Вильгельм Гумбольдт - Язык и философия культуры
Те выдающиеся люди, которые служат для нас образцом, имеют (4) определенную и оригинальную индивидуальность. Индивидууму достаточно лишь полностью развить в себе человеческие качества, и он наверняка окажется уже человеком в собственном смысле этого слова, и точно так же обстоит дело с художником, философом, естествоиспытателем, но только всегда в соответствии с тем объемом возможностей, который допустим в каждом из этих видов деятельности при учете общего требования многообразия в отдельном.
То, что делает этих людей великими (5), не имеет границ усовершенствования. Оно уходит в бесконечность, и не существует такого пункта, в котором оно достигало бы своей конечной цели и исчерпывало бы себя; это есть энергия живой силы, а жизнь произрастает от жизни.
Но оно, наконец, (6) также оплодотворяет и воодушевляет все вокруг. Само живое, оно повсюду испускает из себя искры жизни; и в своей всеобщей действенности оно имеет три существенных отличительных признака.
Во-первых, оно оказывает свое воздействие не посредством заранее составленных планов, преднамеренных изменений, вообще не посредством деятельности, направленной на других. Только тем, что оно есть, что оно функционирует и воспринимается, оно уже оказывает свое формирующее влияние.
Во-вторых, оно воздействует на людей с самой различной индивидуальностью. Для него достаточно натолкнуться лишь на небольшую часть того, что есть в нем самом; если оно обнаруживает хоть малейший проблеск, если шлаки, скрывающие его, еще не слишком грубы и непроницаемы, оно пробуждает полуугасшую искру и превращает ее в согревающее пламя.
В-третьих, тех, на кого оно воздействует, оно не полностью уподобляет той индивидуальности, которая, собственно, является его носителем; далее, оно не придает им какой-либо определенной формы, но побуждает их найти ту, которая им наиболее свойственна. Ибо она пробуждает их внутреннюю жизненную силу, а последняя, естественно, формирует в них характер, который соответствует только им.
Наиболее красноречивое доказательство этого утверждения — любовь. Ни в чем другом то, о чем мы здесь говорим, не оказывает столь сильного и определенного воздействия, а потому подлинная любовь никогда не приводит к уподоблению, но только — к идеальной гармонии характеров. Оба любящих сохраняют своеобразие своих характеров, и оба совместно движутся к идеалу, который объединяет их в одной идее и в одном образе, отражающемся в зеркале их фантазии, воодушевленной страстью.
Человек обычно оказывает воздействие на окружающих либо своей личностью, либо своим трудом. Но великий человек вкладывает свою личность в свои произведения и тем самым продлевает свое бытие далеко за пределы своей жизни. Поэтому все книги и произведения искусства можно подразделить на живые и мертвые; только первые могут просвещать, последние — лишь поучать.
Итак, когда человек в поисках конечной цели своих моральных устремлений сравнивает тех индивидуумов, которые являют ему наилучший и самый возвышенный пример совершенной человечности, он находит в них нечто сходное по своему воздействию и обнаруживающее также сходство и согласованность своих признаков.
Он видит, что это нечто во всех, несмотря на различие характеров, возвышает человечность вообще и в то же время усиливает специфическое своеобразие, упрочивает индивидуальность тех, кто этим обладает, и в то же время сохраняет индивидуальность тех, кто к ним приближается; тем самым он осознает, что только в этом и заключено то общее средоточие, на котором основывается распознание, оценка и формирование человека как такового. Но как раз в это средоточие он и стремится проникнуть.
После того как он распознал это неведомое нечто в его общем действии, ему предстоит определить его специфические черты и сравнить то, что он сочтет таковыми, с общими признаками, ему уже известными. Если в результате он обнаружит нечто такое, что, не возникая каким-бы то ни было обусловленным (механическим) путем, также не ведет ни к какой обусловленной (материальной) цели, что повсюду, где оно обнаруживается, расширяет само понятие человека и в то же время делает более определенным понятие индивидуума, и, будучи в состоянии безгранично совершенствовать того, кто им обладает, в то же время творчески и плодотворно воздействует на других, и что в свою очередь непременно и повсеместно сопутствует этим качествам, когда они налицо, тогда он может быть уверен, что нашел то, что искал, и тем самым довел свое предприятие до конца.
