Александр Вурдов - Кандзявые эссе
Интересно было бы узнать, не сродни ли русскому «кар-кар» японское название вороны «карасу»? Кстати, слово «карасу» в нашем хайку встречается дважды, один раз явно: 烏 (карасу) - ворона, и другой раз исключительно в сокрытом от глаз читателя виде благодаря иероглифу 枯 (КО_карэру) - сохнуть. Всё дело в том, что этот иероглиф кроме глагола «карэру» образует ещё глагол «карасу» - засушивать, высушивать. «Карэру» - засыхать, «карасу» - засушивать. Элементарно и, самое главное, просто. Вот вам и ключ для запоминания сразу двух слов: «ворона» и «засушивать». И всё это благодаря одному хоть и маленькому, но знаменитому стихотворению.
8.7.2. ВОРОН СИДИТ
枯枝に烏の止まりたる... На сухой (в смысле, засохшей) ветке ворона... Дальше идёт частица «но». Здесь её можно воспринимать как аналог частицы именительного падежа «ГА»[259]. За ней следует глагол «томаритару» - поэтический аналог конструкции «томаттэ иру»[260]. То есть ворона сидит, но сидит не вообще, а сидит и продолжает сидеть как раз в тот момент, о котором идёт речь. Только не следуе в данном конкретном случае глагол «сидеть» воспринимать буквально. Для обозначения факта сидения в японском языке предусмотрено несколько соответствующих каждому конкретному случаю глаголов, например, 座る (сувару) - сидеть[261]. Наш же «томару» (止まる), если переводить его буквально, означает «останавливаться», «остановиться».
Так уж получилось, но ни в одном из источников, имеющихся в распоряжении автора Кандзявых эссе, не удалось найти данное произведение в виде, в котором глагол «томару» был бы записан иероглифом. Случайность это, недосмотр или тонкий поэтический намек на двусмысленность?[262] На свой страх и риск остановимся на вполне конкретном (в смысловом отношении) кандзи 止 (СИ_томару) - останавливаться. Для нас важно то, что смысловая значимость этого иероглифа не противоречит всему нашему западно- и восточноевропейскому опыту.
止まる (томару) - останавливаться.
止める (томэру) - останавливать.
[止 - Останавливаться СИ_томару 4 (止 (77) останавливаться)]
Кандзи 止 чрезвычайно лёгок и для запоминания, и для графического воспроизведения. На дороге стоят двое: взрослый и ребёнок. Взрослый, пытаясь остановить транспортное средство, голосует рукой. При этом глагол 止まる (томару - «мы с Тамарой ходим парой»), действительно, обозначает физическую остановку объектов и имеет смысл «останавливаться» (прекращать движение): バスが止まった (басу га томатта)[263] - остановился автобус[264], バスを止める (басу о томэру) - остановить автобус.
Сегодня глагол 止まる (томару) применяется не только для выражения процесса остановки движения, но и в смысле «СИдеть», когда речь идёт о птицах и прочей летающей живности: 烏が止まっている (карасу га томаттэиру) - ворона остановилась и пребывает в остановившемся состоянии - (села и) сидит.
На первый взгляд в формулировке «остановить движение» значение «сидеть» не просматривается, но это лишь до тех пор, пока не примем к сведению недавние размышления о живых объектах как о «двигающихся предметах». И если ворона предмет способный к движению) сидит (видел ли кто-нибудь сидящую на попе или на коленях птицу?), то это значит, что она просто прекратила своё движение и остановилась. Вполне конкретно получается, а уж то, что она всё-таки сидит, так это всего лишь литературный прием переводчика, адаптирующего японский текст под восприятие русскоговорящего читателя.
枯枝に烏の止まりたるや... Замыкающее «я» - устаревший аналог глагола-связки «дэс» с сопутствующим ярко выраженным эмоциональным оттенком. В результате получаем:
枯枝に烏の止まりたるや秋の[265]夕暮
На сухой ветке ворона сидит! Осенние сумерки.
Мы только что испортили своей конкретикой великое произведение, поэтому доверимся чутью наделённых поэтическим даром счастливцев. Возможно, им удалось хоть на самую малость продвинуться к изначальной задумке, реализация которой стойла Мацуо Басё нескольких лет жизни!
На голой ветке
Ворон сидит.
