Николай Вашкевич - Системные языки мозга: магия слова, разгадка мифов и легенд, язык и физиология, пробуждение сознания
Слово лошадь, как считает этимология, заимствовано нами у тюрков. Основанием для такого мнения служат следующие тюркские слова: башкирское алаша «мерин», азербайджанское алаша «кляча», турецкое алаша «лошадь или другое животное, прирученное к седлу»(54). Почему кляча или мерин носит у тюрков такое название, тюрки и сами не знают. Я же утверждаю, что русское лошадь происходит из того же источника, что и акула. Арабское الا شد ал-ашадд в некоторых диалектах, например, в алжирском, произносится лошадд, означает «сильный, сильнейший». Слово происходит от корня شد ШДД «тянуть». Первое Л — артикль. То, что лошадь — тягловое животное, известно всему миру, и спорить здесь не о чем. То, что русское слово и по значению, и по звуковой форме значительно точнее тюркского, в чем может теперь убедиться каждый, говорит о том, что норки взяли это слово у нас, и не зная точно семантики, и не умея произносить русские звуки, исказили слово до алаша.
Лиса для этимологов совершенно темное слово, в чем они откровенно признаются. Попытки сближения с латышским названием лисы ларза или литовским лара явно неудачные. Звук С в этом слове считают суффиксом. Ученых поражает разнообразие форм названий этого зверя в разных языках. Вывод они делают такой: установить единую форму индоевропейского корня невозможно(54).
Единую форму вымышленного индоевропейского языка мы устанавливать не будем, просто найдем корень в арабском словаре. Арабский корень должен обязательно состоять из трех согласных. Когда в конкретных словах наблюдается меньшее количество согласных, это значит, что недостающие согласные — слабые, то есть Вав или Йа. В определенных грамматических моделях слов они прячутся за гласными или за «пустотой». Скрытая слабая может оказаться на любой из трех позиций. Начнем с первой. Предположим, что корень здесь ولس ВЛС. Посмотрим-ка его значение. Оказывается, он означает «обманывать». Надо ли напоминать русскому читателю о том, что во всех русских сказках она иначе не упоминается, как лиса-обманщица. Так с первой попытки мы нашли нужный арабский корень, точно отражающий мнение русского народа об этом зверьке.
Показанный здесь метод этимологизации на примере лисы, лошади, акулы, дает такие же результаты на сороке — «воровке», собаке — «гончей», страусе — «прячущем голову», хамелеоне — «защищающемся цветом», «рогатом» быке, щуке — «разбойнице», беркуте — «молнии», хомяке — «пшеничнике», если прочитать его в обратную сторону, крысе — «хапуге», «злом» волке и многих других животных, мотив названия которых проясняется сразу же, как только мы начнем их писать арабской графикой. Оказывается, животные носят «говорящие» имена как и герои русской классической литературы.
Означает ли это, что все эти названия заимствованы из арабского языка? От внимательного взгляда читателя не должно ускользнуть то обстоятельство, что в арабском языке соответствующие слова вовсе не обозначают никаких животных. Отношение между русскими названиями животных и соотносимых с ними арабскими корнями точно такие, как между чешским названием акулы жралок и соответствующим русским корнем. Мог ли чешский заимствовать это название из русского? Разумеется, нет, поскольку в русском акула обозначается иначе. Почему же мы понимаем мотивацию чешского слова? Очевидно, потому, что русский и чешский имеют общие корни благодаря тесному исконному языковому родству. Точно такие же отношения родства между русским и арабским языками.
С помощью арабских корней нет проблемы дать этимологию даже местоимений, как считется, самой архаичной лексики, о выяснения происхождения которой этимология даже не мечтает.
Русское местоимение я и его латинский эквивалент эго на первый взгляд в звучании не имеют ничего общего. Между тем это разные формы одного арабского слова. В ответ на зов арабы часто говорят جاي га:й или йа:й, что значит «идущий», то есть «я иду». По форме это причастие от глагола جاه га:'а «идти, приходить» (в английском gо). Но можно употребить и глагольную форму, тогда надо будет сказать آجي 'а:ги. Первая гласная долгая и по законам арабского языка произносится со склонением к Е. Отсюда рукой подать до латинского эго.
