Наталья Александрович - Концептосфера художественного произведения и средства ее объективации в переводе. На материале романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» и его переводов на русский язык
Концепт ASHES / ПРАХ также тесно связан с ядерным концептом, поскольку с ним связываются представления англоязычного сознания о том, что остается после гибели или разрушения материи. В словарях существительное ashes имеет значения 'зола', 'пепел', 'прах', 'останки', 'развалины', 'руины' [240, 128]; в английском языке существует ряд идиоматических выражений to burn to ashes (сжечь дотла), to turn to dust and ashes (о мечтах или надеждах – обратиться в прах), to ruin to dust and ashes (разрушить до основания), благодаря которым создается приращение смысла в репрезентации базового концепта: мечта главного героя несбыточна.
В романе средствами объективации концепта служат деривационные образования ashheaps (кучи пепла), ash-grey (пепельно-серый), а также сочетание the valley of ashes (долина праха). Последнее наряду с ключевым сочетанием the waste land создает в романе приращение смысла за счет ассоциации с аналогичным образом «долины костей» из поэмы Т.С. Элиота «The waste land» («Бесплодная земля»), в свою очередь, связанный с библейским образом Долины смертной тени. Данный комплекс создает в романе семантическое поле смерти за счет ассоциативных связей, дополнительных смыслов и разного рода повторов.
Ср.: This is a valley of ashes – a fantastic farm where ashes grow like wheat into ridges and hills and grotesque gardens; where ashes take the forms of houses and chimneys and rising smoke and, finally, with a transcendent effort, of ash-grey men who move dimly and already crumbling through the powdery air [195, 16]. – Это долина праха – фантастическая ферма, где пепел растет как пшеница, превращаясь в горные цепи, холмы и гротескные сады; где пепел принимает формы домов с печками и вьющимся дымком, и где, наконец, пепельно-серые человечки невероятными усилиями передвигаются в тумане и растворяются в пепельной пыли.
В данном примере использованы повторы: синонимичный (fantastic farm, grotesque gardens), тождественный (ashes, ash-grey), семантический (ftranscendent effort, move dimly, through the powdery air). В этих повторах задействованы лексические единицы, образующие семантическое поле фантазии, благодаря чему создается впечатление нереальности, иллюзорности происходящего. Это впечатление усиливается «перекличкой» с поэмой Т.С. Элиота, описывающей представления о деградации современного мира, безжизненности современной писателям цивилизации.
Концепт DUST / ПЫЛЬ представлен в словарях существительным dust со следующими значениями: 1) пыль; 2) пыльца; 3) прах; 4) разг. деньги; 5) облако сухих, твердых частиц; 6) нечто, не имеющее ценности; 7) состояние усталости. Глагол to dust имеет значения 1) вытирать, выбивать пыль; 2) посыпать сахарной пудрой, мукой; 3) запылить; фразовый глагол to dust down означает а) вычистить одежду, б) разг. отчитать (to dust down the eyes of somebody – обманывать кого-либо); to dust off означает «стряхнуть пыль» [240, 703].
Лексикографические источники [214; 233] приводят следующие сочетания с существительным dust: to be covered in dust (покрываться пылью); to gather / collect dust (пылиться); speck of dust (пылинка); dust particles (частицы пыли); motes of dust (пылинки); a cloud of dust (облако пыли); coal / brick / chalk etc dust (угольная, кирпичная, меловая и т. п. пыль). Лексикографически отмечены идиомы let the dust settle / wait for the dust to settle (подождать, пока прояснится ситуация – букв. пока пыль не уляжется); leave somebody in the dust (опередить кого-то); not to see somebody for dust (просмотреть кого-то); in the dust (далеко позади); make the dust fly (энергично взяться за дело). Анализ словарных данных показывает, что в англоязычном сознании DUST ассоциируется с мельчайшими частицами вещества, не имеющими ценности, однако способными помешать увидеть истину.
Концепт образует в романе КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – объект – атрибут – место действия. Субъектная позиция представлена существительным dust, которое употребляется в одном контексте с dream, в начале романа, чем сразу создается приращение смысла (обреченность мечты). Обнаруживается и другой контекст с dust в субъектной позиции – ср.: a white ashen dust veiled his (Wilson) dark suit and his pale hair as it veiled everything in the vicinity (белая пепельная пыль покрыла его темный костюм и его бледные волосы так же, как и все поблизости). В данном примере субъект согласуется с предикатом veiled (букв. – скрыла, замаскировала), то есть снова создается приращение смысла: окружающий мир – иллюзия.
