Шалва Амонашвили - Основы гуманной педагогики. Книга 2. Как любить детей
Убеждение девятое:
«Ответы на эти вопросы всегда были и есть в душе каждого человека; разъяснения же ответов на эти вопросы не могло не быть среди миллиардов прежде живших и миллионов живущих теперь людей.
И они действительно есть в учениях религии и нравственности – не в религии и учении нравственности какого либо одного народа известного места и времени, а в тех религиозных и нравственных учений, которые – одни и те же – высказаны от Моисея, Сократа, Кришны, Эпиктета, Будды, Марка Аврелия, Конфуция, Христа, Иоанна-апостола, Магомета до Руссо, Канта, персидского Баба, индусского Вивекананды, Чаннинга, Эмерсона, Рескина, Сковороды и других».
Убеждение десятое:
«Думаю, что при постановке в основу образования религии и нравственности изучение жизни себе подобных, то есть, людей, что называется этнографией, займёт первое место и что точно так же соответственно всей важности для разумной жизни займут соответствующие места зоология, математика, физика, химия и другие знания».
Убеждение одиннадцатое (ещё раз подтверждённое):
«Думаю так, но не берусь ничего утверждать о распределении знаний. Утверждаю же я только одно: что без признания основным и главным предметом образования религии и нравственности не может быть никакого разумного распределения знаний, а потому и разумной и полезной для обучаемых передачи их».
Убеждение двенадцатое:
«Главная и единственная забота людей, занятых вопросами образования, может и должна состоять прежде всего в том, чтобы выработать соответственное нашему времени религиозное и нравственное учение и, выработав таковое, поставить его во главе образования.
В этом, по моему мнению, в наше время состоит первое и единственное дело не только образования, но и всей науки нашего времени».
Лев Николаевич заканчивает своё письмо-«завещание» словами:
«Вот и всё, что имел сказать».
Но разве этого мало?
И разве это всё?
VIII. Как любить детей
«Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём».
Св. Апостол Иоанн«Люблю неправых в жизни излечить Любовью».
Живая Этика«Заповедь: люби ближнего своего – это гармония, простор, свобода. Глянь вокруг – улыбнись!»
Януш Корчак«Если учитель имеет только Любовь к делу, он будет хороший учитель.
Если учитель имеет только Любовь к ученику, как отец, мать, он будет лучше того учителя, который прочёл все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам.
Если учитель соединяет в себе Любовь к делу и ученикам, он – совершенный Учитель».
Лев Николаевич Толстой«Возлюби Ребёнка. Возлюби его сильнее, чем самого себя. Уверуй, что Ребёнок чище, лучше, честнее, талантливее тебя.
Всего себя отдавай детям и только тогда сможешь именоваться Учителем».
Василий Александрович Сухомлинский«В Любви Ребёнок находит вдвое больше источник роста».
Иоанн Генрих ПесталоцциДорогой Коллега!
Вопрос – как любить детей – вечен для педагогики. Но не для педагогики как академической науки, а педагогики как уникального единства науки и высокого искусства, как образа жизни, как состояния духа.
Обидно, что педагогическая наука не стремится к синтезу с педагогическим искусством, с тем, чтобы на этой основе стать мощным двигателем поступательного развития нашего общества.
Но еще обиднее, когда она вовсе противоречит искусству воспитания, в основе которого лежит безграничная любовь к детям. Мы должны признать, что не сможем решить насущные, жизненные проблемы гуманной педагогики, если тысячекратно не будем возвращаться к тому, что школе нужно, прежде всего, научиться любить детей.
Образовательное пространство должно быть до краев заполнено
духовной,
утонченной,
мудрой,
одухотворяющей,
жертвенной
любовью воспитателей и учителей к своим детям, ученикам.
Для гуманной педагогики это аксиома.
Но нужно еще понять – как, именно как – любить детей и каждого Ребенка, чтобы любовь стала самой действенной и доброй силой воспитания. Сколько нас – учителей и воспитателей на Земле – столько же ответов мы можем получить на этот вопрос – как. Если каждый из нас тысячу раз возвращался бы к осмыслению качества своей любви к детям, я полагаю, мы бы постигли мудрость педагогической любви. Наверное, это и стало бы для нас самым высшим профессиональным достижением.
Много раз я читал прекрасную книгу Януша Корчака – «Как любить ребенка», читаю и перечитываю «манифест» Василия Александровича Сухомлинского – «Как любить детей». И, размышляя над идеями этих мыслителей, я решил заглянуть в свой внутренний мир и заняться самоанализом.
Истоки моей любви
Чувствую, мне надо разобраться в сути и могуществе Педагогической Любви. Она вошла в меня не с фанфарами и не через потрясения, не с детства или с первого взгляда, а незаметно, без часа и дня, без месяца и года.