Давайте разберемся с указательными местоимениями в так называемых индоевропейских языках, чтобы понять, что они, если следовать «научной» терминологии, сплошь семитские.
Можно начать с любого языка, но поскольку я обращаюсь к русскому читателю, начну с русского. В нашем языке есть местоимение эти. В арабском ему соответствует местоимение هذه ха:зихи (с межзубным 3), имеющее и вторую фонетическую форму: هته ха:тихи. По законам фонетики арабского языка краткие гласные перед паузой не произносятся, поэтому обе формы преобразуются в звучание ха:зих и ха:тих с превращением конечного придыхания в так называемую «немую» форму, иностранцами не слышимую. Начальное придыхание тоже выпадает, (тем не менее болгарский сохранил придыхательную форму — гэти, а первый долгий слог произносится с ималей, то есть склонением к Е. Вот и получаем ети или эти.
В немецком языке мы имеем местоимение-артикль ди, который в равной степени относится к женскому роду единственного числа и ко множественному числу, независимо от рода, то есть переводится на русский и «эта» и «эти». В еврейском языке идиш точно такая же система местоимений-артиклей, поэтому специалисты считают идиш индоевропейским языком, образовавшимся на базе немецкого с семитскими и славянскими добавлениями.
Но вот египетский диалект арабского языка никакого отношения, по классификации современной лингвистики, к немецкому языку не имеет, но и там существует это специфическое местоимение, относящееся к множественному числу и одновременно к единственному числу женского рода. И звучит оно точно так же, как немецкое или еврейское: ди, и переводится на русский то «эта», то «эти». Происхождение этого местоимения в арабском не вызывает вопросов. Первая часть классического местоимения هذه ха:зих является самостоятельной морфемой и означает «вот». Ее употребление факультативно. Межзубный 3 в египетском диалекте закономерно почти во всех случаях произносится как Д, так что ди — чисто арабское местоимение.
Неудивительно, что еврейское слово ди совпадает с арабским языком, языки ведь близкородственные. Однако возникает вопрос, система артиклей в немецком германского или семитского происхождения, ведь она одинакова для немецкого и для идиша? А если местоимения не заимствуются, то возникает и другой вопрос, не является ли немецкий язык семитским? Вопрос, на который ответа нет, так как он с самого начала сформулирован неверно, как неверна и вся генеалогическая классификация языков.
Ясно, что и английский определенный артикль the из того же источника. Это арабское указательное местоимение ذي зи «эта, эти», потерявшее показатели рода и числа. Его русские параллели — то, та, те.
Так что никакие слова больше не тайна. Не тайна и научная терминология, о которой сейчас и поговорим.
Большая часть научных терминов происходят из греческого языка и латыни. Но вот что странно. И в греческом и в латыни они зачастую так же непонятны, как в русском немецкое слово бутерброд. Тема языка мне ближе других. С нее и начнем.
Филология
Зададимся вопросом, что означает термин филология. Этот термин составлен из греческих морфем. Аналогов ему в русском великое множество. Вот биология — это наука о жизни, археология — наука об истории. Структура подобных терминов понятна: логос по-гречески означает «слово», «наука», а в первой части подобных терминов обозначается предмет той или иной науки. Так что же такое фило? Фило по-гречески значит «любить». Это же слово мы находим в термине фило-софия, что переводится с греческого как «любомудрие». Так что же, выходит, филология — это наука о любви? Буквально: сексология? Нет, объясняют нам ученые, филология — это любовь к слову. Тогда почему биология — это не жизнь слова? Или в древнегреческом не было правил грамматики?
Не мудрствуя лукаво, поинтересуемся, что означает в арабском буквы ЛФ. Вот в таком, например, корне ألف ЛФ. Оказывается, значение этого корня «составлять тексты». Не это ли составляет предмет филологии? Будчи филологом, мне всегда казалось, что именно этим занимается моя наука, вопреки тому, что означено в ее названии.