Чтобы сделать более понятным последующее изложение, нам хотелось бы снабдить это пока еще неизвестное нечто именем и назвать его духом человечества — именем, которое оправдывает себя уже тем, что это нечто действительно является фактором, за счет которого наиболее достойные индивидуумы оказываются в то же время и наилучшими и самыми возвышенными людьми.
Путь разума. — Необходимо искать предназначение человека как конечную цель его устремлений и высшее мерило его оценки. Но предназначение человека как свободного и самостоятельного существа заключено только в нем самом.
Поэтому величайший человек — тот, кто с наивысшей силой и в широчайших пределах воплощает в себе идею человечности; и оценить человека — значит лишь задать вопрос: какое содержание он смог вместить в человеческую форму? Какое представление можно было бы составить о человечестве вообще, если бы этот человек был единственным образцом, из которого можно было бы извлечь такое представление?
Но идея человечности есть не что иное, как живая сила духа, который ее одушевляет, через нее выражается, в ней деятельно и активно проявляется.
Предметом предстоящего нам исследования является, таким образом, изучение духа человечества; и в трех следующих друг за другом книгах нам нужно будет ответить на три вопроса:
В чем состоит этот дух?
Как он распознается? и
Как он формируется?
Заключительное замечание
Было нелегко найти выражение, которое передавало бы суть человека одновременно общим и все же специфическим образом, наподобие таких слов, как сущность(Wesen) и сила(Kraft). Чтобы подобное выражение было пригодным, оно должно было бы одновременно напоминать о его чувственной и внечувствеиной природу
и, кроме того, указывать на его господство в этих сферах.
В обоих отношениях слово дух(Geist) казалось мне наиболее уместным из всех слов, которые можно было бы использовать: 1) поскольку исходно оно обозначает нечто чувственное, а именно — крепость возбуждающих напитков, являющуюся результатом отделения водных фракций (винный спирт, Weingeist); 2) поскольку оно никогда не обозначает внечувственное в собственном смысле, во всяком случае, без специальных добавлений. Правильнее сказать душа и тело(SeeleundКбгрег), чем дух и тело(GeistundКбгрег), и весьма часто встречается выражение чистый дух(reinerGeist); 3) поскольку это слово обозначает как раз то внечувственное, что мы все же представляем себе достаточно телесным, оно является синонимом слова „привидение" (Gespenst):Души умерших бродят вокруг нас в виде духов(DieSeelenderVerstorbenenwandelnalsGeisterumher); 4) поскольку даже в этом значении оно имеет большую реальность, указывает на нечто более мощное и сильное, чем в прочих отношениях синонимичное ему слово „привидение". Так, более глубокое чувство смятения передают, когда говорят: Он видит духов(ErsiehtGeister), чем когда говорят: Он видит привидения (Ег siehtGespenster); 5) поскольку в психологическом значении оно никогда не применяется к чему-либо чисто механическому. Никогда не говорят духовный(geistreicher), но только толковый механик (einsinnreicherMechaniker), никогда не скажут духовная, но только разумная попытка(einsinnreicherVersuch). Точно так же во французском языке противопоставлены слова spirituelи ingenieux; 6) поскольку оно всегда указывает на всю характеристику вещи в целом, на ее сущность, а потому никогда не используется для обозначения того, что возникает в результате конкретного проявления силы, во всяком случае одновременно с выражением последнего. Нельзя сказать духовное, но лишь — разумное изобретение(einesinnreicheErfindung), даже если то, что изобретено, на самом деле духовно. (Однако в этом ограничении явно есть нечто произвольное); 7) поскольку слова духовный(geistreich) и одухотворенный(geistvoll) употребляются только в тех случаях, когда глубина чисто интеллектуальной силы сочетается с живостью чувственной силы воображения. Неудачно звучат выражения одухотворенный метафизик, математик, логик(eingeistvollerMetaphysiker, Mathematiker, Logiker; 8) наконец, поскольку дух обозначает также и господствующую, специфическую и подлинную сущность, в противовес букве (Buchstabe).
Все современные языки имеют соответствующие выражения, и во всех налицо та же метафоричность. Но все же ни в одном из них нет модификации, которая столь же успешно годилась бы для наших целей. В итальянском слово spirtoимеет более мистическое, чем философское значение; во французском от первоначальной идеи дистилляции выведено прежде всего понятие изящества, утонченности; в английском от топ же идеи — живительная и пламенная дила крепкого напитка (wellspirited),