Осенний вечер.[266]
На голом суку
Примостилась под вечер ворона -
Кончается осень.[267]
карээдани
карасунотомаритаруя
акиною:гурэ[268]
枯枝に
烏の止まりたるや
秋の夕暮
8.8. НОВЫЕ КАНДЗИ
[陽 - Ян, освещенный YOU_you 12 (阝 (170) холм)]
[陰 - Инь, тень IN_kage 11 (阝 (170) холм)]
[今 - Сейчас, теперь KON_ima 4 (人 (9) человек)]
[月 - Месяц GATSU, GETSU_tsuki 4 (月 (74) месяц)]
[目 - Глаз(а) MOKU_me 5 (目 (109) глаз)]
[見 - Смотреть KEN_miru 7 (見 （147) видеть)]
[物 - Вещь, предмет BUTSU_mono 8 (牛 (93) корова)]
[牛 - Корова, бык GYUU_ushi 4 (牛 (93) корова)]
[枯 - Засыхать, вянуть KO_kareru 9 (木 (75) дерево)]
[枝 - Ветка SHI_eda 8 (木 (75) дерево)]
[支 - Подпирать SHI_sasaeru 4 (支 (65) ветка)]
[止 - Останавливаться SHI_tomaru 4 (止 (77) останавливать)]
[烏 - Ворона U_karasu 10 (灬 (86) огонь)]
[夕 - Вечер SEKI_yuube 3 (夕 (36) вечер)]
8.9. НОВЫЕ СЛОВА
太陽 - солнце (taiyou)
太古 - древность (taiko)
太平 - спокойствие, мир (taihei)
太洋 - океан (taiyou)
太平洋 - Тихий океан (taiheiyou)
陰 - тень, ИНЬ (kage)
陽 - ЯН (you)
今 - сейчас (ima)
今日 - сегодня (konnichi)
今日 - сегодня (kyou)
今日は - здравствуйте (konnitiwa)
月 - луна, месяц (tsuki)
今月 - этот месяц (kongetsu)
目 - глаза (me)
見る - смотреть (miru)
月見 - любование луной (tsukimi)
風見 - флюгер (kazami)
物 - вещь (mono)
見物 - экскурсия (kembutsu)
見物人 - экскурсант (kembutsuzin)
枯れる - засыхать (kareru)
枯らす - засушивать (karasu)
枝 - ветка (eda)
陰口 - сплетня (kageguchi)
枯枝 - высохшая ветка (kareeda)
烏 - ворона (karasu)
止まる - останавливаться (tomaru)
止める - останавливать (tomeru)
夕べ - вечер (yuube)
夕暮 - сумерки (yuugure)
Кон -
В былые времена царил дракон.
Теперь у императорши-старушки
Кукует из часов
дракушка.
ЭССЕ 9
水入らず[269]
鳥居9.1. МИФ, БЛЕФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
Снова и снова во время изучения японского языка и в особенности его иероглифов возникает вопрос о корректности различных трактовок как самих иероглифов, так и их составляющих. Обратим внимание на группу таких вроде бы незатейливых с виду иероглифов:
人 入 火 大[270]
На первый взгляд все эти кандзи основаны на элементе 人 (человек). Факт сам по себе отрадный, поскольку вроде бы имеет место некая логически обоснованная система, которая весьма эффективно способствует запоминанию этих и других подобных им иероглифов: 人 - человек и его ноги (прямоходящее существо); 入 - человек, склонивший голову при входе в помещение; 火 - человек, в ужасе размахивающий руками: «Огонь! Пожар! Горим!»; 大 - совсем как человек, демонстрирующий руками, какая большая рыба сорвалась у него с удочки.
Но на самом деле ни во втором, ни в третьем, ни в четвёртом кандзи «человек» вообще не присутствует. Более того, в конечном счёте каждый из этих иероглифов сам по себе и сам для себя является ключом, то есть неким конечным смыслообразующим элементом: 人 (ключ №9) - «человек», 入 (ключ №11) - «входить», 火 (ключ №86) - «огонь», 大 (ключ №37) - «большой». Получается, что во всех случаях кроме первого конечным смысловым элементом является всё что угодно («входить», «огонь», «большой»), но только не «человек». Действительно, если для иероглифа «Человек» в качестве прообраза выступает двуногое вертикально ходящее существо, то для иероглифа 入 (входить) основой послужило изображение реки и её притока, взаимоотношения которых для доисторического человека[271], по всей видимости, наиболее образно символизировали процесс вхождения чего-либо куда-либо. С этой тонки зрения 火 (огонь) - это либо пляшущие языки пламени, либо изрыгаемые действующим вулканом столбы огня[272].
При этом важно отметить, что фиксация того или иного иероглифа в таблице ключей с присвоением ему определённого значения не является пожизненным приговором, требующим однозначного восприятия смысла этого иероглифа (или ключа). Мало кто сомневается в том, что «большой» 大 (и кандзи, и ключ) берет своё начало от изображения человека, стоящего с широко расставленными руками. Тем не менее ни у кого не возникает вопрос, почему при этом в качестве ключа данного кандзи не выступает ни сам «человек» 人, ни даже его руки[273]. Всё это наводит на мысль о существенной размытости границ между символьно-образным наполнением иероглифов и собственно техникой их изображения. Графическая стилизация природных явлений и последующее подчинение её законам каллиграфии делают своё неумолимое дело, создавая совершенно новую уникальную реальность. Спрашивается, а нужно ли человеку, целью которого является практическое освоение языка, а не теоретизирование на окололингвистические темы, скрупулёзно исследовать все тонкости происхождения тех или иных лингвистических единиц, графических элементов и грамматических правил? Не следует ли вместо этого, где это только возможно, просто наслаждаться лаконичностью объекта нашего с вами исследования, формируя в процессе знакомства с ним своё интуитивно-образное решение периодически возникающих иероглифических проблем?