Объектная позиция реализуется в следующих контекстах: above the spasms of bleak dust (над клубами бесцветной пыли); flashed with a flurry of dust (пронесся вместе с пыльным шквалом); shuffled the shining dust (поднимая сверкающую пыль); threw dust into your eyes (пустил тебе пыль в глаза). В данных сочетаниях существительное dust выходит за рамки лексикографических значений и согласуется с глаголами движения, обозначая признаки тщетности или запустения человеческой жизни.
Атрибутивные параметры dust также отличаются от лексикографически отмеченных: foul (грязная); bleak (бесцветная, бледная); white ashen (пепельно-белая); shining (сверкающая); the dust-covered wreck of a Ford (покрытый пылью остов «Форда»); an explicable amount of dust (заметное количество пыли). Пропозиции, в которых употребляются данные характеристики, разнообразны и показательны: грязная пыль вслед мечтам Гэтсби; бледная пепельная пыль в «долине праха»; сверкающая пыль золотых и серебряных туфелек танцующих на вечеринках; покрытый пылью остов автомобиля; заметное количество пыли в доме Гэтсби после трагедии. Приведенная выборка указывает на то, что DUST занимает важную роль в художественной картине мира Ф.С. Фицджеральда как своеобразный показатель качества жизни и состояния персонажей. DUST в романе объективируется как символ запустения и смерти.
Место действия представлено одним контекстом: with little boys searching for dark spots in the dust (мальчишки, которые высматривали темные пятна крови в пыли). Данный пример указывает на то, что для автора важна мысль о бренности человеческой жизни и о том, что после смерти человека остаются лишь «темные пятна в пыли».
Итак, несмотря на невысокую степень репрезентации, концепт прагматически значим в концептосфере романа, поскольку характеризует качество жизни и моральное состояние персонажей. Автор использует многозначность имени концепта, создавая различные приращения смысла с помощью лексикографически отмеченных и индивидуально-авторских комбинаций.
Глава 3. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КОНЦЕПТОСФЕРЫ РОМАНА «ВЕЛИКИЙ ГЭТСБИ» В ПЕРЕВОДАХ Е. КАЛАШНИКОВОЙ И Н. ЛАВРОВА
3.1. Репрезентация концепта DREAM / МЕЧТА
Компонентный анализ семантики существительного мечта обнаруживает, что с данной лексемой в ее основном значении связано представление носителя русского языка о работе воображения. В словаре В.И. Даля мечта определяется как «всякая картина воображения и игра мысли; пустая, несбыточная выдумка; призрак, видение, мара» [215, 844–845]. Современные толковые словари определяют мечту как 1) нечто, созданное воображением, мысленно представляемое, сильно желаемое, а также мысль об этом [225, 293]. «Не вещь, а мечта», – говорят о чем-нибудь очень хорошем. В русскоязычном сознании МЕЧТА кодирует мысленный образ, предмет желаний и стремлений субъекта. В структуру имени концепта МЕЧТА одновременно входят семы 'желание' и 'несбыточность', что превращает соответствующие фрагменты русской и американской лингвокультур в зеркально противоположные и сближает русскоязычное и индивидуально-авторское представление Фицджеральда о МЕЧТЕ.
В переводе Е. Калашниковой реализуется весь синонимический ряд слова мечта (мечтание, грезы, желание, стремление, видение), образуется КПС, которая, как и в оригинале, состоит из следующих позиций: субъект – предикат – объект – атрибутивные характеристики.
Субъектную позицию в КПС занимают лексемы мечта / мечты и их синонимы: это был редкостный дар надежды; воображение ничего не могло преувеличить; самые дерзкие и нелепые фантазии одолевали его, когда он ложился в постель; эти ночные грезы служили ему отдушиной; только что рухнувшая мечта еще билась, оттягивая время, цепляясь за то, чего уже нельзя было удержать; долголетняя феерия пришла к концу; напрасная надежда – дай Михаэлис не сомневался, что друзей у Уилсона нет; когда его мечта так близко, стоит только протянуть руку; она навсегда осталась позади.
Очевидно, что МЕЧТА в переводе персонифицируется в соответствии с оригиналом, однако субъектная позиция представлена заметно шире, чем в оригинале, добавлены иные концептуальные признаки: так, надежда в русскоязычном сознании связывается не только с ожиданием, но и с уверенностью в осуществлении чего-нибудь желаемого [225, 315], феерия ассоциируется с театром.
