Валерий Кузнецов - Научное наследие Женевской лингвистической школы
Вряд ли учение Соссюра получило бы быстрое распространение и завоевало умы лингвистов, если бы не энергичная популяризаторская и пропагандистская деятельность Балли, Сеше и Карцевского.
Впервые основные положения теории Соссюра без их анализа были представлены 27 октября 1913 г. Ш. Балли в публичной вступительной лекции курса общей лингвистики при вступлении в должность заведующего кафедрой, унаследованной от Соссюра [Bally 1913]. В то же время некоторые важные понятия учения Соссюра были представлены упрощенно и неадекватно. Это касается, в первую очередь, значимости, которую Балли приравнял к значению, – соблазн, против которого впоследствии предостерегал Л. Ельмслев. В этой же лекции Балли заявил, что материалы Соссюра, возможно, будут когда-нибудь опубликованы.
Сеше первый обратил внимание научной общественности на новизну положений теорий Соссюра, прежде всего, на ее главное звено – произвольный и линейный характер языкового знака в статье «Проблемы языка в свете новой теории», опубликованной всего через год после выхода «Курса» [Sechehaye 1917] [8] . «С неутомимым упорством он, – говорил о Сеше Балли, – защищал теоретические принципы “Курса” от несправедливой критики, старался разъяснить наиболее сложные его положения, смысл которых не лежал на поверхности» [Мартен 2003: 219]. В 1922 г. Ш. Балли совместно с Леопольдом Готье издал «Сборник научных публикаций Ф. де Соссюра» [Bally 1922а].
С. Карцевский был одним из самых первых пропагандистов учения Соссюра в России и Восточной Европе. Благодаря его выступлениям на заседании Московского лингвистического кружка весной 1918 г. отечественные лингвисты одними из первых познакомились с новаторскими идеями Соссюра. Позднее, в 20-е гг., во время пребывания Карцевского в Праге, с учением Соссюра познакомились чешские лингвисты и, руководствуясь его положениями, создали по инициативе Карцевского Пражский лингвистический кружок.
Р. Амакер выделяет два периода в развитии «соссюрологии»: 1) от публикации «Курса» до конца Второй мировой войны, связанный главным образом с деятельностью Балли и Сеше, 2) после 1945 г., когда началось тщательное исследование рукописного наследия Соссюра с целью придать его учению законченный и связанный характер; второй подход он называет неососсюрианством [Amacker 1976: 72 – 73].
Известно, что издатели «Курса» ограничились некоторыми конспектами слушателей трех курсов, о чем они сами писали в предисловии, отметив, что попытки найти записи самого Соссюра окончились неудачей. Таким образом, мысль Соссюра долгое время воспринималась на основе канонического текста «Курса».
Интересно, что еще в 1939 г. А. Сеше поставил вопрос о несоответствии мыслей Соссюра формулировкам «Курса» и о возможном их пересмотре [Sechehaye 1939: 22]. В 1952 г. А. Фрей сослался на даты и содержание лекций Соссюра; это свидетельствует о том, что он имел доступ к рукописным источникам «Курса» [Frei 1952]. Совсем не случайно именно он рекомендовал Р. Годелю заняться их исследованием.
В 1954 г. Годель опубликовал в «Тетрадях Ф. де Соссюра» «Неизданные заметки Ф. де Соссюра» с предисловием, в котором сообщался важный факт: эти заметки, написанные до 1900 г., свидетельствуют, что общетеоретические проблемы интересовали Соссюра задолго до чтения лекций по общей лингвистике.
А в 1957 г. Годель выпустил научный труд «Рукописные источники Курса общей лингвистики» [Godel 1957], содержащий тщательный анализ оригинальных конспектов и заметок самого Соссюра, которые не были известны издателям. С этого времени ссылки на «Курс» стали корректироваться обращением к книге Годеля.
Ученик Годеля Р. Энглер проделал кропотливую работу по сопоставлению и сличению всех рукописных материалов с каноническим текстом «Курса общей лингвистики», что позволило установить, как соотносится интерпретация издателей с оригинальными источниками «Курса» [Engler 1967; 1968]. Он также проанализировал создание научной терминологии Соссюром. Словарь Энглера включает термины, впервые введенные в научный обиход самим Соссюром, и термины, ранее существовавшие, но переосмысленные Соссюром в рамках его теории [Engler 1968].
