Фрэнсис Фитцджеральд - Английский язык с Ф. Скоттом Фитцджеральдом. Алмаз величиной в отель «Риц» / Francis Scott Fitzgerald. The Diamond As Big As The Ritz
inscrutable [In'skrHtqbl], bearer ['bFqrq], defiant [dI'faIqnt]
While John watched, his host remained for a few moments absorbed in some inscrutable contemplation; then he signalled to the two negroes who crouched at his feet to lift the burden which lay between them. As they struggled upright, the first yellow beam of the sun struck through the innumerable prisms of an immense and exquisitely chiselled diamond — and a white radiance was kindled that glowed upon the air like a fragment of the morning star. The bearers staggered beneath its weight for a moment — then their rippling muscles caught and hardened under the wet shine of the skins and the three figures were again motionless in their defiant impotency before the heavens.
After a while the white man lifted his head (cпустя какое-то время белый человек поднял голову) and slowly raised his arms in a gesture of attention (и медленно воздел руки), as one who would call a great crowd to hear (как некто призывающий слушать = ко вниманию большую толпу) — but there was no crowd, only the vast silence of the mountain and the sky (но не было толпы, /было/ лишь необъятное безмолвие горы и неба), broken by faint bird voices down among the trees (нарушаемое слабыми = едва слышными птичьими голосами /раздававшимися/ внизу среди деревьев). The figure on the saddle of rock began to speak ponderously and with an inextinguishable pride (фигурка на каменной седловине заговорила, весомо и с неугасимой гордостью; ponderous — тяжеловесный, тяжелый, увесистый; громоздкий; to extinguish — гасить, тушить).
"You out there —" he cried in a trembling voice (ты, там!.. — крикнул он дребезжащим голосом). "You — there —!" He paused, his arms still uplifted (помедлил со все еще поднятыми вверх руками), his head held attentively (запрокинув с вниманием голову; to hold — держать, удерживать) as though he were expecting an answer (словно ожидая ответа). John strained his eyes to see (напрягал глаза = зрение, чтобы увидеть) whether there might be men coming down the mountain (не спускаются ли с горы люди), but the mountain was bare of human life (но гора была лишена /признаков/ человеческой жизни; bare — голый, нагой; пустой; лишенный /чего-л./). There was only sky and a mocking flute of wind along the tree-tops (было только небо и насмешливый свист ветра в верхушках деревьев; flute — флейта). Could Washington be praying (может быть, Вашингтон молится)? For a moment John wondered (с минуту Джон находился в неуверенности; wonder — удивляться; интересоваться; размышлять, сомневаться). Then the illusion passed (потом иллюзия прошла) — there was something in the man's whole attitude antithetical to prayer (во всей позе/манере человека было что-то совершенно несовместимое с молитвой; antithetical — прямо противоположный; взаимоисключающий, несовместимый).
gesture ['GesCq], crowd [kraVd], inextinguishable ["InIk'stINgwISqbl]
After a while the white man lifted his head and slowly raised his arms in a gesture of attention, as one who would call a great crowd to hear — but there was no crowd, only the vast silence of the mountain and the sky, broken by faint bird voices down among the trees. The figure on the saddle of rock began to speak ponderously and with an inextinguishable pride.
"You out there —" he cried in a trembling voice. "You — there —!" He paused, his arms still uplifted, his head held attentively as though he were expecting an answer. John strained his eyes to see whether there might be men coming down the mountain, but the mountain was bare of human life. There was only sky and a mocking flute of wind along the tree-tops. Could Washington be praying? For a moment John wondered. Then the illusion passed — there was something in the man's whole attitude antithetical to prayer.
"Oh, you above there (ты, там, наверху)!"
The voice was become strong and confident (голос сделался сильным и уверенным). This was no forlorn supplication (это не была мольба несчастного; forlorn — несчастный; покинутый; жалкий, заброшенный). If anything, there was in it a quality of monstrous condescension (скорее наоборот, в нем было = слышалось гигантское снисхождение).
"You there —"
Words, too quickly uttered to be understood (слова, произносимые слишком быстро, для того чтобы их можно было понять), flowing one into the other…(перетекающие одно в другое…). John listened breathlessly (слушал, затаив дыхание; breath — дыхание), catching a phrase here and there (улавливая время от времени какую-нибудь фразу), while the voice broke off, resumed, broke off again (а голос прерывался, звучал снова, опять обрывался; to break off — отламываться; прекращаться) — now strong and argumentative (то сильный и убеждающий; argumentative — любящий спорить; приводящий аргументацию, доводы), now colored with a slow, puzzled impatience (то окрашенный непонимающим, озадаченным нетерпением). Then a conviction commenced to dawn on the single listener (и тут в единственном слушателе забрезжила догадка; conviction — убежденность, твердая вера), and as realization crept over him (и когда осознание захватило его; to creep — ползти; красться; подкрадываться; охватывать, овладевать /об ощущениях/) a spray of quick blood rushed through his arteries (волна стремительной крови пронеслась по его артериям; spray — брызганье; всплеск; струя пара или распыленной жидкость). Braddock Washington was offering a bribe to God (предлагал взятку Богу)!
That was it — there was no doubt (именно так — не могло быть никакого сомнения). The diamond in the arms of his slaves was some advance sample (алмаз в руках рабов был как бы авансом, предварительным образцом; advance — передний; предварительный, заблаговременный; выплаченный авансом), a promise of more to follow (обещанием большего потом).
confident ['kOnfIdqnt], condescension ["kOndI'senSqn], impatience [Im'peISqns]
"Oh, you above there!"
