Владимир Алпатов - Волошинов, Бахтин и лингвистика
Нисио считал, что этап структурного описания японского языка уже пройден и можно переходить на более высокий уровень изучения социального функционирования языка. Система фонем, критерии членения на слова, система частей речи, набор грамматических категорий – все это уже было выделено Хасимото и другими учеными. С точки зрения Нисио и его последователей, мы уже можем на этом не задерживаться, принимая имеющиеся фонологические и грамматические описания в готовом виде. Безусловно, их современники-структуралисты в Европе и Америке думали совсем иначе, шлифуя и совершенствуя фонологические и грамматические подходы.
Специалистов школы языкового существования волновали совершенно другие вопросы, в большинстве, наоборот, тогда игнорировавшиеся на Западе и у нас. Видный представитель второго поколения этой школы Сибата Такэси писал в 1951 г.: «До сих пор почти неизвестно, сколько слов в день произносит японец, какие слова он употребляет в повседневной жизни, сколько времени в день он читает газеты или пишет письма и многое другое».[874] Такую информацию начали получать Сибата и другие исследователи, в том числе так называемым методом изучения языкового существования в течение 24 часов. Его описание – тема еще одной японской работы, имеющейся и в русском переводе.[875]
Для исследования отбирались типичные информанты, представительно характеризующие ту или иную социальную и / или возрастную группу (стандартный торговец, стандартный банковский служащий, стандартная домохозяйка и др.). Каждый из них исследовался в течение, разумеется, не 24 часов, но все время, исключая период сна. От пробуждения до отхода ко сну каждого информанта сопровождал исследователь, фиксируя его устную и письменную речь, а также процессы чтения и слушания в течение целого дня. Например, в одном из первых исследований группы информантов в городе Сиракава под руководством Сибата ставились «следующие задачи…
1. Статистические данные о том, как говорят: а) число разговоров, число предложений, число словосочетаний; б) распределение речи по времени; в) число разных слов, употребляемых за день.
2. Какие единицы языка часто употребляются в течение дня: а) частота употребления слов и словосочетаний; б) индивидуальные различия в употреблении частотных слов.
3. Сколько времени в день читают и пишут?
4. Какова длина предложения в разговорном языке?».[876]
Такой метод используется для получения этой и подобной ей информации в самом трудном случае – спонтанной устной речи. Проще, разумеется, выяснять все это для письменных текстов, где постоянно статистически обрабатываются (с 50-х гг. с помощью компьютеров) большие массивы текстов, или же для записываемых на видео телепередач. Помимо этого, ККК и другие институты и университеты многократно проводили и проводят массовые обследования информантов, также группируемых по социальному статусу, уровню образования, полу, возрасту. Эти обследования обычно охватывают либо целиком небольшой город или группу деревень, либо часть крупного города. У информантов выясняют, во-первых, то, как они говорят или пишут в тех или иных ситуациях, во-вторых, их отношение к тем или иным языковым явлениям. За более чем полвека накоплен огромнейший материал. В ряде исследований удавалось повторять исследования в тех же самых местах, а иногда и с теми же самыми информантами через 20–25 лет. Например, в городе Цуруока 107 человек отвечали на одни и те же вопросы в 1950 и 1972 гг..[877] Такие исследования показывают динамику развития тех или иных процессов.
Очень значительное место в публикациях школы языкового существования занимают вопросы методики полевых исследований, отбора представительных информантов, разработки статистических методов и др. Все это, разумеется, очень важно. Но важно и другое: что именно выясняется при всех этих исследованиях.
В основном получаемая информация сводится к данным двух типов. Во-первых, это то, о чем говорится в приведенной выше цитате из статьи Сибата. На поставленные им более полувека вопросы получено немало ответов. Известно, сколько времени «средний» японец вообще или «типичный представитель» той или иной возрастной или социальной группы говорит с родственниками, смотрит телевизор, читает газету, читает журнал, пишет деловое или частное письмо, говорит по телефону и т. д. Известна средняя длина предложения в телевизионных новостях, в рекламном тексте, в газетной информации, в бытовом разговоре и пр., а также соотношение в них слов разных частей речи или разных членов предложения. Рассматривается также динамика всех этих показателей за несколько десятилетий. Получаемая информация иногда любопытна, но зачастую оказывается не совсем ясным, что она, собственно говоря, дает.
