Константин Ушинский - Воспитать ребенка как?
О причинах детской рассеянности
Само собой разумеется, что развитие как произвольного, так и непроизвольного внимания должно быть постепенным. От семилетнего мальчика нельзя требовать и получасового внимания. Мы сами испытали на себе, как это трудно. Развитие интереса тоже, конечно, может быть только постепенное.
Скажем еще несколько слов об образчиках упорной рассеянности, которую нередко приходится встречать между детьми. Причины ее бывают разнообразны. Иногда причины эти бывают физические: известная тайная болезнь детей, сильно укоренившаяся, часто проявляется в упорной рассеянности. В этом случае, конечно, и лечение должно быть физическое. Весь организм впадает в какое-то трепетное состояние, и внимание под влиянием раздражительных и в то же время ослабевших нервов никогда не может установиться. Часто рассеянность зависит от того, что дитя не привыкло быть внимательным от частой и быстрой перемены впечатлений, которые его окружают. В таких детях, обыкновенно богатых семейств, трудно возбудить внимание незатейливыми интересами школы и первоначального учения. Трудно, но возможно, если взяться за дело с умением и вооружиться терпением, пока внимание формируется понемногу, шаг за шагом. Но прежде всего надобно изменить обстановку их жизни, сделать ее проще, естественнее, избегать сильных впечатлений и т. д.
Случается и то, что (рассеянность) бывает от какой-нибудь детской страсти. Какая-нибудь игра, какое-нибудь занятие, о котором наставник ничего не знает, могут так увлечь дитя, что оно будет невнимательным ко всему остальному, что только не находится в связи с увлекшим его интересом.
Случается и то, что начало учения положено слабо, поверхностно, так что оно не сильно зовет к себе новые ассоциации. Воспитатель во всяком случае узнает прежде всего причину рассеянности и будет действовать прежде всего на нее.
Поощряющие средства, как, например, награды за внимание и взыскания за невнимательность, тоже допускаются. Но надобно, чтобы эти средства не были слишком сильны, а то это только испортит дело. Отметки за невнимательность – хорошее средство уже потому, что дают самому дитяти средство заметить, как его внимание относится к вниманию его товарищей, и этого одного иногда довольно, чтобы сделать дитя внимательнее. Учитель не должен забывать, что крик, брань, угрозы, сильно неумеренные похвалы, насмешки и тому подобные нравственные пряности развлекают внимание, вместо того чтобы сосредоточивать его, и, во всяком случае, дурно действуют на нравственность.
Причина лености, большей частью, скрывается в невнимательности и, приучая ребенка к вниманию, мы, большей частью, исправляем леность.
Глава 5
Как ребенок строит логические связи
Ассоциациями, то есть логическими связями, любой ребенок начинает пользоваться по мере развития мозга. Обучение и строится на использовании этих процессов мышления, чтобы создать багаж знаний. Но и в быту, не в учебе эти связи тоже имеют много значения. Что с чем свяжется, то в результате и получится.
Самое простое обещание мамы «будешь вести себя хорошо, дам конфетку, будешь вести себя плохо, не пойдем гулять» – это связка, которая намертво заседает в детской памяти. И само собой закрепляется, когда ребенок совершает то или иное действие (ведет себя хорошо или плохо). Приманка-конфетка заставляет его быть послушным.
Таких приманок в детстве родители создают множество: все запреты и поощрения на них построены. А если они еще и связываются в детской голове как причина-следствие (то есть во времени), то работают безотказно. Но не всегда так, как родителям хочется.
Вот, скажем, одному шалуну очень хочется залезть в шкаф, где папа хранит настоящие охотничьи сапоги. Он давно мечтал их примерить и почувствовать себя юным Индианой Джонсом. Но мама в прошлый раз поймала его за этим занятием и отшлепала. В то же время он точно знает, что за рисование картинок получает поощрение (это проверено им неоднократно), поэтому умный мальчик поступает так: он кладет на столе рядом с красками недорисованную картинку с охотником в высоких сапогах и ружьем, открывает шкаф и занимается давно задуманным предприятием – вытаскивает сапоги и вставляет в них ноги. Разумеется, он попадается, но обычного нагоняя не получает – картинка, которая нравится маме, объясняет его поведение ей гораздо убедительнее, чем нытье и мольбы о прощении. Так умные дети обходят все препоны.
