Ричард Брэнсон - Достичь небес
Я открыл люк, вылез на крышу капсулы и перерезал фал ножом. Конец стремительно ушел вверх, и шар раскрутился, открывая зев оболочки. Пер велел мне вернуться в капсулу и запустил горелки на полную мощность.
Аэростат завис в ста метрах над землей. Пер решил направить его к берегу. Посадка среди деревьев, домов и линий электропередачу слишком опасна, а шар был почти неуправляем. Я надел парашют, и, когда мы увидели впереди береговую линию, Пер открыл клапан и начал выпускать из шара горячий воздух, намереваясь снизиться.
Мы с Пером Линдстрандом осматриваем капсулу Virgin Atlantic Challenger
Вновь налетел ветер, и не успели мы понять, что происходит, как аэростат отнесло в океан. Над его поверхностью висел плотный туман. На мгновение мы полностью потеряли ориентацию в пространстве. Затем внизу показались пенистые волны — шар опускался слишком быстро.
Мы рухнули в воду. Шар потащил нас по поверхности океана и начал швырять с волны на волну. Пер повалился на меня. Задыхаясь, я пытался нащупать какую-нибудь опору, а Пер схватился за красный рычаг — нашу последнюю надежду. С его помощью разрывные болты должны были отделить тросы, соединяющие капсулу с шаром.
Ничего не произошло. Пер дергал рычаг вверх и вниз, но пироболты не срабатывали.
— Вылезай! — крикнул мне Пер. — Ричард, мы должны вылезти наружу!
Пер уперся ногами в стенку капсулы и вытолкнул люк наружу. Затем подтянулся на руках и вылез. Я нырнул за ним. Мы вцепились в стальные перлини, провешенные на бортах капсулы, и приготовились прыгать, но тут налетел новый порыв ветра.
Шар поднимался. Пер спрыгнул. Я остался.
Меня предупреждали об этом. Мой коллега Уилл Уайтхорн, нынешний президент Virgin Galactic, в молодости начинал как воздушный спасатель, в том числе на нефтяных платформах Северного моря. Он тогда еще не работал в Virgin, но я несколько раз связывался с ним по телефону и спрашивал совета по поводу мер безопасности для нашего полета. Однажды, когда наш разговор перешел на общие темы, Уилл сказал: «Знаете, что самое странное? Никто никогда не отпускает опору. Все держатся до последнего». Он рассказал мне о своих первых тренировках. Самое первое, чему вы учитесь в авиационной службе спасения на море, — это бороться с безумным желанием вцепиться во что-нибудь, если это что-нибудь вдруг начинает тащить тебя вверх. «Должно быть, все дело в нашем обезьяньем прошлом: человек внезапно решает, что на дереве безопаснее, чем на земле, и вцепляется в то, что идет вверх».
Неодолимое желание вцепиться во что-нибудь погубило сотни людей. Никакие тренировки, никакой опыт не позволяют полностью избавиться от этой привычки. В 1983 г. Пер вывихнул плечо при падении с девятиметровой высоты, хотя за ту веревку, с которой он сорвался, ему и хвататься-то не надо было. Если даже Пер мог поддаться этому безумному импульсу, значит, никто от него не застрахован. Он спрыгнул с Virgin Challenger, я остался.
Пер сложен как медведь-гризли; без него шар стал легче килограммов на 90. Он снова — в последний раз — рванулся вверх. Я наблюдал, как море стремительно уходит вниз: через несколько секунд все скрылось в тумане.
Меня можно было смело считать покойником.
Оставшись один в аэростате, я пытался подавить растущую панику. Я прикинул, что если поднимусь на высоту хотя бы 2500 м, то смогу спрыгнуть с парашютом. Затем мне пришло в голову, что если я опущусь вниз вместе с капсулой, то шансов на то, что меня заметят, будет больше. Парашютом я владел далеко не идеально. Во время предыдущего своего прыжка я потянул не за ту веревку и сбросил парашют; соседям пришлось помочь мне задействовать запасной. (Позже мне вручили приз «Придурок года». Я принял его с благодарной ухмылкой — спасибо, что остался жив.)
