Светлана Бурлак - Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы
А по мнению Мив Лики, нашедшей и описавшей в 1999 г. вид Kenianthropus platyops (3,5–3,2 млн. лет назад), Homo rudolfensis — прямой потомок кениантропа и должен быть включен в род Kenianthropus, ведущий свое происхождение от Australopithecus anamensis. По мнению южноафриканского палеоантрополога Филиппа Тобайаса, Homo rudolfensis, как и Homo habilis, является потомком Australopithecus africanus; существует и точка зрения, возводящая Homo rudolfensis вместе с Homo habilis к Australopithecus afarensis. Было высказано также предположение о происхождении Homo habilis (или Homo rudolfensis) от Australopithecus sediba (2,0–1,8 млн. лет назад), потомка Australopithecus africanus17.
Как пишет палеонтолог Александр Владимирович Марков, «распутать этот клубок трудно, потому что все формы, о которых идет речь, — и поздние австралопитеки, и ранние люди — приходились друг другу очень близкой родней (примерно как современные шимпанзе и бонобо). По-видимому, в период между 2,5 и 1,8 млн. лет назад в Южной и Восточной Африке жили разнообразные популяции продвинутых гоминид, подвергавшиеся сходному действию отбора и эволюционировавшие более или менее в одном направлении, но с разной скоростью. Какие-то из этих популяций скрещивались друг с другом, какие-то нет. Подразделить эту разношерстную компанию на „еще обезьян“ (австралопитеков) и „уже людей“ (ранних Homo) можно лишь с большой долей условности»18.
От Homo habilis (или, по другим версиям, от Homo rudolfensis или даже напрямую от Australopithecus sediba19) происходят архантропы, Homo erectus (1,5 млн. лет назад — 400 тыс. лет назад, а возможно, если верна датировка яванских находок и эти находки не относятся к виду Homo heidelbergensis, даже 50 тыс. лет назад).
Рис. 3.3. Homo erectus
Переходная форма была обнаружена в пещере Сварткранс (Южная Африка), это экземпляр, известный под названием SK 80/846/847 (или «Телантроп III»20). Возможно, правильнее выделять его в отдельный вид — Homo ergaster; останки сходного типа были найдены и в других местах; вид датируется временем 1,8–1,4 млн. лет назад.
Еще одна возможная переходная форма между хабилисами и архантропами — гоминиды, жившие в районе нынешнего Дманиси (Грузия) 1,8 млн. лет назад. Обычно их относят к Homo erectus или Homo ergaster, но иногда рассматривают и как отдельный вид — Homo georgicus21. Высказывалось предположение, что эволюция африканских и азиатских архантропов проходила независимо (немецкий антрополог Франц Вейденрейх на основании особенностей строения зубов предположил, что азиатские популяции неоантропов произошли непосредственно от азиатских Homo erectus, см. ниже).
Отдельная ветвь архантропов — «хоббиты» с острова Флорес (Индонезия), Homo floresiensis (95–12 тыс. лет назад), имевшие рост около метра и объем мозга около 400 см3. Скептики, правда, считают, что найденные останки принадлежат представителю нашего вида, больному микроцефалией (при этой врожденной патологии резко уменьшается объем черепа). Но сторонники реальности вида Homo floresiensis указывают на то, что, помимо найденного в 2003 г. единственного целого черепа (известного как Лянг Буа, или LB1), в 2004 г. была обнаружена также челюсть столь же маленького размера, принадлежавшая, судя по степени истертости зубов, взрослой особи22.
В пользу реальности «хоббита» говорят и данные посткраниального скелета (так называются все кости, кроме черепа): как показали исследования, по строению плечевой кости «хоббит» гораздо больше похож не на современного человека, а на кенийского Homo erectus (экземпляр, известный как «подросток из Нариокотоме», «Turkana boy» или KNM-WT 15000), его стопа отличается по строению от стопы современного человека24, а запястье более примитивно не только чем у неоантропа или неандертальца, но даже чем у их общего предка25. Недавние исследования слепка мозговой полости черепа Лянг Буа 1 показали, что мозг «хоббитов» был устроен не так, как у больных микроцефалией26.
Первооткрыватели «хоббитов» Майкл Морвуд, Питер Браун и их коллеги считают, что эти гоминиды, вероятнее всего, происходят от Homo erectus, попавших на остров около 800 тыс. лет назад, — такую дату дают первые каменные орудия, найденные на Флоресе (если это действительно орудия, а не природные образования27), весьма похожие на те, что были найдены вместе с «хоббитами»28. Впрочем, кости Homo erectus, которые должны были бы изготавливать эти орудия, на острове Флорес не найдены. Высказывалось предположение, что предками «хоббитов» могли быть не эректусы, а более примитивные гоминиды, подобные тем, что были найдены в Дманиси29.
Рис. 3.4. Вот такими камнями, возможно, пользовались предки «хоббитов», жившие на о. Флорес около 800 тыс. лет назад30.
Следующая ступень эволюции человека — Homo heidelbergensis (800–200 тыс. лет назад). Антрополог Александр Александрович Зубов, подробно описавший этот вид, отмечает у него мозаику черт, свойственных архантропам и неоантропам (но не неандертальцам). Объем мозговой коробки гейдельбержца был сравнительно невелик, меньше, чем у неандертальца, но высота свода при этом была больше и лоб был менее покатым. Затылок был не вытянутым назад, как у неандертальца («неандертальский шиньон»), а более округлым, как у сапиенса. Более изогнутым было основание черепа — если связывать это с положением гортани (см. ниже), то получается, что к членораздельной звучащей речи гейдельбержцы были ближе, чем неандертальцы. В то же время у гейдельбержцев отмечаются и архаичные признаки — кости свода черепа очень толстые, толще, чем у неоантропа, а заглазничная область сильно сужена31. Многие образцы, относимые ныне к этому виду, ранее рассматривались либо как прогрессивные эректусы, либо как ранние неандертальцы. Переходным звеном от архантропов к гейдельбержцу является, вероятно, группа гоминид, представленная экземпляром OH9 (иногда называемым «шелльским человеком», или Homo leakey), который был найден в слое II в Олдувайском ущелье32 и датируется временем 0,9–1 млн. лет назад33.
