Андрей Воронцов - Неизвестная история русского народа. Тайна Графенштайнской надписи
А может быть, этот народ, потомками которого были и древние словенцы-карантане, и новгородские словене – и есть те самые норики-венеды? Для словенцев такая преемственность естественна благодаря нынешнему их месту обитания – по соседству с бывшим Нориком, частично даже на его территории. Сложнее с новгородскими словенами. Родство словенского языка с древнерусским не вызывает никаких сомнений (достаточно, повторяю, лишь бегло сравнить словенские и древнерусские тексты), имеется и прямое указание ПВЛ о миграции нориков-венедов (или их части) на берега Дуная и Днепра в VI–VII веках. В этом же контексте Нестор сообщает о появлении словен на берегах Волхова. Напротив, археологи (в частности, итальянец К. Вердиани) утверждают, что предки словен пришли на Новгородчину еще во II – Ш вв. от Р. Х. из области распространения Венедской культуры в Центральной Польше (группа Пшеворск). Вероятно, вів. они тоже жили в Норике (уж слишком схожи этнонимы словене и словенцы), но не смирились с переходом под власть римлян, который произошел в конце I в. до н. э. Таким образом, когда писалась Графенштайнская надпись, словен уже не было даже в Польше, не то что в Норике. Новгородские словене и прасловенцы разошлись настолько давно, что сходство словенского и древнерусского языков вызывает глубокое изумление. А древнерусский язык и наречие новгородских словен вообще имеют мало различий. Но как, спрашивается, такое могло произойти, если носителями языка славян с берегов Дуная и Днепра были, допустим, пришедшие туда в VI в. венеды из Норика, а носителями новгородского наречия – пришедшие на берега Волхова во II-IIІ вв. венеды из Польши? Что же – они три-четыре века жили порознь, и сильно порознь из-за удаленности расстояния, а, встретившись снова между Днепром и Волховом в VI в., обнаружили, что они один и тот же народ, говорящий на одном и том же языке?
Такое бывает, но лишь в том случае, если ветви одного и того же народа, разойдясь и живя обособленно, сохраняют на протяжении веков раздельной жизни племенную идентичность.
Возьмем крымских готов, переживших европейских готов столетий на восемь. В «Слове о полку Игореве» написано: «Се бо готьскыя красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю, звоня рускымъ златомъ…» О каких «готских девах» и о каком «синем море» идет речь? Вторжение готских племен с низовьев Вислы в Северное Причерноморье произошло в III в. от Рождества Христова, а «Слово», как известно, написано в XII в. Уже в V в. остготы ушли в Италию с Теодорихом. Правда, часть остготов предпочла остаться в Крыму, по свидетельству византийского историка Прокопия Кесарийского: «Здесь же, на этом побережье (крымском. — А.В.), есть страна по имени Дори, где с древних времен живут готы, которые не последовали за Теодорихом, направлявшимся в Италию. Они добровольно остались здесь и в мое еще время были в союзе с римлянами (т. е. Византией. — А.В.), отправлялись вместе с ними в поход, когда римляне шли на своих врагов… когда императору было это угодно».
В отличие от Западной Европы, в Крыму не обнаружено ни одного документа на готском языке, хотя уже с IV в. готы имели собственную письменность, созданную легендарным готским епископом Вульфилой. В Мангупе (он же Дорос) найден лишь один письменный памятник готского периода (VI в.): выбитая на камне надпись по-гречески «OϓCTINIAN АϓТОКРАТОР» («Юстиниан самодержец»). Это, скорее всего, говорило о том, что крымские готы сходили с исторической арены или растворялись постепенно в других народах, как это произошло с итальянскими остготами в VI в. и испанскими вестготами в X в.
Однако в XIII в., через век после автора «Слова», католический монах Вильгельм де Рубрук пишет в своем «Путешествии в восточные страны»: «…на море, от Керсоны (крымского Херсонеса. — А.В.) до устья Танаида (Дона) находятся высокие мысы, а между Керсоной и Солдаей (Судаком) существует сорок замков, почти каждый из них имел особый язык; среди них было много готов, язык которых немецкий». Стало быть, и через тысячу лет после прихода в Крым готы сохранились как этническая общность? В Европе их давно уже не существовало, а понятия «готическое письмо», «готическое искусство» к настоящим готам прямого отношения не имели. Может быть, Рубрук ошибся? Если он сам разговаривал с крымскими готами, то едва ли: родной язык Рубрука был фламандский, близкий немецкому.
Прошло еще два века. Итальянец Иосафат Барбаро посещает генуэзские владения в Крыму и пишет в книге «Путешествие в Тану»: «…за Каффой (Феодосией. – A.B.), по изгибу берега на великом море, находится Готия, за ней – Алания, которая тянется по острову в направлении Монкастро… Готы говорят по- немецки. Я знаю это потому, что со мной был мой слуга немец; они с ним говорили и вполне понимали друг друга подобно тому, как поняли бы один другого фурланец и флорентиец».