The voice was become strong and confident. This was no forlorn supplication. If anything, there was in it a quality of monstrous condescension.
"You there —"
Words, too quickly uttered to be understood, flowing one into the other…. John listened breathlessly, catching a phrase here and there, while the voice broke off, resumed, broke off again — now strong and argumentative, now colored with a slow, puzzled impatience. Then a conviction commenced to dawn on the single listener, and as realization crept over him a spray of quick blood rushed through his arteries. Braddock Washington was offering a bribe to God!
That was it — there was no doubt. The diamond in the arms of his slaves was some advance sample, a promise of more to follow.
That, John perceived after a time (это, /как/ Джон понял через некоторое время), was the thread running through his sentences (была нить, пробегавшая через все его фразы). Prometheus Enriched was calling to witness forgotten sacrifices (Прометей Разбогатевший ссылался на забытые жертвоприношения), forgotten rituals (забытые ритуалы), prayers obsolete before the birth of Christ (молитвы, исчезнувшие /еще/ до рождения Христа; obsolete — устарелый; вышедший из употребления). For a while his discourse took the form of reminding God of this gift or that (на какое-то время его разглагольствования приняли форму напоминаний Богу о тех или иных дарах; discourse — /серьезный/ разговор, беседа; трактат; рассуждение; речь) which Divinity had deigned to accept from men (которые Божество соблаговолило принять от людей) — great churches if he would rescue cities from the plague (великие храмы, если он спасет города от чумы), gifts of myrrh and gold (дары мирра и золота), of human lives and beautiful women and captive armies (человеческих жизней, прекрасных женщин и плененных армий), of children and queens (детей и королев/цариц), of beasts of the forest and field (зверей лесных и полевых), sheep and goats (овец и коз), harvests and cities (урожаев и городов), whole conquered lands (целые покоренные страны) that had been offered up in lust or blood for His appeasal (которые преподносились в похоти или крови ради Его умилостивления; to appease — успокаивать; умиротворять; ублажать), buying a meed's worth of alleviation from the Divine wrath (/ради/ приобретения: «покупки» достойного жертвы смягчения божественного гнева; meed — /поэт./ награда, вознаграждение) — and now he, Braddock Washington, Emperor of Diamonds (а ныне он, Брэддок Вашингтон, император алмазов), king and priest of the age of gold (царь и жрец золотого века), arbiter of splendor and luxury (властитель великолепия и роскоши), would offer up a treasure such as princes before him had never dreamed of (преподнесет сокровище, о котором принцы/властители прошлого: «до него» даже не мечтали), offer it up not in suppliance, but in pride (преподнесет не с мольбой, но в гордости).
thread [Tred], deign [deIn], myrrh [mW]
That, John perceived after a time, was the thread running through his sentences. Prometheus Enriched was calling to witness forgotten sacrifices, forgotten rituals, prayers obsolete before the birth of Christ. For a while his discourse took the form of reminding God of this gift or that which Divinity had deigned to accept from men — great churches if he would rescue cities from the plague, gifts of myrrh and gold, of human lives and beautiful women and captive armies, of children and queens, of beasts of the forest and field, sheep and goats, harvests and cities, whole conquered lands that had been offered up in lust or blood for His appeasal, buying a meed's worth of alleviation from the Divine wrath — and now he, Braddock Washington, Emperor of Diamonds, king and priest of the age of gold, arbiter of splendor and luxury, would offer up a treasure such as princes before him had never dreamed of, offer it up not in suppliance, but in pride.
He would give to God, he continued, getting down to specifications (он даст Богу, продолжал он, переходя к подробностям), the greatest diamond in the world (величайший алмаз в мире). This diamond would be cut with many more thousand facets than there were leaves on a tree (алмаз будет вырезан с намного большими тысячами граней, чем есть листьев на дереве), and yet the whole diamond would be shaped with the perfection of a stone no bigger than a fly (и все же весь алмаз будет обработан так же безукоризненно, как камень величиной не больше мухи: «с совершенством камня…»; to shape — придавать форму). Many men would work upon it for many years (множество людей будут трудиться над ним много лет). It would be set in a great dome of beaten gold (он будет помещен в дворец чеканного золота; dome — купол; /арх./ величественное здание), wonderfully carved (с дивной резьбой: «дивно изрезанный/резной») and equipped with gates of opal and crusted sapphire (снабженный воротами из опала, инкрустированными сапфирами; crust — корка). In the middle would be hollowed out a chapel (в середине будет выдолблена молельня; hollow — полость, пустое пространство; to hollow — выкапывать, выдалбливать) presided over by an altar (возглавляемая алтарем = господствующей частью которой станет алтарь) of iridescent, decomposing, ever-changing radium (из сияющего, распадающегося, вечно изменчивого радия) which would burn out the eyes of any worshipper (который выжжет глаза всякому: «любого молящегося/верующего») who lifted up his head from prayer (кто оторвется: «поднимет свою голову от молитвы») — and on this altar there would be slain for the amusement of the Divine Benefactor any victim (на этом алтаре будет умерщвлена для развлечения Божественного Благодетеля любая жертва; to slay) He should choose (какую Он изберет), even though it should be the greatest and most powerful man alive (даже если это будет величайший и могущественнейший человек из живущих /на земле/).
