Николай Дановский - Вводное слово в искусство перевода
Betulaj bulvardoj verdis per silkaj arbokronoj. La suno dismovis per oraj lumĵetiloj vakon de la kronoj kaj kuŝis transverse de firme rulramitaj flavaj bulvardaj kanaloj. Sur benkoj sidis blankkufaj vartistinoj. Apud ili krablis en sablo blankaj infanetoj. Estis veturigataj en ĉaretoj beboj sur puntaj pufaj kusenoj. Unu ĉareto staris kun levita flava kapuĉo super dormanta promenulo. Laŭ la bulvardo sin trenis maljuna almozulo kun bastono plena de tuberoj. Lia kalva kapo estis kvazaŭ la dua estingiĝinta suno. Laŭ vojo ŝprucis polvo el-sub ĉevalaj hufoj; dissaltis kun «fuk»-sonoj sub radoj, priŝutis rarajn preterpasantojn, ŝvebis grizafume super la bulvardo kaj lageto kun densa kareksaro.
Четвертый отрывок.
Отгудели большие колокола, дали дорогу колоколам часовым, подчаскам, повесочным, мелкой колокольной рыбешке… Старики передохнули, разбежалась челядь, изготовилась, перебирала языками — и неумолкающим ливнем колокола брызнули, закружились хороводами в вышине, понеслись звенячими парами, тройками, цугом, шестериками, затрубили певучими трубами облака — в золотые тарелки ударило солнце… Большаки отставали, запинались, а потом разобрало, подбросило — и они бухнули, бабахнули покрывающими октавами.
Казалось, над всем городом плескалось, шло валами, бурело звенячее озеро, плыли колокола льдины, слетали колокола чайки, рос на берегах кустарник мелкий колокольняк, на загнутых клювах валов трезвонили ширкунцы и бубенцы, и сам Никола Мокрый ворчал, ворочая соборным колоколом.
Finis hurli grandaj sonorilegoj, cedis lokon al sonoriloj horaj, on-horaj, al avizaj, al malgranda kariljona idaro… La maljunuloj finis ripozeton, ektumultis servuta lango-batilaro, sin pretigis, baskulis tien-reen kaj per ektondra inundo ekfontanis, ekkaruselis kantoronde en alto, ekelanis per hufantaj sonoril-paroj, trioj, kvaroj, sesoj, ekkornis per kantotrumpetoj nuboj kaj en orajn cimbalojn ekfrapis la suno… La grandeguloj estis postrestantaj, stumblis, sed poste eklertis, eksaltis — kaj ili ektondris, tondregis per surdigantaj bordunoj.
Ŝajnis, super la tuta urbo plaŭdis, surfis ondege, ŝvebis sonora lago, naĝis sonorilegoj-glacimontoj, rondflugis sonoriloj-mevoj, kreskis sur bordoj maldensa sonoril-arbustaro, sur kurbaj krestoj de ondegoj kariljonis tamburinaj sonoriletoj, kaj mem Nikolao la Pluva grumblis, administrante la katedralan sonorilegon.
И закончим показ перевода художественного текста, содержащего метафоры, отрывком из повести В. Кузнецова.
Вышел на улицу. Спирально взвинчивался снег. Метелило сильно. Белые как веретенца столбики, похожие на крутящихся балерин, убегали вдаль и там пропадали, рассыпались, а за ними неслись новые и тоже крутились, словно невидимый резчик быстро и ловко вытачивал их и выпускал на волю из своей мастерской.
Mi eliris straten. Spirale ŝraŭbis neĝo. Estis forta neĝoblovado. Blankaj stilzetoj, kiel malgrandaj ŝpiniloj, similaj al turniĝantaj baletistinoj, kuris foren kaj tie pereis, disŝutiĝis, sed ilin postsekvis novaj kaj ankaŭ turniĝis, tio similis agon de nevidebla ĉizisto, kiu rapide kaj lerte tornis kaj ellasis ilin en aeron el sia ĉiztornejo.
