Виктор Жигунов - Четыре солнца
Есть другие толкования: Изяслав прибит с каким-то своим любимцем на кровь, или он схоти (захотел) рова (могилы).
Птиць крилы приоде — садясь расклёвывать добычу, крупные птицы прикрывают её распростёртыми крыльями.
Не бысть ту брата Брячяслава,
ни друга Всеволода. 8 2 2 2 2, II
Единь же изрони жемчюжну душу
изо храбра тѣла чресъ злато ожерелiе. 4 4 8 4 4, С
Душа представлялась нашим предкам в виде большой жемчужины. А ворот, вырез княжеской одежды украшали золотом и драгоценными камнями.
Унылы голоси, пониче веселiе, - 3 4 4 1, III
трубы трубять городеньскiи. 1 2 1 2 2, IV
Городно, в котором княжил Изяслав, располагалось у границы с Литвой. Трубы там зазвучали в знак траура.
Ярославичи и вси внуци Всеславли! 3 1 1 6 1, II
Уже понизить стязи свои,
вонзить свои мечи вережени —
уже бо выскочисте изъ дѣдней славы. 2 6 9 11 2, III?
Внуки Всеслава — полоцкие князья. А по всей остальной Руси княжили потомки Ярослава Мудрого. Полоцк стремился отделиться. Поэт говорит, что всем надо понизить, опустить стяги в знак поражения, потому что в междоусобной борьбе не бывает победителей. Мечи вережени — не просто «повреждённые, зазубренные», но и «опозоренные».
Вы бо своими крамолами начасте наводити поганыя
на землю Рускую, на жизнь Всеславлю —
которою бо бѣше насилiе
отъ земли Половецкыи. 12 12 7 12 6, IV
Котора — распря.
Вспомнив о Всеславе, поэт принимается рассказывать об этом легендарном человеке, которого считали волшебником, оборотнем. В 1067 году он захватил Новгород. Против него выступили другие князья, на реке Немиге он потерпел поражение и в Киеве был заточён в темницу. Но тут на Русь двинулись половцы, и киевляне потребовали оружия. Им было отказано. Тогда они восстали, освободили Всеслава и провозгласили его великим князем. Однако вскоре ему пришлось выступить на битву за этот престол. Дойдя с войском до Белгорода и поняв, что снова будет разбит, Всеслав ночью бежал. Столицей он правил всего семь месяцев, она досталась ему игрой случая, как бы по жребию, выбиравшему между Киевом и Новгородом.
На седьмомъ вѣцѣ Троянѣ
вьрже Всеславъ жребiй о дѣвицю себѣ любу. 3 3 10 1 3, II
Тъй клюками подпьрся,
окони и скочи къ граду Кыеву,
и дотчеся стружiемь
злата стола кiевскаго. 8 6 4 6 3, IV
Клюками подпьрся, окони — значит, вероятно, «хитростями подпёрся и добился-таки». Или о кони — «о коней», так как киевляне потребовали их вместе с оружием, Всеслав воспользовался этим, пообещал дать, и его освободили из темницы. А может быть, клюки — шесты; темница представляла собой вкопанный в землю сруб, откуда без шестов не вылезть. Если же увязать жребий, девицу и коней, то Всеслав здесь уподоблен сказочному герою, скакнувшему верхом к окну высокого терема, где видна его суженая; яма, где он сидел, находилась, естественно, ниже княжеского двора. Поскольку он правил в Киеве недолго, то и сказано, что успел только «доткнуться» престола жезлом (копьём), который служил знаком власти.
Скочи отъ нихъ - 2 - 2 -, II
лютымь звѣремь въ пълночи, - 1 2 2 1, III
изъ Бѣлаграда обѣсися синѣ мглѣ, 4 1 4 3 -, III
утръ же вонзи стрикусы,
отвори врата Новуграду, 4 3 1 4 4, IV
разшибе славу Ярославу,
скочи вълкомь до Немиги. 4 4 2 4 2, IV
«Убежал от киевлян лютым зверем в полночи» — это, пожалуй, медведем-шатуном, который лют и неприкаян, таким и был Всеслав. «Из Белгорода улетел на туче» — известно, что князь передвигался очень быстро, да ещё его считали колдуном. И уже утром он вонзил секиры, боевые топоры в ворота Новгорода и захватил его — вопреки независимости, дарованной городу Ярославом Мудрым.
