Татьяна Горячева - К изучению славянской метеорологической терминологии
Среди русских названий плохой погоды есть слово тварь, записанное во владимирских говорах русского языка в значениях ‛непогода, буря с громом и грозой; густой мокрый снег; метель, вьюга’ (Даль³ IV, 733). Возможно, что здесь подразумевалось ‛божье творение’, ср. новгор. во́ля божья ‛ненастная погода (снег, дождь с сильным ветром)’ (Филин 6, 88), нижегор. божья воля ‛молния’, ‛непогода, метель’ «От твари, от божьей воли загорелось»; иркут. ‛дожди’ (Филин 3, 63); арханг., самар., сев.-двин. бо́жья благодать ‛гроза’; ‛дождь после засухи’, арханг. ‛хорошая летняя погода’ (Филин 3, 63); бо́жья милость волог., арханг., олон., КАССР, сев.-двин., тихв., новгор., перм., оренб., сиб. ‛гроза’, перм. ‛молния’; олон. ‛плохая погода, метель, слякоть, попутный ветер’ (Филин 3, 63). В верхнелужицком языке слов twor значит ‛physische Erscheinungswelt’. В кашубско-словинском языке Сыхтой записано существительное tvėra ‛кратковременный дождь или снег’ и глагол tvėrovac tvėrëje ‛о кратковременном, повторяющемся дожде или снеге: падать’ (Sychta V, 415). Возможно, что кашубско-словинские лексемы родственны тварь, twor и имеют ступень чередования е? Ср. блр. твэ́рыць ‛дурить, проказничать’{14}. Не исключено также, что первоначальным значением рус. тварь и кашуб.-словин. tvėra было значение ‛что-то разжиженное, растворенное’; ср. псков. тво́рево ‛что растворено, разжижено; квашня’ (Даль⁴ IV, 305); творить ‛растворять или разводить в жиже, распускать, месить или замешивать’ (Там же, 304).
Сфера понятий, относящихся к замерзанию воды, также тесно соприкасается со сферой понятий, связанных со скисанием молока, например. На это указывают продолжения праслав. *tęti, *tьnǫ ‛стягивать’: укр. карпатское стинаєся ‛садится (о молоке, когда его заправили закваской)’{15}, блр. диал. брест. стін ‛очень тонкая ледяная корочка на воде’ «Зашэрха́е вуда і робыця стін — то́нэйкы літ, такый тонэйкый, шо ку́рыцю ны здэржыть, як будэ йты по сцё́нове»{16}.
В архангельских говорах русского языка Далем записано слово вы́стега в значении ‛молодой тонкий синий лед в пору ледостава’ (Филин 6, 31). Возможно, оно восходит к глаголу стягивать? Ср. с.‑хорв. сте́гнути ‛стянуть, затянуть; сжать, сдавить’. Стегао је мраз ‛ударил мороз’; стегло је време ‛похолодало’ (Толстой³, 569).
Архангельское во́розь в значении ‛мелкая снежная пыль, искра, блестка’ дается В. И. Далем с вопросом и этимологической пометой (мо́рось?) (Даль³ I, 596). Не исключая этой возможности (ср. ро́мно ‛ровно’ — Донск. словарь III, 96; вно́го ‛много’ — Говоры Прибалтики, 47, где мена м/в), можно предположить, что ворозь следует отнести как продолжение к праслав. *verzti ‛связывать’ (др.-рус. верзати ‛вязать’ — Срезневский I, 244), т. е. то, что связалось, скрепилось, замерзло.
В этой связи получает объяснение и челяб. зако́вержать ‛замерзнуть, окоченеть’ (Филин 10, 138), которое можно реконструировать как *ko-vьržati и также отнести к праслав. *verzti ‛связывать’. Сюда же болг. диал. родоп. варзу́лʼка ‛узел в пряже или тканье в домашнем стане’{17}, ва́рзел ‛узел’, варзу́лʼ то же{18}.
Интересно, что в тех же архангельских говорах записано слово во́рза в значении ‛снег, давший осадку, наст’ (Даль³ I, 596). Даль дает это слово с вопросом к форме. Кроме архангельских говоров это слово записано в мещовских (калужских говорах) в 1916 г. без значения (Филин 5, 99). Мы относим его также к во́розь, *verzti. Ср. в семантическом отношении псков. твер. осташ. обвя́знуть ‛осесть’. «Сено обвязло» (Дополнение к Опыту, 148).
