Наталья Александрович - Концептосфера художественного произведения и средства ее объективации в переводе. На материале романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» и его переводов на русский язык
В КПС можно выделить и позицию места действия: среди приглушенных голосов; в голосе было многое; звенели в этом голосе; захлебнулись в ее мелодичном голос, которая не встречается в оригинале. В этой позиции переводчица как раз и передала специфику авторского представления о голосе как о вместилище.
Ср.: 'I'm glad, Jay.' Her throat, full of aching, grieving beauty, told only of her unexpected joy. [195, 57]
– Ну, как хорошо, Джей. – Боль и тоска захлебнулись в ее мелодичном голосе, и в нем прозвучало только радостное удивление.
Вслед за автором переводчица использует голос как универсальный отличительный признак в характеристике персонажа, его чувств, эмоций, поступков и мыслей. Как и в оригинале, ГОЛОС в переводе Е. Калашниковой реализуется как метонимический концепт, обозначая звук вместо владельца. Однако в ее переводе ГОЛОС объективируется как вместилище, которое может наполниться болью и тоской (исконно русские культурные концепты, по мнению многих исследователей), а не деньгами, как у Фицджеральда.
В переводе Н. Лаврова ГОЛОС образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – объект – образ действия – атрибутивная характеристика, причем первая, вторая и последняя позиции представлены практически равномерно. В субъектной позиции голос персонифицируется, используется метонимически, сочетается с бытийными глаголами, глаголами действия и звучания, как и в оригинале, – ср.: под стать телу был и голос; но голос – это было нечто необыкновенное; голоса оперных певцов зазвучали на тон выше; голоса смолкли; ее низкий голос переплетался с напевными звуками и мягко ломался; голос зазвучал громче и раздраженнее; отчаянный и безнадежный голос-стон пульсировал в воздухе и др. Встречаются контексты, в которых голос сочетается с глаголами, обозначающими движение воды, хотя в исходном тексте такое осмысление встречается редко.
Ср.: Daisy leaned forward again, her voice glowing and singing – она снова наклонилась ко мне и сказала напевным, льющимся голоском – пер. Калашниковой.
Она опять наклонила головку в мою сторону, а ее волнующий голос зажурчал, заструился и заиграл, как драгоценный камень в изумительной оправе – пер. Лаврова.
Интересно отметить, что в данном случае оба переводчика представили ГОЛОС как жидкость, а Лавров добавил сравнение голоса Дейзи с драгоценным камнем, что, по-видимому, было обусловлено авторским предикатом glowing (переливался, сиял). Если первое осмысление ГОЛОСА встречается в оригинале, то второе осмысление в исходном тексте не встречается, следовательно, данный пример позволяет говорить о проявлении индивидуальных представлений переводчика.
В объектной позиции ГОЛОС материализуется и репрезентируется как теплая жидкость, погружаясь в которую человек чувствует себя спокойно и комфортно – ср.: я наслаждался журчанием ее голоса; он буквально утопал в волнах ее обволакивающего голоса; мне хотелось закрыть глаза и раствориться в ее теплом дыхании и обволакивающих волнах тихого голоса; ускользнуть через череду приливов и отливов восхищенных лиц и голосов. В большинстве контекстов ГОЛОС в соответствии с подлинником представлен и как средство влияния на других людей – ср.: умело играя своим чарующим низким голосом; для меня всегда было наслаждением слушать ее восхитительный мелодичный обволакивающий голос; не говорила, а почти что пела своим волшебным голоском; вымолвила она нежным голоском; сказала мужу тихим и неожиданно грубым голосом; Том попытался придать своему голосу отеческие нотки; ласково спросил Том чуть охрипшим голосом и др.
Атрибутивные характеристики: голос Тома – резкий хриплый тенор, последний штрих, дополнявший общее впечатление, недоверчивый и даже оскорбительный, чуть охрипший; чарующий, низкий, восхитительный, мелодичный, обволакивающий, который прямо-таки завораживал его, как пение Сирены, грудной, гипнотический, необыкновенный, волнующий, волшебный, странно изменившийся, невинный, ненатурально высокий и звонкий, обычный, жалобный голос, отчаянный и безнадежный голос-стон Дейзи; ненатурально оживленный и излишне громкий голос Ника; мощный, слабый, безжизненный, встревоженный голос Гэтсби; непривычно сухой и даже грубоватый голос Джордан; тихий и неожиданно грубый, обволакивающий голос Миртл; визгливый голосок миссис Мак-Ки; то тихие и безмятежные, то взволнованные и осекающиеся от избытка переполнявших их чувств голоса Дейзи и Гэтсби; нутряной голос мальчика-лифтера; приглушенные, беспечные, восхищенные голоса гостей; чей-то приглушенный, возбужденный, низкий и глухой голос; чистые и звонкие голоса веселящейся детворы.