Прозаическое художественное произведение обладает собственным характерным ритмом, который можно ощутить, читая медленно с расстановкой данный текст. И переводчик в своей работе должен передать ритм прозаического произведения, но уже характерным образом для языка перевода. Здесь важно не повторить «дословно» ритм оригинала, а воспроизвести прозаический ритм, характерный для языка перевода. Для иллюстрации представляем отрывок (авторский).
Косые клетки проволочного забора держат в нижних углах квадратов белые пушинки снега, отчего вся его поверхность словно тюлевый занавес пестрит белыми пупырышками. За забором висит перекрестие бесчисленных веток в виде белых снежных жгутов. Ветви превратились в путаницу толстых невесомых белых веревок.
А на забор оперлись локтями и немигающим взором глядят в сад любопытные деревья. На ближней снежной полянке шалят верхушками елочки, и путаются в нитях забытые прошлогодные кустики.
Две липы со своими черными стволами стоят вблизи, словно часовые на страже вечного покоя неподвижной заколдованной белой стены. Юные феи гордо подняли головы, увенчанные живописными кокошниками, и юные богатыри простирают к ним свои могучие безжизненные руки в белых латах. Бесхитростные бабушки и уютные деды, все в белых одеяниях, выстроились полукругом за елями и березками и беззвучно шевелят губами, рассказывая свою неповторимую сказку о дальней родине, спящей в заколдованном сне.
И только снежинки мягко, неслышно, но дружно спускаются с неба и поселяются в немоте в белое февральское марево, заполонившее весь мир.
Oblikvoreta drata barilo tenas en ĉiu malsupra angulo de kvadrataro neĝan floketon, pro kio la tuta ĝia surfaco similas tulan kurtenon kun simetrie lokitaj blankaj pufetoj. Post la barilo pendas sennombra branĉaro, trastrekite ĉiudirekte per blankaj ŝnuroj de neĝaj linioj. La branĉetoj transformiĝis en implikaĵon de dikaj senpezaj laĉoj.
Kaj sur la barilo, apoginte sin ambaŭkubute, sen palpebrumoj rigardas en la ĝardenon sciamaj arboj. Sur la proksima neĝa placeto petolas abiidoj per la pintoj kaj implikiĝis en siaj fadenoj forgesitaj pasintjaraj arbustoj.
Du nigraj tiliaj trunkoj staras proksime, kvazaŭ sentineloj de l' eterna ripozo en la senmova forsorĉita blanka lando. Junaj feinoj fiere levas kapojn, ornamitajn per pitoreskaj trianguloj de diademoj, kaj junaj prodoj etendas al ili siajn potencajn senmovajn brakojn en blankaj kirasvestoj. Senruzaj avinoj kaj komfortaj avoj, ĉiuj en blankaj ĥitonoj, viciĝis laŭ vasta duonrondo post la abioj kaj betuloj kaj silente movas lipojn, rakontante sian solan neripeteblan fabelon pri la malproksima sorĉendormigita hejmo.
Kaj nur neĝeroj mole, sensone, sed konkorde malsupreniĝas de l' ĉielo kaj mute ekloĝas en blanka februara fatamorgano, konkerinta la tutan mondon.
Игра слов
Особую трудность при переводе представляет игра слов. Игра слов возникает, когда используется случайно приходящая пара слов или выражений, имеющих двойной смысл. А эта особенность обусловливается, как известно, наличием омонимов, т.е. слов одинакового начертания, но имеющих разный смысл, а также идиом, т.е. выражений, которые обладают одним смыслом, если воспринимать их дословно (т.е. когда берется прямой смысл каждого отдельного слова) и совершенно другим смыслом, когда они берутся целиком как устойчивое словосочетание (т.е. когда используется переносный смысл всех слов вместе как единого целого). Эта особенность является свойством языка оригинала (т.е. русского). Но очень редко совпадают омонимические особенности русского и эсперанто. Совпадение может касаться в основном международных омонимов. Поэтому при переводах омонимической игры слов эту игру смещают на ту ближайшую пару по смыслу, которая это допускает. Можно также полный омоним заменить словами, имеющими глубокую или консонантную рифму. Что касается идиоматических выражений, участвующих в игре слов, то хотя здесь обстоит дело точно так же, как и в случае омонимов, но сама частота совпадений идиом бо́льшая, поэтому идиоматическую игру слов переводить легче. Встречается также игра слов смешанного типа, когда в составе идиомы участвует еще и омоним.
