Ирина Галинская - Дж. С. Сэлинджер и М. Булгаков в современных толкованиях
Все передвижения героев Булгакова прослеживаются по плану Виппера не только в пространственном, но и во временном отношении.
Когда Левий Матвей решает освободить Иешуа от грядущих мучений крестной казни, убив его ударом ножа, то он выбирается из толпы, сопровождающей повозку с приговоренными на казнь, и возвращается в город, чтобы достать нож. Добежав до городских ворот и лавируя в толчее всасывавшихся в город караванов, Левий видит слева от себя раскрытую дверь лавчонки, где продают хлеб. Он крадет нож и через несколько минут вновь оказывается на Яффской дороге.
Этот эпизод помогает доказать, что Ершалаим в булгаковском романе соответствует макету Виппера.
Гладкий и круглый холм Голгофа (или Череп), т. е. место казни Иисуса Христа, находился, согласно Випперу, на дороге в Яффу неподалеку от северо-западных ворот, ведущих в Нижний Город. У этих ворот располагался внутри Иерусалима рынок. Туда-то и прибежал булгаковский Левий Матвей.
Но если бы Булгаков строил план своего Ершалаима по карте древнего Иерусалима из энциклопедии Брокгауза и Ефрона, то его герою пришлось бы бежать за ножом более километра, через весь город, до южных его ворот, и путь туда и назад, да еще вдогонку удалявшейся к Голгофе повозке, отнял бы у него не несколько минут, а гораздо больше времени.
Согласно масштабам, указанным на плане Виппера, древний Иерусалим в самой широкой своей части имел примерно 1100 м (516 саженей), а в длину достигал 1200 м (562 сажени). Верхний Город, Нижний Город, Храмовая Гора и примыкающие к ней на юге жилища священников были обнесены зубчатыми стенами с бойницами и башнями. В стене, окружавшей Верхний Город, имелось 60 башен, располагавшихся на расстоянии двухсот шагов друг от друга. Стена, окружавшая Нижний Город, имела 14 башен. По Випперу, в Иерусалим ведут более десятка ворот. Несколько внутренних ворот соединяют между собой различные части города, отделенные друг от друга не только стенами, но и Сыроварною долиною и рвами. Через долину и рвы переброшены висячие мосты.
Помимо упомянутых стен и сторожевых башен, дворца Ирода Великого и храма, в Иерусалиме на макете Виппера возвышаются Хасмонейский дворец Маккавеев, дворцы первосвященников Каифы и Анны, крепость Антония, ступени к граду Давида, ратуша, ксистус (ристалище), театр, синагоги. Древний Иерусалим, пишет Виппер, «со своими теснящимися по обрывам Сыроварной долины домами, со своими стенами, шедшими на север в три ряда, со своими замками и башнями внутри города, производил мрачное и невеселое впечатление. Чужеземцы называли Иерусалим крепостью»[65]. Вот и булгаковский Пилат, выйдя на верхнюю площадку сада дворца Ирода Великого (а дворец этот венчал вершину самой высокой из городских возвышенностей), видит панораму всего ненавистного ему Ершалаима «с висячими мостами… храмом Ершалаимским»[66].
Храм со всеми своими портиками, галереями, дворами, колоннами и окружавшей его особой стеною, был также вылеплен на макете. Описывая его в приложенной к макету брошюре, Виппер говорит, что храм был весь из белого мрамора и фасад его – золотой, «он виден был далеко в окрестностях города и представлял величественный вид»[67]. Не поддающаяся никакому описанию глыба мрамора с золотою драконовою чешуею вместо крыши – храм Ершалаимский – описан и у Булгакова[68].
Дворец Ирода Великого, с верхней садовой террасы которого булгаковский Пилат взирает на громаду Ершалаимского храма, также изображен на макете Виппера и подробно описан в брошюре. Прежде всего указывается, что обычно прокураторы Иудеи, приезжая в Иерусалим из своей резиденции Кесарии Стратоновой, останавливались во дворце крепости Антония, где и производили суд. Понтий же Пилат, замечает Виппер, во время суда над Иисусом Христом остановился во дворце Ирода Великого и судил его именно здесь[69].
Если определять размеры дворцовых построек и сада, обнесенных мраморною стеною высотой 30 футов, по масштабу Виппера, то вся усадьба Ирода Великого тянулась вдоль городской стены более, чем на 300 метров в длину, имея 100 метров ширины. Дворец был выстроен в греческом стиле. Он был украшен резными башнями, галереями и колоннадами, и представлял собою обширное здание с двумя боковыми флигелями, которые превосходили великолепием сам дворец. Колонны были выполнены из зеленоватого серпентина и розового порфира; окружавшие дом Ирода Великого дворы и сады поднимались от подножия дворцовой горы террасами[70]. Отсюда, видимо, идет и булгаковское описание дворца Ирода Великого в греческом стиле. Тут присутствуют основные атрибуты этого стиля: крытая колоннада между двумя крыльями дворца, мозаичный пол, статуи, мраморная лестница со львами, пальмы, кипарисы, розовые кусты и т. д.
