Светлана Бурлак - Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы
Как показывают исследования, для полной достройки языковой системы исходных данных может — и (как это ни удивительно) даже должно — быть мало97. Более того, система может быть достроена даже при несовершенстве исходных данных98— слыша, наряду с правильными, много нечетко произнесенных слов, неполных предложений и т. п., человек тем не менее ухитряется овладеть полной грамматикой языка.
Именно свойство достраиваемости делает нашу коммуникативную систему открытой: зная небольшое количество исходных знаков и правил их модификации, мы можем создавать неограниченное количество новых сообщений.
Вообще говоря, способность обобщать правила не является исключительной привилегией человека. В экспериментах биологов правила обобщали куры (правило: “клевать только каждое второе зерно”), муравьи (“в следующий раз кормушка будет на ветке номер n+1”), макаки (“все лакомые кусочки закопаны на одной прямой”), крысы (“из трех дверей надо открывать ту, которая окрашена иначе, чем две другие”), гамадрилы (“лакомство спрятано в ящике с геометрической фигурой меньшего размера”), попугаи (“сколько было дано звуковых сигналов, столько точек нарисовано на том ящике, где спрятан корм”), пчелы (“кормушка с сиропом может стоять только на цепочке парных элементов”)99. Конкретные параметры могли меняться: крысам предъявляли разные цвета, гамадрилам — различные фигуры, различались номера веток экспериментального дерева в опытах с муравьями и т. д.; в контрольном опыте параметры были непременно не такими, как во время тренировки. Неизменной оставалась только сама заданная исследователями закономерность. В одном из совсем недавних экспериментов было показано, что в животном мире встречается способность к обобщению правил, выученных не с помощью зрения, а на слух100. Крысам давали слушать “мелодии” из трех звуков. Те “мелодии”, где первый звук совпадал с третьим, сопровождались пищевым подкреплением, остальные (где совпадали первый и второй или второй и третий звуки) — нет. Возможных звуков было всего два — чистые тоны частотой 3,2 кГц и 9 кГц. Крысы (все, кроме двух, самых “глупых”, которых впоследствии исключили из эксперимента) разобрались, в чем дело, и стали, слыша “правильные” последовательности звуков, бежать к кормушке, не дожидаясь, пока там появится корм. Через некоторое время крысам были предъявлены “мелодии” тех же типов, но составленные из других звуков — 12,5 и 17,5 кГц. Крысы сумели обобщить правило: слыша последовательности 12,5 — 17,5 — 12,5 кГц и 17,5 — 12,5 — 17,5 кГц, они немедленно бежали к кормушке, ожидая пищевого подкрепления, последовательности же, не соответствовавшие правилу “первый и третий звуки одинаковы, а второй от них отличается”, оставляли их равнодушными. Подобные наблюдения очень важны для понимания происхождения человеческого языка — они показывают, что ничего принципиально невозможного для природы в человеческой языковой способности нет.
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что способность человека к обобщению — не результат появления языка, а его предпосылка101. Специфически человеческой чертой оказывается не способность обобщать правила, а применение этой способности к коммуникативной системе.
И это — не единственное уникальное свойство человеческого языка: таких свойств гораздо больше. Помимо уникально большого количества слов и уникально изощренных правил обращения с ними — и фонетических, и грамматических — существует немало черт, присущих человеческому языку, но не отмеченных в коммуникативных системах животных — ни в природе, ни в условиях эксперимента. Так, в любом языке существуют устойчиво воспроизводимые единицы, бóльшие, чем слово. И это не только неоднословные термины типа железная дорога и формулы типа Добрый день! — на них достаточно похожи приводившиеся выше составные обозначения, используемые обезьянами, — вроде “ПТИЦА”+“МЯСО” (“День благодарения”) или “ДЕРЕВО”+“САЛАТ” (“побеги бамбука”). Во всех языках есть устойчивые конструкции, где часть компонентов фиксирована, а часть заполняется по-разному в зависимости от ситуации. Например, в русском языке обладание обычно описывается конструкцией “у кого-то что-то есть” (У него есть дом. У меня есть машина.); в других языках ту же самую идею следует выразить словами “кто-то имеет что-то” или “чье-то что-то есть”. В ходе развития языков из таких конструкций могут формироваться грамматические категории, например, конструкция “кто-то идет что-то делать” легко превращается в (ближайшее) будущее время, ср. англ. He is going to go to the cinema “Он собирается пойти (букв. “идет идти”) в кино”. В разных языках как наборы таких единиц, так и выражаемые ими значения различаются.