Поговорка «Ласковый теля двух мамок сосет» – тоже из той же серии. Поняв, что напором или слезами ничего не добиться, ребенок строит умозаключение, как добиться желаемого другими способами: он начинает к тому, кто вызывает больше опасения и неприязни, ласкаться, то есть вести себя так, чтобы вызвать умиление и поощрение. И действительно получает желаемое. Уж тут у каждого ребенка свои награды: кто-то выласкивает желанную игрушку, кто-то желанную поездку, а кто-то и просто то, что в этот день не получает затрещин.
Об ассоциативном мышлении
Образование ассоциативных связей Ушинский предлагал широко использовать в школьном обучении. Умный учитель именно так и поступает, так же поступают и умные родители. А сегодня психологи даже объяснили методику запоминания бессмысленного с виду ряда слов, который простым механическим заучиванием вызубрить сложно. Но стоит связать эти слова с образами и соединить в относительно связную историю, как весь ряд запоминается за пару минут и закрепляется в памяти надолго.
Эти приемы запоминания называются мнемоническими и известны с древности. Ушинский рекомендовал обучать им детей, чтобы они не делали лишней работы и не страдали от того, что не могут выучить урок. Ведь ребенок тяжело переживает, если с чем-то не в силах справиться. У него снижается самооценка, пропадает уверенность в себе, а у многих и интерес к учению. И никакие утешения взрослых или угрозы ему не помогут.
Но если ему объяснить, как лучше запоминать, он это сделает. И все у него получится. А значит, обучение принесет не слезы, а радость. Но можно поступить еще проще: так подавать новый для детей материал, чтобы они запоминали его практически автоматически. С помощью ассоциаций.
1. Об ассоциациях по противоположности
Представление о жаре связывается у нас с представлением о холоде; представление света с представлением мрака и т. п. Эта связь служит к тому, чтобы выяснить особенность каждого представления, которое, как мы уже сказали, без таких сравнений вовсе невозможно. Вот почему ничто так не уясняет нам особенности какого-нибудь представления, как противоположность его с другим представлением: белое пятно ярко вырезывается на черном фоне, черное на белом.
Поэтому, если мы хотим запечатлеть в душе дитяти особенность какой-нибудь картины, то лучше всего прибегнуть к сравнению с другой картиной, в которой, по возможности, было бы более сгруппировано противоположных признаков. Так, например: если мы хотим, чтобы дитя вполне постигло и твердо усвоило себе преимущества какой-нибудь благословенной местности, орошаемой реками, покрытой прохладными рощами и тучными пажитями, наполненной деревнями и городами и т. д., то мы достигнем этого всего лучше, если рядом представим противоположную картину песчаной пустыни, где недостаток влаги ведет за собою отсутствие растительности, животных и людей, где солнце, катясь по безоблачному небу, раскаляет и воздух, и почву.
Если мы хотим выставить, например, ученику преимущества цивилизации какого-нибудь народа, то поставим рядом с этим картину жизни дикарей и т. п. Таким сопоставлением противоположностей мы достигаем нескольких целей: не только мы даем ученику вместо одной картины две, но каждая из этих картин становится яснее в его душе и укореняется глубже, чем укоренилась бы одна, по тому общему закону, что два следа, вызывающие в душе один другой, укореняются лучше, чем один; каждый след придает силы другому и получает силы другого, не теряя своей собственной.
Словом, противоположности, связываясь, как нервные следы или как идеи, взаимно дополняют и укореняют друг друга.
Если возбужденное в нас представление есть вполне повторение прежнего, то оно только углубляет след прежнего и тем укореняет его в памяти. То же самое происходит, если новое представление, хотя собственно и могло бы быть отличено от прежнего, но это отличие так слабо, что сознание не могло его уловить. Так, например, новое имя, сильно сходное с тем, которое мы уже помним, не запоминается нами, если мы не обратим особенного внимания на различие, между ними существующее.
Но если в новом представлении есть несколько членов, которые были и в прежнем, а вместе с тем есть несколько и новых, которых в прежнем не было, тогда происходит совершенно другое явление: сходные следы, одинаковые члены ассоциаций, совпадают, усиливая друг друга и вместе с тем крепко связывая и то, что есть различного в новых представлениях…