После утверждения Пилатом приговора все присутствующие спускаются в романе Булгакова по мраморной лестнице к дворцовой стене, т. е. к воротам, выводящим из сада на площадь, и поднимаются на обширный царящий над площадью каменный помост[71]. На макете Виппера у ворот дворца Ирода Великого изображена «частица из мозаики», т. е. снабженный ступенями помост, на котором находится «возвышенный камень»[72]. Булгаков называет его «каменным утесом»[73]. Передние ворота, в окружающей дворец и сад Ирода Великого каменной стене, читаем у Булгакова, выводят на большую гладко вымощенную площадь, в конце которой виднеются колонны, статуи и крылатые боги ершалаимского ристалища – гипподрома. Помост и у Булгакова снабжен ступенями, настил его вымощен разноцветными шашками. На макете Виппера площадь перед дворцом также переходит в проспект, в конце которого находится иерусалимское ристалище. Виппер называет его ксистусом. Это было обширное ровное место, пишет он, окруженное галереей, и служило оно для гимнастических упражнений и народных собраний.
Булгаковский Пилат после произнесения приговора услышал «за крыльями дворца» «тревожные трубные сигналы, тяжкий хруст сотен ног, железное бряцание», это выходила римская пехота, разместившаяся во флигелях «в тылу дворца»[74]. Место этих флигелей видно и на макете Виппера – между дворцовой оградой и тыльной стеной дворца оставлено пространство, где размещались различные службы.
Когда Пилат после объявления приговора повернулся и пошел по помосту к ступеням, конвой повел троих осужденных, чтобы вывести их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой горе, пишет Булгаков. Согласно плану Виппера, можно предположить, что конвой двигался вдоль дворцовой ограды и, пройдя через западную часть Нижнего Города, вышел к городским воротам, ведущим на Яффскую дорогу.
Что же касается кавалерийской алы, если проследить ее путь по макету (и помнить, что она у Булгакова выходит рысью к Хевронским воротам и далее – на перекресток, где сходятся южная дорога, ведущая в Вифлеем, и северо-западная, ведущая в Яффу), то ала выскочила к Воротам Долины (они называются также Хевронскими, Яффскими или Авраамовыми, пишет Виппер). Именно у этих ворот, видим мы на випперовском макете, что Вифлеемская дорога пересекается с Яффской, и этот путь к Голгофе, действительно, кратчайший.
Имеются и текстуальные параллели романа Булгакова со словесным описанием Иерусалима, принадлежащим перу Виппера. Улицы Иерусалима были «узки и кривы», пишет Виппер[75]; «в кривых его и путаных улицах», – вторит ему Булгаков[76]. Виппер пишет о золотых остриях, окружавших плоскую крышу храма и ярко блиставших при солнечных лучах[77]. Булгаков описывает глыбу храма «со сверкающим чешуйчатым покровом»[78]. Во дворе у храма размещались лавки и столы менял, сообщает Виппер; у Булгакова Иуда пробегает там же «мимо меняльных лавок»[79]. Виппер объясняет, что название Гефсимания означает «тиски для выжимания масла»; Булгаков описывает «масличный жом с тяжелым каменным колесом», когда Иуда попадает в Гефсиманский сад[80]. «И не водою из Соломонова пруда, как хотел я для вашей пользы, напою я тогда Ершалаим», – говорит булгаковский Пилат Каифе[81]. У Виппера этот водоем также называется «прудом Соломона»[82]. «Храмовый холм» Булгакова[83] соответствует «храмовой горе» Виппера[84]. У Булгакова речь идет о «дворце первосвященника Каифы»[85], Виппер также называет дом первосвященника «дворцом»[86]. Булгаковский Пилат хотел подвергнуть Иешуа заключению в Кесарии Стратоновой, «то есть именно там, где резиденция прокуратора»[87]. Виппер пишет, что прокураторы Иудеи «имели резиденцию свою в Caesarea Stratonis»[88] и т. д.
На наш взгляд, загадка изумительного по своей живописности и точности булгаковского описания древней столицы Иудеи решается не столь трудно. Как при описании перемещения героев своих романов по Киеву и Москве Булгаков держал в памяти всю топографию этих городов, так же, работая над «библейскими главами» «Мастера и Маргариты», он видел перед собой тот город, который реконструировал Ю. Ф. Виппер. Словом, как справедливо сказал Сергей Даниэль, «сторонники так называемого средового подхода к архитектуре найдут в текстах Булгакова, именно то, существование чего столь же реально, сколь и трудно для логических определений, – образ среды»[89].