Рассмотрим на примерах различные типы игры слов.
Надевая галоши, он вдруг ещё раз пережил, как чудовищно он сел в галошу.
Surmetante galoŝojn, li retravivis, kiel monstre li sidiĝis en galoŝon.
И погода — ничего, и в кармане ничего.
Nenion malbonan oni povas esprimi pri la vetero, kaj nenion oni havas en la poŝo.
Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Feliĉo ne venus, se malfeliĉo ne intervenus.
Он строил мину, которая предвещала мину замедленного действия.
Lia mieno laŭ mistifiko estis mino de prokrastita efiko.
Ей предлагали косить траву, но она предпочитала косить глазами.
Oni proponis al ŝi labori ĉe kaserolo, sed ŝia strebo estis «koketi kaŝe»-rolo.
Основная вина — не пьет вина.
Lia ĉefa kulpo — kontraŭvina kulto.
Когда она пила чай, она не могла его пилить — пила была занята.
Ĉe manĝo li estis libera de riproĉo: ŝia lango estis sub kroĉo.
Вил не было, но вилами на воде писал с успехом.
Forko mankis, sed kun sukceso li skribis per forko sur akvo.
Когда лакей расставлял тарелки, он почувствовал себя не в своей тарелке.
Kiam lakeo dismetis telerojn, li eksentis sin «ne en sia telero».
Девочка с гордостью носила синие чулки и очень радовалась, когда бабушка с укоризненной улыбкой говорила ей: «Эх ты, синий чулок!»
La knabino fiere portis bluajn ŝtrumpojn kaj tre ĝojis, kiam la avino kun riproĉa rideto diris al ŝi: «Ho vi, blua ŝtrumpo!»
Он любил бросать кости, но главное занятие было бросать слова на ветер.
Li ŝatis ĵetkubojn, sed ĉefa okupo estis ĵeti vortojn al vento.
Когда он услышал, что существуют морские волки, он перелистал всего Брема, но такого животного не нашел.
Kiam li ekaŭdis, ke ekzistas maraj lupoj, li trafoliumis la tutan Brem-libron, sed tian animalon ne trovis.
Упал на берегу, глядел на дно реки, держал покрышку и ворчал: «Чтоб ему ни дна, ни покрышки!»
Falis, kuŝis kun vata floko kaj grumblis pro stumblo sur glata loko.
Хоть сам без ног, но жил на широкую ногу.
Ulo de eta socia pezo vivis kun egaj elspezoj.
Котелок у него варит, но каши с ним не сваришь.
Bone agas lia kapo, sed konkordi kun li estas ega handikapo.
Хороший настройщик со скверным настроением.
Bona agordisto kun malagordita humoro.
Жизнь бьёт ключом, и всё по голове.
Vivo bolas per agoj, sed batas kapon per plagoj.
Он смотрел через розовые очки на возможность дать сто очков вперед.
Li rigardis rozaokulvitre pri povo handikapi arbitre.
Потолок был очень грязный, поэтому взять с него что-нибудь было трудно.
La plafono estis tre malpura, do preni de ĝi ion ajn estis malfacile.
Родителями он гордился, но был казанской сиротой.
Li perfekte ŝajnigis orfon kiel en teatro, kvankam ekzistis gepatroj.
Мальчик хотел знать, почему тетю C., которая имеет мужа, зовут соломенной вдовой, а не тетю Т., которая действительно вдова.
Knabo volis scii, kial oni nomas «pajla vidvino» onklinon S., kiu havas edzon, sed ne onklinon T., kiu estas vere vidvino.