Важным атрибутом разговора на любом человеческом языке являются пословицы и поговорки — фразы (подчас довольно длинные, например, Поздно, Клава, пить “Боржоми”, когда почки отвалились), которые извлекаются из памяти в готовом виде и отсылают к предыдущему опыту (предполагаемому общим для обоих собеседников): говорящий дает слушающему понять, что обсуждаемая в данный момент ситуация типична и в ней имеет смысл выбрать линию поведения, характерную для ситуаций такого рода. Для таких единиц, которые хранятся в памяти целиком, а не строятся в каждом следующем акте речи по известной модели, был предложен термин “листема” (англ. listeme). Листемами являются все морфемы, фразеологизмы-идиомы, а также нерегулярно образуемые формы слов. Например, англ. went (прош. вр. от go “идти”) является листемой, а walked (прош. вр. от walk “ходить”) — нет 102.
Высказывания человека могут иметь разные цели — сообщение информации, просьба, вопрос, приказ, обещание, извинение, жалоба… И в языках непременно существуют средства выражения этих различий — так, вопросительное предложение может отличаться от повествовательного интонацией, порядком слов, употреблением вспомогательных глаголов или особых частиц, для противопоставления разных типов побуждений могут использоваться разные формы глагола. Ср., например, японское утверждение kore wa hon desu “Это книга” и вопрос kore wa hon desu ka “Это книга?”, рус. Садитесь! Сядьте! и Сидеть! и т. д. В амслене эквивалентом понижения интонации на конце повествовательного предложения является опускание рук, эквивалентом паузы в середине предложения — удерживание рук на весу (если же к этому добавить взгляд в глаза собеседнику, получится эквивалент вопросительной интонации устного языка)103. Для выражения некоторых наиболее типовых целей высказывания обычно имеются специальные средства: спасибо, здравствуйте, sorry (англ. “прошу прощения”) и т. д. Отсутствие подобных средств создает неудобства — так, в русском языке нет конвенционального вежливого обращения к незнакомому человеку; нет формулы, позволяющей выразить дружелюбие при повторной встрече (некоторые в такой ситуации говорят здравствуй (те) еще раз!).
Языки приспособлены для непрямых выражений — намеков, эвфемизмов, иносказаний. В них существуют правила раскрытия косвенных смыслов, в каждом — свои. Например, в русском языке вопрос, начинающийся с не могли бы Вы, осмысляется как деликатная просьба. Если убрать отрицание, высказывание станет ощущаться как менее вежливое. В английском же языке правило устроено ровно наоборот: высказывание без отрицания (Could you… букв. “Вы могли бы…”) является более вежливым, чем с отрицанием (Couldn’t you…).
В языках (даже в жестовых типа амслена104) существуют разные стили речи — одни слова, конструкции, интонации, грамматические формы и т. п. уместно употреблять в разговоре с приятелями, другие — с уважаемыми представителями старшего поколения и т. п., ср., например, японские местоимения 1 лица watakushi (нейтрально вежливое, используется “в общении с высшими или равными чужими”), watashi (используется женщинами “в любых ситуациях, не связанных с подчеркнутой вежливостью к собеседнику”), boku (мужской аналог watashi), ore(употребляется мужчинами “по отношению к низшим или равным своим”), jibun (употребляется военными в официальных ситуациях) и т. д.105. Одни языковые средства используются в нейтральной речи, другие — в официальной (скажем, в русском языке нейтральный порядок слов — прилагательное + существительное, а в номенклатуре обычно бывает наоборот: чай черный байховый, неясыть длиннохвостая). Если же в языке стилистических различий нет, это значит, что ему грозит опасность вымирания106.
