Сергей Солоух - Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Честоховская божья матерь (Matka Boská Częstochowska или Czarna Madonna) – чудотворная икона, хранящаяся в монастыре Ясна Гура (Jasna Góra) у города Честохов (Częstochowa). Польский аналог Владимирской Богоматери православных. Согласно преданию, изначально была написана собственной рукой евангелиста Луки на столешнице, взятой из дома святого семейства. Впрочем, как полагают, после нападения на монастырь глумливых иконоборцев гуситов в 1413-м, серьезно повредивших изображение, мадонна была заново переписана уже чьей-то другой рукой, хотя и на той же самой благословенной столешнице. С XVII века Честоховская Божья Матерь считается одним из официальных символов и оберегов Польши.
Говоря это, он надел на себя кунтуш…
См. комм, к слову контушовка: ч. 2, гл. 2, с. 304.
С. 220
Село большое, и дюже крепкая водка в корчмах.
В оригинале вторая часть предложения по-польски: bardzo dužo mocna vodka v propinacyach.
Читал я однажды в одной книжке, что во время шведских войн
Шведские войны – см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 284.
С. 221
Такой случай, господа, был раз на маневрах у Велького Мезиржичи…
Маневры у Велького Мезиржича – см. комм, выше: ч. 3, гл. 4, с. 203.
С. 222
Осторожно, это соленые огухцы, я в чулане съел трхи
Ошибка при переводе. В оригинале: Sněd jsem v kalupu tři a vostatní jsem vám přines. V kalupe – это не в чулане, а по-быстренькому, дериват от немецкого Galop. Заодно можно заметить, что в оригинале в этой фразе уже нет искажений по причине набитого тестом рта, как это было в предшествующей. Балоун у Гашека, по всей видимости, заглотил, наконец, липкий ком и говорит нормально.
С. 223
здесь разместилось население начисто уничтоженных сел Хырова, Грабова и Голубли.
Хыров (современное украинское название Хирiв) – населенный пункт и железнодорожный узел, находится в 18 километрах на восток от Лисковате. До Первой мировой войны принадлежал Австро-Венгрии. Согласно телеграмме, переданной из штаба бригады в военный суд Перемышля, именно на переходе Хыров – Фельдштейн и был взят в плен своей же собственной армией ординарец одиннадцатой маршевой роты 91-го полка Йозеф Швейк. См. комм., ч. 4, гл. 3, с. 293.
Йомар Хонси (JS 2010) отмечает, что идентификация двух других упоминаемых наряду с Хыровом населенных пунктов (Grabow а Holubly) в связи с привязкой к паре Лисковате – Лешчовате оказалась для гашковедов весьма затруднительной. Вероятнее всего, речь идет о селе Грабовница (Grabownica, современное украинское название Грабiвниця) – это в 17 километрах на север от Хырова. Либо, как добавляет Йомар, по какой-то причине в голове Гашека могли смешаться названия деревни Гронзёва (Grąziowa), ныне превратившейся в малюсенький хутор, действительно соседствующий с Лисковате, и все той же Грабовницы.
Единственное предположение о возможном источнике, вдохновившем автора «Швейка» на Голубли, это Губице (Hubice, современное украинское Губич!), сельцо на равном удалении как от Грабовницы, так и от Хырова —10 км.
Еще более фантастический вариант возник после находки прекрасным блогером D-1945 книги генерал-майора И. Ф. Шильникова «1-я Забайкальская казачья дивизия в великой европейской войне 1914–1918» (Харбин, 1933). Рассказывая о том самом лете, когда развивается швейковская эпопея на восточном фронте, в главе VII. «На радомских позициях 5.05–07.07.1915», автор пишет:
Наши заставы занимали деревни Мокржец, Выганов и Вржост. Главн. силы в Грабово.
Очевидно, это Грабово, находящееся в районе польского города Радом, это больше 300 км к северу от линии движения запад-восток Швейка, чисто географически не подходит. Речь о линиях русского Западного фронта, а не Юго-Западного, против которого стояли австрийцы. Тем не менее, вполне возможно, что это самое Грабово из рассказа какого-нибудь бывшего казака запало Гашеку в память во времена, когда писатель большевичил в Иркутске, то есть в Забайкалье. См. комм. ниже.
Они сожрали всех гусей и кур, которых русские не тронули, хоть у него стояли лохматые забайкальские казаки.
Забайкальская казачья дивизия летом 1915-го воевала много севернее района Лисковате – Хыров, возможно здесь упоминается как дань собственным забайкальским дням комиссара Ярослава Романовича (он же Осипович). См. комм. выше.
