху в развитии их личности, как об этом писали в своем дневнике Герцен и в набросках плана художественного произведения Л. Толстой («Четыре эпохи развития»).
г) осциллирующий тип
Это наиболее сложный дневник, с точки зрения объекта изображения. В его основе лежит не устоявшийся взгляд на ту или иную сферу бытия (внутренний – внешний), а динамика перехода с одного объекта на другой и обратно. Подобный дневник отражал, с одной стороны, душевный ритм его автора, с другой – сложности его семейной и социальной жизни. Не находя равновесия между внешним и внутренним, автор то погружается в стихию социально-бытовой жизни, то спасается от нее в замкнутой сфере духовного микрокосма. Оппозиция «действие – переживание» приобретает в таком дневнике равномерное колебание.
В содержательном отношении осциллирующий тип полнее раскрывает жизнь автора. Несмотря на то что переход от «внешнего» к «внутреннему» создается определенным напряжением или даже конфликтом между душевным состоянием автора и его окружением (внешним миром), охват различных явлений оказывается шире; в таком дневнике не отдается предпочтение какой-то одной сфере за счет другой, как в рассмотренных выше типах.
С эстетической точки зрения осциллирующий тип отличается большей выразительностью, так как, во-первых, он лишен однообразия первых двух разновидностей; во-вторых, отраженное в дневнике напряжение между автором и окружающей средой нередко создает катарсический эффект, что «переводит» дневник из плана чистой информативности в план драматического действия. Дневники осциллирующего типа всегда отражают душевный надлом их авторов, хроническую неудовлетворенность условиями жизни, трагизм судьбы и неразрешимые конфликты сознания. Как и многие дневники периода индивидуации, образцы данного типа глубже захватывают интимную жизнь их авторов и тем самым в полной мере выражают своеобразие дневника как самостоятельного литературного жанра.
Иногда типологическая закономерность данной разновидности дневника проявляется в том, что автор заводит сразу несколько тетрадей, каждая из которых предназначена для описания конкретной сферы бытия дневниковеда.
Дневник Н.И. Тургенева состоит из 17 тетрадей, имеющих свои названия и посвященных разным сферам его жизни. Все они делятся на две группы по объекту описания. Такие тетради, как «Моя скука», «Размышления после 10 часов», «Книга скуки», «Книга повторений», отражают душевную жизнь автора. Напротив, «Дорожная Белая книга», «Путевая книга», «Путешествия 1824 г. Н. Тургенева» и некоторые другие воссоздают социальное бытие автора.
Параллельное ведение нескольких журналов удовлетворяло потребность их автора в объективации двух модусов его существования, между которыми всегда имелось противоречие. Еще в юности будущий декабрист нашел способ выражения того романтического двоемирия, в которое в силу разных обстоятельств был вовлечен. В записи под 14 июля 1807 г. он писал: «Прочел все написанное мною в сей Желтой книге <...> Мне показалось, что Желтая книга должна быть предпочтена Моему Бреду, ибо здесь по большей части свое, а там – выписанное»[218].
Такую манеру ведения дневника следует отличать от дуальной формы поздних дневников Л. Толстого. Последние не представляли собой осциллирующий тип. Эта форма была обусловлена изменениями в мировоззрении Толстого и поиском им адекватных новому сознанию способов взаимоотношений с окружающим миром. Тип дневника у Толстого – интровертивный – оставался неизменным до конца его ведения.
Классический осциллирующий тип представляют собой дневники С.А. Толстой. Их типологию обусловили характер и образ жизни хозяйки Ясной Поляны. На страницах журнала нашла отражение та двойная жизнь, которую многие годы вела супруга Л. Толстого. Противоречия между возвышенными духовными устремлениями и повседневной «прозой жизни» вылились в типологический дуализм дневника. Толстая неоднократно признавалась в этом и считала дневник своеобразной формой психокатарсиса, высвобождавшего нереализованную духовную энергию: «Мои дневники – это искренний крик сердца и правдивое описание всего, что у нас происходит»[219].