Приведенная выборка показывает выразительность, яркую индивидуальность и динамику голоса каждого персонажа, передающую смены эмоциональной тональности действия, что полностью соответствует авторской прагматике. Можно отметить большую эмоциональность и ряд приемов добавления в репрезентации данного концепта Н. Лавровым, что предположительно должно вызвать соответствующий эмоциональный отклик у русскоязычного читателя. Данное положение подкрепляется также анализом позиции образа действия, не отмеченной в оригинале, но встречающейся в переводе Н. Лаврова:
Ср.: Suddenly, with a strained sound, Daisy bent her head into the shirts and began to cry stormily [195, 59] – Неожиданно, со сдавленным звуком, Дейзи опустила голову прямо на рубашки и зарыдала – пер. наш.
Глядя на все это великолепие, Дейзи вначале жалобно застонала, а потом разрыдалась по-женски – в голос, – уткнувшись головой в кипу хрустящей мануфактуры – пер. Лаврова.
В нескольких контекстах в переводе встречаются сочетания – нечто в ее голосе, позволявшее заподозрить ее во всех смертных грехах; с недоверием в голосе; в ее обволакивающем голосе; в напевных переливах ее голоса; в его голосе слышались нотки легкой паники; в которых ГОЛОС репрезентируется как объект-вместилище, в том числе и для денег, что адекватно передает авторскую интенцию.
Таким образом, концепт VOICE адекватно представлен в обоих переводах, что отчасти обусловлено совпадением соответствующего фрагмента русской и англоязычной картин мира. Перевод Н. Лаврова отличается большей эмоциональностью и субъективностью в репрезентации данного концепта, что характерно для идиотехнологии этого переводчика.
3.3. Репрезентация экзистенциально-значимых концептов
3.3.1. Репрезентация концепта WORLD / МИР
Лексикографический анализ существительного мир показывает, что в русскоязычном, как и в англоязычном, сознании он обладает экзистенциальной значимостью. В словарях фиксируются следующие значения имени мир: 1) совокупность всех форм материи в земном и космическом пространстве, Вселенная; 2) отдельная область Вселенной, планета; 3) земной шар, земля, а также люди, население земного шара; 4) объединенное по каким-нибудь признакам человеческое общество, общественная среда, строй; 5) отдельная область жизни, явлений, предметов: мир животных, мир звуков, мир увлечений, внутренний мир человека; 6) светская жизнь, в противоположность монастырской жизни, церкви; 7) сельская община с ее членами (устар.): С миру по нитке – голому рубашка (поел.) [225, 296].
С последним значением связан и ряд идиоматических выражений: всем миром – все вместе, сообща; на миру и смерть красна – все можно перенести не в одиночку, вместе с другими; по миру (пойти, пустить, ходить) – о нищенстве. В русском языке существует и принципиально иное семантическое наполнение субстантива мир: 1) согласие, отсутствие вражды, ссоры, войны: жить в мире; в семье мир; сохранить мир на Земле; 2) соглашение воюющих сторон о прекращении войны: заключить мир; 3) спокойствие, тишина: мир полей; мир вашему дому; мир праху его [215, 857].
Таким образом, концепт МИР кодирует в русскоязычном сознании все, что связано с жизненным пространством человека, и в этом наблюдается совпадение русскоязычного и англоязычного представлений об окружающем мире. Кроме того, МИР в русской лингвокультуре актуализируется как отсутствие вражды, спокойная жизнь без споров и войн. Как отмечает Ю.С. Степанов, «особая черта русской культуры в том, что она в определенной мере сохраняет это совмещение, сменившееся в других европейских культурах более резким разделением. Вообще же, соединение двух рядов представлений – „Вселенная, внешний мир“ и „Согласие между людьми, мирная жизнь“ – в одном исходном концепте постоянно встречается в культуре, это одна из констант культуры» [143, 86].
В переводе Е. Калашниковой концепт МИР реализуется в виде КПС, составленной, как и в оригинале, из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут. Субъектная позиция представлена в следующих контекстах: весь мир был морально затянут в мундир и держался по стойке «смирно»; развертывался перед ним ослепительно яркий мир; мир прочно и надежно покоится на крылышках феи; возможности, которых лишен ее упорядоченный мир; мир наступал на нее со всех сторон; старый уютный мир навсегда для него потерян; то был новый мир. Предикатная сочетаемость исследуемого субъекта показывает, что в переводе МИР персонифицируется и репрезентируется как некая подвижная трансформирующаяся сущность, что соответствует установке оригинала.
