Сергей Солоух - Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
«Прагер Тагблатт» («Prager Tagblatt») – умеренная буржуазная пронемецкая газета.
В оригинале начало газетной цитаты содержит русизм – že mrzáka dobrovolce vyprovázel zástup Němců, доброволец по-чешски не dobrovolce, а dobrovolník. Что в контексте чешсконемецкого языкового противостояния невероятно смешно. Причем это не первый и не последний случай использования русизмов именно в «как бы переводной с немецкого» речи. См. комм., ч. 1, гл. 8, с. 93.
«Богемия», тоже напечатавшая это сообщение, потребовала, чтобы калека-патриот был награжден.
«Богемия» («Bohemie») – печатный орган крайне националистической Немецкой прогрессивной партии (Německé strany pokrokové). Следствие этой публикации явится в следующей главе и не принесет Швейку счастья. Не принесет счастья бравому солдату встреча с той же печатной продукцией и позже. В ч. 2, гл. 1, с. 257.
Итак, эти три газеты считали, что чешская страна не могла дать более благородного гражданина.
То есть все, от умеренного до крайнего, включая официальный, выразители немецкой общественной мысли в Чехии.
С. 86
Однако господа в призывной комиссии не разделяли их взгляда. Особенно старший военный врач Баутце. Это был неумолимый человек, видевший во всем жульнические попытки уклониться от военной службы – от фронта, от пули и шрапнелей. Известно его выражение: «Das ganze tschechische Volk ist eine Simulantenbande» /Весь чешский народ – банда симулянтов (нем.)/. За десять недель своей деятельности он из 11 000 граждан выловил 10 999 симулянтов и поймал бы на удочку одиннадцатитысячного, если бы этого счастливца не хватил удар в тот самый момент, когда доктор на него заорал: «Kehrt euch!» /Кругом! (нем.)/.
Надо отметить, что, судя по газетным сообщениям (JS 2011), реальность была не столь ужасающее безнадежной, как изображена в романе. В частности, как сообщала в своем номере от 2.10.1914 «Bohemia»: Bei der Landsturmmusterung, die Gestern auf der Schützeninsel begonnen hat, wurden von 260 Wehrpflichtigen 150 assentiert – Bo время осмотра ополченцев, начавшегося вчера на Стршелецком острове, из 250 призывников 150 были признаны годными к службе.
В общем, не такой уж зверь был не выдуманный, а настоящий старший военврач Баутце. Вполне себе даже душка.
— Осмелюсь доложить, у меня ревматизм. Но служить буду государю императору до последней капли крови,
ale sloužit budu císaři pánu do roztrhání těla – см. комм., ч. 1, гл. 1, c. 34.
Кроме всего прочего, фраза замечательна еще и тем, что впервые в романе Швейк произносит свое излюбленное и по мере развития действия буквально прирастающее к его образу выражение: осмелюсь доложить («Poslušně hlásím», чешский эквивалент «Ich melde gehorsam». В мультиязычной Австро-Венгрии языком армии был исключительно и только немецкий. Опять же, это не относится к венграм, имевшим право в своих частях самообороны использовать родной венгерский.
Годик (HL 1998) сообщает, что согласно статье 94 австрийского служебного устава (Služebný řád pro cis. а král vojsko, 1909 года, он же Dienstreglement), любое устное обращение военнослужащего должно сопровождаться непременным «осмелюсь».
В романе фраза неизменна, как шаблон. В повести встречается еще один вариант: Poslušně prosím. Осмелюсь обратиться.
«Апо, švanda, poslušně prosím, švanda to byla».
Да, шутка, осмелюсь обратиться, это была шутка.
И, что любопытно, в сугубо гражданской обстановке, во время следствия и суда.
Два солдата с примкнутыми штыками повели Швейка в гарнизонную тюрьму.
Конвоиры ведут бравого солдата Швейка на Градчани. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 71.
А бравый солдат Швейк скромно шел в сопровождении вооруженных защитников государства. Штыки сверкали на солнце, и на Малой Стране, перед памятником Радецкому, Швейк крикнул провожавшей его толпе:
— На Белград!
Мала Страна (Malá Strana) – четвертый исторический район Праги, расположен на левом западном берегу Влтавы под холмом, на котором стоят Градчани. Если Старе и Нове Место – районы по своему духу преимущественно буржуазно-чешские, то Мала Страна место скорее немецкое со значительной долей домов и садов чешского дворянства.
