Галина Синило - История мировой литературы. Древний Ближний Восток
В связи с открытием исследователями ХХ в. «мужа рапаитского» ДанниИлу новым светом высветилось особое место в библейской Книге пророка Йехэзкэля (Иезекииля), где пророк упоминает как хорошо известных его слушателям трех величайших праведников древности, спасенных Богом во время страшного бедствия именно за их праведность: Ноах (Ной), Даниэль (Даниил) и Ийов (Иов) (Иез 14:14). Показательно, что имя Даниила следует непосредственно за именем Ноя как имя праведника седой старины. Так как Ной был спасен во время всемирного потопа, а стихийные бедствия или иные катаклизмы, связанные с именем Даниила, неизвестны, то возникла гипотеза, согласно которой древним евреям была знакома в той или иной форме угаритская легенда о ДанниИлу, превратившемся в библейского Даниэля, упоминаемого пророком Иезекиилем[609]. Более того, И. Ш. Шифман высказывает предположение, что «позже имя популярного мудреца и праведника и, возможно, некоторые детали его характеристики и фольклорной биографии получил герой библейской Книги Даниила»[610]. Однако следует подчеркнуть, что даже если некоторые детали легендарной биографии героя (а по религиозной традиции, и автора) Книги пророка Даниэля и пришли из преданий о древнем, еще угаритском (ханаанейско-аморейском), ДанниИлу, библейский Даниэль и угаритский «муж рапаитский» – разные герои, разные личности.
«Сказание об Акхите» начинается с повествования о том, как ДанниИлу, долго бывший бездетным, обретает сына (мотив, типологически родственный древнееврейскому эпосу о патриархах в Книге Бытия и являющийся в целом архетипическим). ДанниИлу страдает оттого, что у него нет сына, как у его братьев и сородичей: «Несчастен ДанниИлу, муж рапаитский, // тоскует витязь, муж харнамийский, // ибо нет сына у него, как у братьев его, // и отпрыска, как у сородичей его» (здесь и далее перевод И. Шифмана)[611]. Шесть дней ДанниИлу устраивает священные трапезы, кормит и поит богов, «дающих силу», чтобы у него родился сын. Наконец, на седьмой день к нему в горницу является Балу, который обращается одновременно к нему и к богу Илу – с просьбой благословить героя и даровать ему сына:
Несчастен ты, ДанииИлу, муж рапаитский,
тоскует витязь, муж харнамийский,
ибо нет сына у него, как у братьев его,
и отпрыска, как у сородичей его.
Из-за того, что нет сына у него, как у братьев его,
и отпрыска, как у сородичей его,
дающих силу богов он кормил,
дающих силу поил сынов Святого.
Благослови же его, о Бык, Илу, отец мой!
Дай силу ему, о Творец творенья! [189]
При этом из контекста поэмы ясно, что у ДанниИлу есть дочь (он не бесплоден), однако необходимо, чтобы появился именно сын, продолжатель рода, хранитель семейной традиции, заботящийся об отце, о его доле на ритуальных трапезах после жертвоприношений, о поддержании родового культа. Поэтому Илу, откликнувийся на мольбы и слезы ДанниИлу, а также на просьбу Балу, говорит:
Да возымеет силу муж рапаитский,
и пусть будет сын его в доме,
отпрыск во дворце его,
воздвигающий статуи бога отца его в Святыне,
погребающий сородичей его в землю,
кадящий воскурения его праху земному,
охраняющий место его,
сберегающий скрижали[612],
врагов его изгоняющий,
которые озлобляют его,
берущий руку его, когда он пьян,
укрывающий его, когда он насыщается вином[613],
дающий ему есть кусок его в доме Балу
и долю его в доме Илу,
штукатурящий крышу его, когда она загрязняется,
стирающий одежду его, когда она пачкается. [190]
В описании зачатия сына ДанниИлу угадываются черты обряда священного брака, подвергшегося демифологизации: герой устраивает пир для божественных помощниц – «Пригожих, дочерей Сияющего, ласточек» [191]. «Пригожие» – ритуальное именование богинь, помогающих при зачатии и рождении ребенка. ДанниИлу угощает Пригожих семь сакральных дней и лишь затем восходит на ложе к своей жене – Деве-Даннитянке: «Познавши прелести ложа зачатия, // наслаждения ложа любовного, // сел ДанниИлу считать месяцы ее» [192].