Второй тип информации, в особенно большом количестве получаемой из массовых опросов, связан с территориальной и социальной стратификацией японского языка. Япония—страна большой этнической однородности (более 99 % населения – японцы), все население говорит по-японски, однако язык до сих пор весьма неоднороден. Наряду со стандартным (литературным) языком функционируют традиционные диалекты, «новые диалекты», совмещающие черты традиционных диалектов и стандартного языка, социальные варианты; кроме того, язык значительно варьируется в связи с полом и возрастом говорящего. Сейчас под влиянием школы и СМИ практически каждый японец как-то владеет стандартным языком, но степень этого владения весьма неодинакова. Все эти вопросы активно изучаются школой языкового существования. Большинство массовых опросов связано с выявлением функционирования стандартного языка, традиционных и «новых» диалектов, их распространения в тех или иных возрастных и социальных группах, степени распространения тех или иных литературных и нелитературных слов и грамматических форм, особенностей женской речи и т. д. Одна из любимых тем – изучение функционирования японских форм вежливости, вскользь упомянутых в «Слове в жизни и слове в поэзии» и рассмотренных в Экскурсе 3 данной книги. Многотомные исследования и бесчисленное множество статей посвящены тому, как на употребление тех или иных форм вежливости влияют пол, возраст, уровень образования, социальный статус говорящего, насколько они употребительны в тех или иных районах Японии, какие изменения происходят в их употреблении за последние полвека и т. д. Другая популярная тема, особенно в последние 30–40 лет – функционирование заимствований из английского языка, их роль в текстах того или иного содержания. Помимо массовых опросов, существуют специальные службы слежения за языковой нормой: путем массового просмотра газет и телевизионных передач, выборочных исследований живой речи выявляются типичные отклонения от нормы.
Если статистика языкового существования часто не находит прямого практического выхода, то исследования стратификации японского языка имеют прямое практическое содержание. ККК и другие центры школы языкового существования очень тесно связаны с практикой и языковой политикой японского государства. Недаром при малом развитии в Японии системы государственных научно-исследовательских институтов ККК – государственное учреждение. Другой лингвистический центр такого рода—научно-исследовательский институт при полугосударственной теле– и радиокомпании NHK. Указанные выше исследования тесно связаны с поддержанием и частичным изменением языковой нормы.
Нетрудно видеть, что школа языкового существования занимается проблемами, которые сейчас принято называть социолингвистическими. Если Токиэда учитывал и психологическую сторону речевых процессов, то представители данной школы, начиная от Нисио, не проявляли к ней интереса, целиком сосредоточившись на общественном функционировании языка. Через индивидуальные опросы изучаются массовые явления, а индивидуальная речевая деятельность сама по себе не составляет предмета изучения. Информанты всегда отбираются как «типичные представители» какой-то группы. Нередко исследователи ставят знак равенства между этой школой и японской социолингвистикой. Полного равенства, безусловно, нет, поскольку в Японии существуют и социолингвистические исследования в американском духе, публикуемые обычно по-английски. Одна из особенностей школы языкового существования – интерес исключительно к функционированию своего родного, то есть японского языка; соответствующие проблемы для иностранных языков изучают по американским образцам.
Школа языкового существования достаточно специфична по тематике. Только для нее специфично, например, изучение языка в течение 24 часов. А столь важные для западной или отечественной социолингвистики проблемы двуязычия и языков меньшинств там не разрабатываются (они не очень актуальны для Японии). Но главное – не это. Школа языкового существования отличается от современной западной социолингвистики не столько по темам, сколько по общему подходу. Об этом писал советский исследователь данной школы: «Термин „языковое существование“ понимается как бытие человека, проявляющееся в его действиях, связанных с речевым общением, которые и составляют полноценность человеческой жизни и противопоставляют его как существо социальное животному миру. В этом термине исходным является не понятие языка, что было бы естественным для европейской лингвистики, а идея жизни человека, и наиболее удачным переводом, хотя и очень далеким от прямого смысла термина, было бы, пожалуй, слово „антрополингвис-тика“ при понимании антропологии как науки о человеке вообще».[878] Впрочем, предлагаемый С. В. Неверовым термин занят: в США под антропологической лингвистикой понимает ся совсем другое. А мы помним, насколько важно для МФЯ изучение языка в жизни людей.