Маршал Радецкий (Radecký Jan Josef Václav hrabě z Radce, 1766–1858) – выдающийся австрийский полководец чешского происхождения. Герой наполеоновских, а позднее итальянских компаний. Памятник ему, знаменосцу, взорлившему над головами верных воинов, отлитый из трофейных итальянских пушек, стоял с 1858 года (BH 2012) на нынешней Малостранской площади (Malostranské náměstí), тогда площади Радецкого (Radeckého náměstí). Памятник защитнику монархии и ее герою был снесен чешскими патриотами в бурный период установления первой республики, в 1918-м. Ныне на этом месте ничем не примечательная платная стоянка.
Надо заметить, что от Стршелецкого острова, где Швейк был признан симулянтом, до Градчан есть более короткий и прямой путь, нежели через Малостранскую площадь. Предположительно тюремная больница находилась там же, где и гарнизонный суд с тюрьмой – Капуцинская ул, 2 (Kapucínská ulice, č. 2): ч. 1, гл. 8. Хотя не исключено и то, что тюрьма и больница были в соседнем здании на Лоретанской площади (Loretánské nám. čp. 181). В любом случае, если
Швейка поместили в больничный барак при гарнизонной тюрьме
можно было сразу с Кармелитской (Karmelitská) свернуть на Бржетиславову (Břetislavova), не доходя до площади доброй сотни метров. Но, чтобы Швейк мог облегчить и потешить душу воинственным призывом, Гашек подкинул ему этот щедрый крюк туда, а потом обратно по Нерудовой (Nerudova).
ГЛАВА 8. ШВЕЙК – СИМУЛЯНТ
С. 87
В эту великую эпоху врачи из кожи вон лезли, чтобы изгнать из симулянтов беса саботажа и вернуть их в лоно армии.
Собственная госпитальная судьба вольноопределяющегося Ярослава Гашека этого не подтверждает. В Ческих Будейовицах добрейший госпитальный главврач Петерка (Peterka) готов был лечить писателя, да и не только его одного, буквально до бесконечности, но, увы, во время очередного многодневного исчезновения «выпил – проснулся в Путиме» возникло дело о предполагаемом «дезертирстве», и вернувшегося Гашека пришлось волей-неволей признать здоровым. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 327.
Вообще же, в первый раз в больницу Гашек попал еще в Праге, сразу после мобилизации, не успев даже тронуться к месту службы в Ческие Будейовици (31.01-9.02.1915). Сохранилась история болезни (RP 1998).
«Diagnóza zní: epistaxe (krvácení z nosu) – a bolesti hlavy. Je nebezpečí, že jsou zachváceny ledviny. Váha 71,60 kg. Nemocný vypije 35 i více sklenic piva denně! Otec zemřel v 63 letech po operaci na chirurgii, matka marasmem v 73 letech».
«Диагноз следующий: эпистаксия (носовое кровотечение), а также головные боли. Подозрение на болезнь почек. Вес 71,6 кг. Больной выпивает 35 и более стаканов пива в день. Отец умер в возрасте 63 лет на операционном столе, мать от старости в 73 года».
Жалобы на плохое самочувствие привели его позднее и на койку будейовицкого лазарета, но вот симулировал ли автор «Швейка» или с его объемами и общей историей потребления жидкостей всех степеней крепости он сам по себе был ходячим наглядным пособием для студентов медиков, в любой момент готовым напугать кого угодно запущенностью и безнадежностью симптомов, сказать с полной уверенностью нельзя. Впрочем, последнее вероятнее всего. И ранняя смерть в возрасте неполных сорока лет кажется этому очевидным подтверждением. Да и перед отправкой на фронт, 25 мая 1915-го, когда все уже в брукском лагере без разбора и оговорок сдавались на пушечное мясо, Гашека при очередном медосвидетельствовании врачи признали годным лишь к нестроевой.
Пытки, которым подвергались симулянты, были систематизированы и делились на следующие виды:
1. Строгая диета: утром и вечером по чашке чая в течение трех дней; кроме того, всем, независимо от того, на что они жалуются, давали аспирин, чтобы симулянты пропотели.
2. Хинин в порошке в лошадиных дозах, чтобы не думали, будто военная служба – мед. Это называлось: «Лизнуть хины».
И так далее… до пункта 5.
Вся эта схема лечения симулянтов практически в неизменном виде была представлена Гашеком задолго до мировой войны и безо всякой еще связи с «великой эпохой» в рассказе «Суперарбитрование бравого солдата Швейка» («Superarbitrační řízení s dobrým vojákem Švejkem»). См. комм., Ч. 1, ГЛ. 2, c. 43.
C. 90
— Я знаю одного трубочиста из Бржевнова
Бржевнов (Břevnov) – во времена Швейка самостоятельный населенный пункт сразу за западной границей Градчани. С 1921 года район Праги. Знаменит своим древним монастырем. Городок вновь упоминается в ч. 1, гл. 9, с. 106.