Собственно о том, как у ДанниИлу родился долгожданный сын, сведений нет, ибо повреждены несколько таблиц. Из последующего контекста ясно, что, когда мальчик подрос, отец благословил его на занятие охотой, а искусный бог, покровитель кузнецов, ремесленников и строителей Котару-ва-Хасису сделал для Акхита чудесный лук, за что Дева-Даннитянка по повелению ДанниИлу устроила пир для бога – «Умельца, что работает руками», «хозяина Хикупта, бога-оружейника» [192]. Итак, Акхит должен стать искусным охотником, в совершенстве овладеть своим чудесным луком и приносить часть добычи в жертву богам. И. Ш. Шифман подчеркивает, что «охота на льва была важнейшей составной частью того комплекса испытаний, которым подвергался царь при обретении или возобновлении царской власти. То, что Акхит – охотник, может свидетельствовать, таким образом, о его избранничестве, предназначенности для царской власти. Но повеление, полученное Акхитом после обретения лука, – отдавать свою добычу в общественный фонд (в храм) для устройства ритуальных трапез – это, несомненно, пережиток древнейшего обычая, сложившегося, когда охота была важной отраслью хозяйственной деятельности, а добыча предназначалась для удовлетворения нужд всего коллектива»[614].
Однако чудесным луком Акхита пожелала овладеть богиня Анату. При этом капризная богиня отказывается слушать разумные доводы и попросить Пригожего-и-Мудрого изготовить ей такой же лук. Она хочет именно лук Акхита и предлагает герою несметные богатства, свою любовь, наконец – бессмертие, но герой отказывается. При этом он говорит, что не верит в вечную жизнь (точнее, он отказывается от возможного превращения в божество, не желая изменить предписанному общественному поведению и моральному закону), что богиня обманывает его и что охота – не дело женщин:
Не обманывай меня, о девственница,
Ибо витязю обман твой – оковы.
Человек в конце что обретет?
Что обретет человек в грядущем?[615]
Белую глазурь выльют на голову,
Поливу – на темя мое[616],
и, как умирает каждый, я умру,
и я умереть умру!
И другое слово я скажу:
лук – оружие смелых!
С ним ли будут охотиться женщины?! [194]
Как указывает И. Ш. Шифман, «отказываясь от бессмертия, Акхит отказывается от возможности войти в дружину богини, предпочитая сохранить независимость. Именно поэтому герой расценивает предложение Анату как “оковы”, т. е. попытку обманным путем лишить его свободы, а Анату воспринимает отказ Акхита как проявление греховного высокомерия»[617]. Тогда разъяренная богиня обещает Акхиту, что она не только собьет с него высокомерие, но и уничтожит его:
Тогда захохотала Анату
и в сердце своем сотворила злобу:
«Обратись ко мне, о Акхит-витязь,
обратись ко мне и ходи путем совершенства!
Так! Я встречу тебя на пути греха,
я встречу на пути высокомерия,
я брошу тебя под ноги мои,
я, – прекраснейший, сильнейший из людей!» [194]
В страшном гневе («Она затопала ногами, // и задрожала земля» [194]) Анату отправилась к Илу и, простершись у его ног, «стала оговаривать Акхита-витязя, // поносить дитя ДанниИлу, мужа рапаитского» [195]. И хотя Анату воздала Илу положенные почести, она угрожает расправой верховному богу, если он не позволит ей расправиться с Акхитом:
Дочери дома твоего, о Илу,
дочери дома твоего пусть не радуются,
пусть не радуются высоте дворца твоего!
Так! Схвачу я их десницею моею, кудри твои,
Длинной рукой моею я вырву волосы на темени твоем!
Я заставлю течь по седине твоей кровь,
по седой бороде твоей – потоки крови!
И пусть защищает тебя Акхит,
и пусть спасает тебя сын ДанниИлу,
и пусть избавляет тебя от руки девственицы Анату! [195]
Илу понимает, что слова Анату – не пустые угрозы и разрешает ей погубить Акхита: «Я знаю, дочь моя, что доблестна ты, // и нет у богов управы на тебя! // Иди, дочь моя, // укрепи в гордыне сердце твое, // возьми то, что ты захотела, // устрой по желанию твоему. Погибнуть погибнет, кто попирает тебя пятой!» [195].
Анату призывает на помощь своего слугу Йатпану-искусника, правящего в городе Абулуму и владеющему магией. Йатпану и Анату, превратившись в орлов и собрав вокруг себя целую стаю орлов и коршунов, нападают на Акхита, когда он сидит за трапезой, и пожирают его:
Акхит как сел за еду,
Сын ДанниИлу – за трапезу,
На него орлы налетели,
Напала стая коршунов.
Среди орлов летала Анату.
На Акхита выпустила она его [Йатпану].
Он ударил его дважды по темени,
трижды по уху,
пролил, как погубитель, кровь его,
как палач, на колени его.
Вышла, как дуновение, душа его,
как пчела, дух его,
как благовоние, из носа его. [197]
Однако богиня так и не добилась того, чего хотела, ибо Акхит сломал свой лук.