Работы Годеля и Энглера доказали отсутствие полной аутентичности идей Соссюра с каноническим текстом, что привело к пересмотру понимания таких кардинальных положений теории Соссюра, как различение языка и речи, синхронии и диахронии, внутренней и внешней лингвистики, подвергавшихся несправедливой критике за их противопоставление и абсолютизацию. Результатом «соссюрологии» стало то, что научное творчество Соссюра исследовано так глубоко, детально и всесторонне, как никакого другого лингвиста.
Так, с Соссюра было снято «обвинение» в ортодоксальном противопоставлении синхронии и диахронии, внутренней и внешней лингвистики. Было установлено, что Соссюр проводил эти различия в методологическом плане, исходя из сложной, противоречивой природы языка. Работа в этом направлении была продолжена прежде всего стараниями представителя третьего поколения Женевской школы Р. Амакера. На страницах «Тетрадей Ф. де Соссюра» регулярно публикуются продолжающаяся библиография работ по соссюровской тематике, все новые и новые архивные материалы, связанные с жизнью и научным творчеством Соссюра, способствующие аналитическому осмыслению его теории и уточнению терминологии «Курса». В Женевском университете проводятся научные конференции, посвященные творчеству Соссюра в свете современной науки.
Противопоставление языка и речи принято считать основным тезисом, исходным пунктом учения Соссюра, из которого, по словам Л. Ельмслева, логически выводится «вся остальная теория» [Ельмслев 1965: 111].
Приоритет этой дихотомии подчеркивался и последователями Соссюра, его учениками. Уже в упоминавшейся выше статье «Проблемы языка в свете новой теории», написанной через год после публикации «Курса общей лингвистики», Сеше начинает представление концепции своего учителя с анализа его учения о языке и речи [Sechehaye 1917].
Вместе с тем позднее представители младшего поколения Женевской школы, исследователи творчества Соссюра Р. Годель и Р. Амакер высказали иную точку зрения, согласно которой за исходный пункт теории Соссюра может быть принято семиологическое понятие знака, его произвольный характер. Это мнение было поддержано другим известным исследователем научного наследия Соссюра итальянским лингвистом Т. Де Мауро. «Произвольность знака... – это фундамент, на котором основано представление языка как формы, оно – ведущее правило любой системной организации. Различие языка как формы и речи как значимой и звуко-акустической реализации – первая система, к которой мы приходим, как только признаем абсолютно произвольный характер знака» [De Mauro 1972: 421].
Такой же точки зрения придерживается Ж. Мунен: «если бы Соссюр прожил дольше, нельзя исключить, что его теория знака стала бы отправным пунктом организации всей его доктрины» [Mounin 1968: 51].
Р. Годель, ссылаясь на рукописное введение ко 2-му курсу лекций Соссюра, считает, что семиология должна занять первое место в главном труде Соссюра [Godel 1981: 30]. Издатели же «Курса» поместили семиологию в последний § главы III «Объект лингвистики» Введения, следуя расположению материала в 3-м курсе, в котором Соссюр уделил семиологии незначительное место.
В уроках соссюровской лингвистики, которые А. Фрей проводил в Женевском университете, после обзора истории лингвистики он сразу переходил к теме «лингвистика и семиология». Книга Р. Амакера «Соссюровская лингвистика» [Amacker 1975а] разделена на две равные части, первая из которых озаглавлена «Семиологическая перспектива и теория знака».
Р. Годель считал, что «общая теория знаков является необходимым исходным пунктом любой теории языка» [Godel 1981: 30]. Логика учения Соссюра и анализ рукописных источников «Курса» свидетельствуют в пользу того, что исходным пунктом его теории является семиологическое понятие знака, тождество которого выявляется через его последовательные реализации. «Вопрос тождеств является первым и самым общим, поскольку, с одной стороны, это проблема знака (природа знака, характер языковых значимостей) и семиологии в целом. Он возникает, как только мы начинаем размышлять над отношением тождества, в соответствии с которым в различных и следующих друг за другом высказываниях мы различаем одно и то же слово, одну и ту же значимую единицу. С другой стороны, неясность самого отношения тождества во времени свидетельствует, что наука о языке не должна ограничиваться изучением форм и предписывает лингвисту, наряду с различением фактов двух порядков, принять различие двух лингвистик» [Godel 1957: 138]. Наряду с синхронией и диахронией из тождества как семиологического свойства знака выводится различие языка и речи, которое в рукописных источниках формулировалось как противопоставление «физиологического» «акустическому»: «...невозможно судить о тождестве понятия в отрыве от его выражения – знака» [Ibid.: 137].