Я знаю только, что было время, когда Педагогической Любви (как казалось тогда) во мне не было. Может быть, лучше сказать: я не чувствовал, не подозревал, что родился с искрой такой Любви в душе, родился, чтобы гореть в ней. Если бы я обнаружил эту искру в себе тогда, будучи учеником, я попытался бы вырвать её из себя, погасить немедленно.
Но теперь я знаю, она осталась во мне. И она – Педагогическая Любовь, это прекрасное пламя, движет мною. Она питает смысл моей жизни, она пронизывает моё сознание, мою жизнь. Именно она заставляет спешить к детям, радоваться им и скучать по ним, общаться с учителями, писать книги, совершенствовать в себе всё – и свой характер, и знания, и педагогическое искусство.
Но что это такое – Педагогическая Любовь, Учительская Любовь? Да разве не хватит Ребёнку материнской Любви, родительской Любви, зачем еще Учительская?
И почему наука педагогическая (даже психологическая) не только о Великой Любви, а просто о любви говорить не любит? Все учебники педагогики, – новые, старые, – в которых должны быть отражены достижения науки и забота о подготовке будущих учителей, о Любви к детям молчат, как будто в рот воды набрали. Что такое Любовь и должен ли учитель любить детей, должен ли знать, как нужно их любить? Эти вопросы для учебников не существуют. И я делаю свой вывод: значит, сама наука слепа, раз не замечает Всеначальную Энергию Жизни в целом, и в образовании в частности.
Но Бог с ней – с современной наукой.
Для меня существует более возвышенная Педагогика, она вечна, она от Высшего Света. Это есть Учения Классиков: Марка Фабия Квинтилиана, Яна Амоса Коменского, Жан Жака Руссо, Иоганна Генриха Песталоцци, Константина Дмитриевича Ушинского, Якова Семёновича Гогебашвили, Марии Монтессори, Януша Корчака, Антона Семёновича Макаренко, Василия Александровича Сухомлинского. Любовь – основа их учений. Они свои учения для того и создавали, чтобы утвердить Любовь как Основной Закон Образования, из которого могут быть выведены определения, называемые методами, принципами, школой, уроком, реформой и т. п.
Любовь ко всему хорошему воспитывали во мне мама, бабушка, дедушка. В детстве я не был злым, не был самолюбивым. Да, был шалуном и доставлял родным много волнений и беспокойства. Но меня любили, и я любил.
Во мне осталась память об отце, который добровольно ушёл на фронт и погиб в Крыму в начале Великой Отечественной войны. Память об отце тоже взращивала во мне любовь.
И, вообще, все добрые воспоминания детства и юности, и последующих периодов тоже, до сих пор теплятся во мне, и я постоянно общаюсь с ними. Дмитрию Сергеевичу Лихачёву принадлежит мудрость: «Воспитываться в моральном климате памяти». Моральный климат памяти во мне постоянно занимается этим.
Много чего я любил в детстве.
Любил, когда бабушка перед сном садилась у изголовья моей кровати и начинала нашептывать мне молитвы. Я полюбил бабушкины молитвы, они успокаивали меня, ласкали мою душу. Я запомнил их, а спустя десятилетия сам читал их моим детям перед сном, читал внукам. Эти молитвы, которые я порой, дразня бабушку, высмеивал, – «Бога нет, бабушка, Бога нет!», – оказались семенами моей веры, которая выросла во мне тоже спустя десятилетия.
Любил быть рядом с дедушкой, когда он работал в винограднике или же выжигал известь. Он выслушивал мои «научные» речи, а я глотал, как виноградные гроздья, его мудрость, впитывал его философию крестьянина. Дедушка сеял в моей душе семена, которые зародили во мне мировоззренческие начала.
Любил ласки и заботу матери. Ласки её были нежными, хотя она не баловала меня ими, а забота была чуткая и требовательная. Я часто сердил её – у меня было много двоек по разным предметам. Не потому, что не хотел учиться или был лодырем. А потому, что не понимал своих учителей, их объяснения, а они без сожаления ставили мне двойки. Мама плакала из-за моих плохих отметок, ибо воображала в них мою будущую несостоятельность. У меня сжималось сердце от слёз матери. Я, конечно, прекрасно понимал, каково ей было, молодой женщине, вдове погибшего на фронте мужа, одной воспитывать двоих детей (у меня есть сестра младше меня на семь лет). А она мечтала воспитывать нас такими, чтобы отец, если душа его видит нас, радовался и гордился нами и мамой. Эта забота матери взращивала во мне особую любовь – любовь с пониманием долга, с пониманием преданности.