Близки к Homo heidelbergensis останки, обнаруженные в пещере Гран Долина (район Атапуэрка) в Пиренеях и датируемые временем порядка 800 тыс. лет назад. Испанские исследователи Хуан Луис Арсуага, Антонио Росас и Хосе Бермудес-де-Кастро (авторы находки) полагают34, что это отдельный вид (названный ими Homo antecessor), являющийся непосредственным предком человека разумного. Гейдельбергский человек, по их мнению, также является потомком, Homo antecessor. А.А. Зубов рассматривает Homo antecessor как «представителя примитивной формы Homo heidelbergensis или еще более раннего, неопределенного вида»35.
Гейдельбержцы широко расселились по земному шару: их находят в Европе, Африке (как Северной, так и Южной) и Азии — в Израиле, Карабахе, Индии, Китае (эти находки некоторые исследователи считают результатом эволюции местных, китайских, архантропов) и даже на Яве.
А.А. Зубов считает гейдельбергского человека предком и неандертальца, и человека разумного, но при этом оговаривается, что вся европейская линия вела к неандертальцу, неоантропы же произошли от популяций, оставшихся в Африке (эти последние иногда выделяют в отдельный вид Homo helmei36, а иногда причисляют к виду Homo antecessor).
Далее, в процессе адаптации к условиям приледниковой зоны развиваются анатомические особенности, характерные для неандертальца (см. картину Николая Ковалева на вклейке, илл. 10): небольшой рост (примерно 160 см у мужчин), плотное телосложение, энергетически выгодный теплообмен, высокий уровень физического развития. Мощная мускулатура кисти руки обеспечивала огромную силу захвата и удара. Наиболее ранние неандертальцы — так называемые «атипичные», вероятно, представляют собой переходную ступень от Homo heidlbergensis к неандертальцу37. «Классические» неандертальцы, обладавшие полным комплексом неандерталоидных черт, датируются временем около 70–30 тысяч лет назад.
Долгое время считалось, что неандертальцы были предками неоантропов — эта точка зрения в рамках стадиальной концепции обосновывалась тем, что по степени сложности орудий неандертальцы занимают промежуточное положение между архантропами и сапиенсами времен верхнепалеолитической революции. Но впоследствии оказалось, что неандертальцы и неоантропы в течение многих десятков тысяч лет были современниками, а значит, первые не могли быть предками вторых. Последнюю точку в этом вопросе поставили генетики. В 1997 г. Сванте Пяябо и его коллеги38 сумели прочитать фрагмент митохондриальной ДНК неандертальца (найденного еще в середине XIX в. близ Дюссельдорфа). Митохондриальная ДНК — сравнительно небольшая кольцевая молекула дезоксирибонуклеиновой кислоты, которая находится не в ядре клетки, а в митохондриях, которые передаются человеку только от матери. Некоторые участки мтДНК (так же, как и некоторые участки ядерной ДНК) не кодируют, согласно современным данным, ничего такого, что могло бы подпасть под действие естественного отбора, поэтому замены нуклеотидов на этих участках происходят чисто случайно, и, соответственно, по скорости этих замен можно вычислить время, когда жила последняя общая «праматерь» рассматриваемых организмов. С тех пор были проанализированы митохондриальные ДНК еще нескольких неандертальцев39 (в том числе неандертальского ребенка, чьи останки были найдены на Кавказе, в пещере Мезмайская40), а в 2008 г. был полностью прочитан митохондриальный геном неандертальца из Хорватии, жившего 38 тыс. лет назад (экземпляр Виндия 75)41. Генетический материал неандертальцев сравнили с материалом современных людей и шимпанзе. Выяснилось, что все рассмотренные неандертальцы достаточно близки друг к другу — примерно так же, как некоторые популяции современных людей, и гораздо ближе, чем разные популяции шимпанзе. Расстояние от шимпанзе до неандертальцев оказалось примерно таким же, как расстояние от шимпанзе до современных людей, различие же между неандертальцами и современными сапиенсами указывает на то, что последний их общий предок жил 660 000 ± 140 000 лет назад. Значит, неандерталец не был предком неоантропа и, соответственно, неандертальская система коммуникации — какова бы она ни была — не является системой, непосредственно предшествующей человеческому языку. К моменту встречи с неандертальцами сапиенсы уже, несомненно, обладали некоторой коммуникативной системой, сформировавшейся на базе коммуникативной системы вида-предка; вопрос же о том, оказали ли на нее какое-либо влияние контакты с неандертальцами, остается открытым. Впрочем, на мой взгляд, такое влияние едва ли имело место, поскольку языки Европы (т.е. той территории, где могли происходить наиболее интенсивные контакты с неандертальцами) отличаются от всех остальных языков мира не в большей степени, чем отличаются от других языки любого другого крупного региона. В случае же неандертальского влияния ожидалось бы, что языки Европы будут противопоставлены прочим языкам сильнее, чем любые из этих прочих языков противопоставлены друг другу.