В рамках семантики продолжений праслав. *verzti ‛связывать’ фиксируются значения, связанные с быстрым движением, наряду со значением ‛быть неподвижным’. Ср. варзно́, варзнюка (< *vъrzьno) ‛полуругательное, насмешливое прозвище вялых неповоротливых людей’ (Миртов, 36), а с другой стороны — с.‑хорв. вр́зати се ‛бродить, слоняться; ерзать, вертеться’ (Толстой³, 58), укр. ворозький ‛шаловливый, быстрый, горячий’ (Гринченко I, 255), рус. волог. во́рзать ‛проказить, вредить, бедокурить’ (Филин 5, 99), псков. во́роз ‛кто причиняет неприятности’ (Псков. словарь IV, 155), болг. върѕикалу ‛беспокойный ребенок’, върѕѝкъм ‛проявляю беспокойство, не сижу смирно’{17}, рус. твер. су́вережка ‛беспокойство’ (Дополнение к Опыту, 258). Известен семантический переход
‛быстро двигаться’ → ‛блестеть’
|-------→ ‛мерещиться’.
Ср. рус. диал. псков., арханг. ве́рзиться ‛сниться, грезиться, мерещиться’ (Филин 4, 146), ве́ржиться, ‛казаться, мерещиться, сниться’ (Мордов. словарь I, 66), брян. верзти́сь ‛рябить (об ощущении пестроты, множества разноцветных точек в глазах)’ (Брянск. словарь 2, 45), печор. вёржиться ‛сниться’{18}, блр. вярзе́цца ‛мерещиться’ (Гарэцкі, 35).
Может быть, и во́розь ‛снежная пыль, искра, блестка’ имело первоначально значение ‛быстро движущаяся, блестящая частица’?
В архангельских говорах записано также слово ворожинка ‛сырое место’{19}, которое можно, вероятно, отнести сюда же. Ср., может быть, блр. диал. па́вороз ‛потёк (пота, росы на окнах и прочем)’. «Пот течет паворозом»{20}.
В. И. Даль приводит в своем Словаре арханг. во́дровь с вопросом к форме, в значении ‛иней, опока, кухта, особенно до падения снега’ (Даль³ I, 548). Слово достаточно трудное, еще не привлекавшее внимания этимологов. В качестве осторожной гипотезы можно высказать предположение, что во́дровь, данное со знаком вопроса к форме, — диалектное преобразование арханг. ба́дровь, которое значит ‛закваска, дрожжи; причина, начало дела’ (Даль³ I, 93). О. Н. Трубачев признает слово неясным, допуская возможность родства праслав. *bъdrъ («если ба́дровь содержит вторичный перенос ударения вместо *бодро́вь») (ЭССЯ 3, 112).
В архангельских и других говорах русского языка есть случаи мены б/в. Ср., например, вечева́ вместо бечева в мезенских (архангельских) говорах (Филин 4, 210), вере́менность вместо беременность в пермских говорах (Филин 4, 130), вырь наряду с бырь ‛водоворот’ в кашинских говорах (Фасмер I, 370); бёдро вместо вёдро (Псков. словарь I, 145).
Видимо, во́дровь, при условии утраты этимологических связей могло быть преобразовано из *бодро́вь (с передвижкой ударения) еще и под влиянием образований с префиксом во‑, многочисленных в русских говорах, таких, как во́кисло и т. д.
Сочетание значений ‛иней’ и ‛закваска; дрожжи’ мы встречаем у продолжений праслав. *srěš(ž)ь. Так, ст.-слав. срѣшь значит ‛дрожжи, закваска, faex’ (Miklosich 879), словенское же srẹ̑ž значит ‛иней; первый лед; винный камень’ (Pleteršnik II, 563); болг. диал. севлиев. скреш — ‛замерзшая роса на деревьях{21}, родоп. скреш — ‛снег на ветвях деревьев’{22}, родоп. стрешел ‛мокрая земля, разбухшая от мороза’{23}, велеш. скреш — ‛одеревенелое сжатое состояние частей тела, особенно ног и рук’{24}; болг. диал. скрежи́нки — ‛отдельные кристаллы инея’{25} и т. д.
П. Скок предполагал, что значение ‛закваска’ — метафора по отношению к значению ‛иней’ (Skok III, 320—321).
Вернемся к ба́дровь, которое, по мнению О. Н. Трубачева, родственно прилаг. *bъdrъjь. Значения прилагательного бодрый в русских говорах, в частности, следующие: калуж., псков., твер., арханг. ‛мужественный, крепкий, здоровый’, арханг. олон. ‛крепок (об одежде)’. Возможно, что значение ‛крепкий’ легло в основу (в)ба́(о)дро́вь ‛закваска’, ‛иней’. Ср. рус. диал. сиб. закре́пнуть ‛стать прочным, покрыться толстой ледяной коркой (о снеге)’{26}, блр. диал. крапу́н (кряпу́н) ‛сильный мороз’ (Янкоўскі II, 115). Ср. также utŕdniti (< *utvьrdnǫti) ‛затвердеть’, utŕdniti se — ‛скиснуть’ (Pleteršnik III, 740).