А возможно, все совсем уж и просто и здесь всего лишь очередной пример привычного для Гашека нарушения хронологии как в прозе, так и в самой реальности. То есть годовой сдвиг с осени 1914-го на осень 1915-го именно тогда, в октябре, когда линия фронта уже очень далеко откатилась на восток, были переведены на Юго-Западный фронт с Западного отдельные части забайкальских казаков. В частности, 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска под командованием барона Петра Николаевича Врангеля, которому через каких-то пять лет суждено будет стать последним главнокомандующим белых войск на юге России.
С. 224
Он клялся всеми праотцами, что смотреть на эту корову приезжают из самого Волочиска
Волочиск (Wołoczyska, современное украинское название Волочиськ) – город на пограничной реке Збруч. До Первой мировой войны большая его, восточная, часть принадлежала России, а меньшая, западная – Австро-Венгрии. Расстояние между Лисковате и Волочиском даже для снедаемых здоровым зоологическим любопытством преизрядное – без копеек триста километров.
С. 226
если бы перед сражениему Сокаля командиры напомнили солдатам о лисковецкой корове, вся одиннадцатая рота со страшным ревом и яростью бросилась бы на неприятеля в штыки,
О городе Сокаль на реке Буг и сражении при нем, в котором участвовал и отличился Ярослав Гашек, см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 197 и ч. 2, гл. 5, с. 487.
как бюрократ, проводящий всю жизнь среди канцелярских бумаг и питающийся только «делами»
В оригинале смысловая перекличка с «коровой»: jako byrokrat, který se půl věku pase v úředních šimlech a žere jen akta – как бюрократ, который полвека ходит казенным конем и ест только бумаги. Казенный конь (úřední šiml или kůň) – прозвище бюрократа в Чехии.
Мой адрес: Смихов, Краловская, номер восемнадцать.
Это в центре современной Праги, на левом берегу Влтавы рядом с мостом Ирасека (Jiráskův most). Только название улицы со времен первой чешской республики иное, не Краловская (Královská), а Зборовская (Zborovská). В честь одной из последних русских побед в Первой мировой, добытой под городом Зборов, это сражение, в котором вновь отличился Ярослав Гашек, только на этот раз воюя не в форме императорской и королевской армии, а как чешский дружинник (легионер). См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 187.
С. 227
и уже не слышал, как Швейк продекламировал стихи из заупокойной:
Грех Марии отпустил ты,
И разбойнику простил ты.
Мне надежду подарил ты!
Так и есть. Бравый солдат исполняет чешский перевод тринадцатого стиха, входившего до 1970 года в состав реквиема, католической заупокойной мессы. Секвенция имеет название «Судный день» (Dies irae, буквально «День гнева») и сочинена была в тринадцатом столетии францисканским монахом Томазо да Челано (Tommaso da Celano, 1200?— 1260?).
Чешский вариант Швейка весьма вольный, и это добавляет юмора ситуации.
Латинский
Qui Mariam absolvisti.
Et latronem exaudisti,
Mihi quoque spem dedisti.
Стандартный чешский
Marii dal's rozhřešení,
lotr hříšníkem již není,
já též čekám vykoupení.
Романный чешский
Marii jsi hřích sňal mile,
lotru dal jsi dojit cíle,
i mne spasit Tvá buď píle.
Трудно сказать, знал ли переводчик стихотворного отрывка Я. Гурьян об источнике, но в любом случае, кажется, не придал особого значения определению Гашека «заупокойная». Его вариант «мне надежду подарил ты» у гроба вместо буквального «и меня спасет Твоя доброта» тоже по-своему комичен.
ты принадлежала уже пану Краузе с Микулашской улицы
Микулашская (Mikulášská) улица (проспект, třída) – старое (до 1926 года) название одной из самых шикарных, с дорогими бутиками и ювелирными магазинами, улиц современной Праги – Парижской (Pařížská). А старое название улица получила в честь нашего царя Николая II (Mikuláše II), посетившего столицу земель короны святого Стефана в 1902 году. Это относительно новая улица, которую буквально прорубили в середине XIX века (на манер проспекта Калинина сквозь Арбат) на север от Староместской площади к набережной Влтавы через тесное гетто Йозефова (Еврейского города). Предполагалось также варварски зарубиться и в другую сторону, на юг до Вацлавской площади, получившийся полуторакилометровый бульвар, доселе в Праге невиданная променада с деревьями и широкими тротуарами, должна была стать пражскими Елисейскими полями (Avenue des Champs-Élysées). К счастью, задор остыл. Старый Город выжил, осталась только отсылка к месту расположения оригинала.