Часто читают здесь утърже вазни съ три кусы — «урвал удачу с трёх попыток». Слову куса родственны покушение, искушение.
Поэт говорит о Всеславе, не придерживаясь последовательности событий. Битва на Немиге была раньше, но речь о ней зашла только теперь. Заметим, что слова съду токъ (утоптал ток) в большинстве изданий выглядят иначе: съ Дудутокь — и отнесены они к предыдущей строфе, толкуются как географическое название, однако вблизи Новгорода оно не обнаружено.
Съду токъ на Немизѣ,
снопы стелють головами,
молотять чепи харалужными,
на тоцѣ животъ кладуть,
вѣють душу отъ тѣла. 8 9 7 7 7, V?
Немизѣ кровави брезѣ
не бологомь бяхуть посѣяни,
посѣяни костьми рускихъ сыновъ. 4 8 7 7 2, IV?
Битва сравнена с молотьбой, где головы — снопы, по ним бьют мечами, как цепами, на току жизнь кладут и веют не полову от зерна, а душу от тела. Не добром засеяны кровавые берега, а костями.
Всеславъ-князь людемъ судяше,
княземь грады рядяше, 7 – 5 1 2, II?
а самъ въ ночь вълкомь рыскаше:
изъ Кiева дорискаше до куръ Тьмутороканя, 7 6 3 3 2, III?
великому Хърсови вълкомь путь прерыскаше. 1 3 3 3 2, IV
Жалобы и обиды обычно разбирались судьями. Всеслав же правил суд сам, что очень нравилось простым людям. Между князьями он распределял города. Это днём, а по ночам он рыскал волком, и так быстро, что до крика петухов мог попасть из Киева в Тьмутаракань.
Хорс — видимо, бог солнца.
Тому въ Полотскѣ позвониша заутренюю рано
у святыя Софеи въ колоколы, (5 10 3 4 5, С?)
а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша. (2 2 2 2 -, IV) 7 12 5 6 5, С?
Всеслав выстроил в Полоцке церковь Софии. И вот в то время, когда ему возносили там хвалу, он уже сидел в темнице.
Аще и вѣща душа въ друзѣ тѣлѣ,
нь часто бѣды страдаше. 6 1 7 2 2, III?
«Хотя и мудрым бывает иной человек, но часто от бед страдает». Как раз умным людям обычно и выпадает больше всего горестей.
Тъму вѣщеи Боянь и пьрвое припѣвку, смысленый, рече:
«Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду
суда божия не минути!» 5 5 8 13 8, С
«Ни колдуну, ни умелому, ни даже птице от божьего суда не скрыться, смерти не миновать». Так надо бросить распри и прожить достойно!
О, стонати Руской земли,
помянувше пьрвую годину
и пьрвыхъ князей! 3 5 3 5 5, Д
Того стараго Владимера
нельзѣ бѣ пригвоздити
къ горамъ Кiевскимъ. 5 5 5 5 -, IV
Неясно, имеется ли в виду Владимир Красное Солнышко или Владимир Мономах. Но любого из них «нельзя было пригвоздить» к Киеву — оба часто ходили на врагов Руси. Или допустимо иное толкование: жаль, что Владимира нельзя было на веки вечные оставить в столице, при нём страна сохранила бы прежнее единство.
Сего бо нынѣ сташа стязи Рюриковы,
а друзии — Давидовы,
нъ розно ся имъ хоботы пашуть;
копiя поють на Дунае! 10 10 3 10 5, IV?
Теперь начнётся последняя часть поэмы, открывающаяся молением Ярославны. Слова зегзицею незнаемь понимали как «безвестной кукушкой»: эта птица живёт одна, а княгиня осталась без Игоря. Однако потом распространилось другое мнение: зегзица — чайка, она из-за своих жалобных криков считалась символом печали.