Фантастика? Ведь это то же самое, как если бы мы с вами разговаривали без особого труда с киевлянами времен Аскольда. Неужели на протяжении 12 веков крымские готы оказались столь консервативны и привержены языку балтийских предков, что сохранили без изменений его основные формы? Да, именно это говорят современные ученые-языковеды о готском языке: «Сохранил большую близость к общегерманскому состоянию и поэтому играет особенно важную роль в сравнительной грамматике германских языков» (БСЭ).
В 1578 г. в Крыму побывал каноник Матвей из Мехова, посетил Мангуп, беседовал с каким-то греческим священником. По его словам, при занятии Крыма татарами в XIII в. Мангуп (Дорос, Феодоро) удерживали его князья, «которые родом были готы и говорили по-готски» и были «последними представителями готской крови». В середине XVI века посол германского императора Фердинанда I в Турции фламандец Бусбек встретился с двумя крымскими готами в Константинополе. Бусбек был профессионалом в своем деле, поэтому сделал то, что до него никто, беседовавший с реликтовыми готами, сделать почему-то не догадался. Он записал 68 слов и фраз из их языка, например: «alt» – «старик» (современное немецкое «Alt»), «bruder» – «брат» (совр. нем. «Bruder»), «schuuester» – «сестра» (совр. нем. «Schwester»), «broe» – «хлеб» (совр. нем. «Brot»), «schlipen» – «спать» (совр. нем. «schlafen»), «mine» – «луна» (совр. нем. «Mond»), «kommen» – «идти» (совр. нем. «kommen»), «fider» – «четыре» (совр. нем. «vier»), и др. Готский характер этих слов не вызывает у ученых-языковедов сомнений. Это практически тот же язык, на котором написано Евангелие Вульфилы!
Поэтому нет ничего невозможного в том, что и язык новгородских словен сохранил к VI–VII векам большую близость к общеславянскому состоянию. Но ключ к проблеме, которая перед нами стоит, не в новгородцах. Их общность с прасловенцами говорит лишь о широте ареала обитания древних славян в Европе, точно так же, как многовековое обособленное существование крымских и западноевропейских готов говорит о широте ареала их обитания. Новгородские словене, как и норики, были венедами, однако мы лишь предполагаем, что они пришли в Польшу из Норика, этот вопрос еще надо изучать. Появление же славян на границе Норика зафиксировано готским историком Иорданом еще в середине VI в. н. э. и подтверждено ПВЛ с указанием, что это были именно норики, «которые и есть славяне». Правда, не все верят этому указанию. Покойный академик Д. С. Лихачев дал к нему еще в 1950 г. следующий комментарий: «Нарци, или Норики – жители Норика, древней провинции Римской империи по течению Дуная. В VI в. здесь уже жили славяне. Поэтому, очевидно, а может быть и вследствие какого-либо предания, норики и были отождествлены на Руси со славянами». Для того чтобы выстроилась кожиновская «шахматная прогрессия родства» или, другими словами, история наших славянских предков во всей ее протяженности, нам следует быть уверенными в том, что славяне, жившие в Норике в VI в., жили там и до VI века под именем нориков. Это звено, что называется, в наибольшей степени подлежит восстановлению. Восстановив его, нам легче будет восстановить другие, потому что Норик – не мифическое государство, а реальный фигурант истории.
СВИДЕТЕЛЬСТВА АРХЕОЛОГИИ
Углубившись в литературу о древних славянах, я выяснил, что важных археологических и лингвистических доказательств «теории русских древностей» гораздо больше, чем я привел в главах «Тайна Графенштайнской надписи», «Свидетельства генетики», «Свидетельства лингвистики». Возьмем, в частности, труд «Венеты: наши давние предки» (М., 2003) выдающегося словенского ученого (по гражданству, кажется, итальянца) Йожко Шавли, единомышленника М. Бора и И. Томажича. Кстати, по-словенски название книги Шавли звучит так: «Veneti: naši davni predniki» (это к вопросу схожести словенского и русского языков).
Из книги Шавли мы узнаем, что не имеющихся сегодня фактов о праславянах мало, а, напротив, факты эти повсеместно замалчиваются европейскими историками другой школы – приверженцами теории т. н. «переселения народов» в V–VI вв. от Р. Х. , у нас больше известных как «норманисты». Й. Шавли пишет, что до итальянца Энея Пиккомолини, он же папа Римский Пий II (1405–1464), никто ничего не знал о гипотетическом «переселении народов» V–VI вв., во время которого славяне якобы пришли в Европу из Азии. Пангерманист Вольфганг Лазиус из Вены в 1600 г. развил эту мысль, утверждая, что «яфетидами», первыми заселившими доселе необитаемую Европу, были германцы или тевтонцы.