Нет уж: лучше остаться в капсуле, снижаться как можно медленнее и спрыгнуть в самый последний момент. Оглядываясь назад, могу с уверенностью сказать, что это было одно из самых верных моих решений. Мне к тому же повезло, конечно: спустившись под нижнюю кромку облаков, я увидел внизу серое море — и британский военный вертолет немного в стороне!
Я медлил и ждал, пока не оказался над самой поверхностью, после чего потянул тросик спасательного жилета и бросился в воду. Я словно нырнул на острия ножей, так было холодно. Спасательный жилет поднял меня на поверхность и перевернул головой вверх. Я поднял голову и поискал глазами аэростат. Лишившись моего веса, он, как космический корабль, величественно воспарил и исчез в облаках.
Невероятно, но Пер тоже остался жив. Через два часа после прыжка в ледяной океан без спасжилета его подобрала лодка. Его вертолетом доставили на тот же корабль, где находился и я; когда я увидел Пера, лицо его было мучнисто-белым, а зубы никак не переставали стучать.
Я вспоминаю тот момент и думаю обо всех первопроходцах, которые были раньше нас, и подвергались смертельной опасности, и бывали на волосок от гибели. Я думаю о Жан-Пьере Бланшаре — первом человеке, сумевшем пересечь Ла-Манш по воздуху; в отчаянной попытке остановить падение своего шара он выбросил в море даже собственные штаны. Я вспоминаю пассажиров на борту Le Géant — самого крупного из когда-либо построенных воздушных шаров — и вижу, как они из последних сил цеплялись за мебель на борту великолепной гондолы, такой тяжелой, что при падении шара она сломала не одно дерево.
Изучая материалы этих историй, я заметил одну тревожную особенность: чем раньше имело место событие, тем более картонным и даже карикатурным оно кажется. Время лишает подобные приключения реальности, оставляя лишь тени событий. Чувства, испытанные людьми, и ужас ситуации с течением времени куда-то улетучиваются, зато абсурдность ее выступает во всей красе. Неужели наше отчаянное купание в Атлантике когда-нибудь будет выглядеть столь же нелепым и причудливым, как приключение Бланшара? Просто забавным? Вероятно, да.
Может быть, именно поэтому мы сегодня смотрим на предысторию завоевания человеком неба с таким скепсисом. Мы просто не в состоянии поверить, что такое множество людей готово было рисковать жизнью в проектах, которые, если взглянуть с позиций сегодняшнего дня, были с самого начала и с полной очевидностью обречены на неудачу. Тем не менее множество сохранившихся по всему миру рассказов о чудесных полетах с горных вершин, минаретов и колоколен говорят сами за себя. Без сомнения, эти рассказы сильно преувеличены, но их слишком много, чтобы не обращать на это внимания. Задолго до того, как братья Монгольфье построили свой первый шар, люди рисковали жизнью во имя мечты о полете.
Глава 2
Легче воздуха
На поверхности обширного пустынного перуанского плато Наска нанесены сотни длинных прямых линий, как будто проведенных по линейке. Это работа людей, живших в этих местах примерно 1500 лет назад. С земли рисунки пустыни Наска выглядят неотчетливо. Эту галерею, самую поразительную и загадочную в мире, — сюрреалистическую коллекцию громадных геометрических символов и гигантских изображений птиц и зверей — можно разглядеть только с воздуха.
Древние рисунки в перуанской пустыне Наска удается разглядеть только с воздуха… Для кого же они предназначались?
В 1973 г. на плато приехал американец по имени Джим Вудман. У Вудмана была теория. В языке кечуа, на котором говорят в районе пустыни Наска, есть слово, обозначающее мастера по изготовлению шаров, а на одном из осколков керамики, обнаруженном в этих местах, можно разглядеть рисунок, очень напоминающий воздушный шар. В гватемальских деревнях существует особый ритуал, в ходе которого, в частности, положено сооружать и запускать в воздух небольшие наполненные дымом шары. Вообще, в Южной Америке тепловые шары известны давно. Но были ли они когда-нибудь достаточно большими, чтобы поднимать людей? Были ли они достаточно большими и управляемыми, чтобы люди пустыни Наска могли размечать с воздуха свои необыкновенные рисунки?
Все дело в материалах. Известно, что братья Монгольфье добились успеха там, где их предшественники потерпели неудачу. Почему? Очень просто: будучи бумажными фабрикантами, они имели доступ к самым лучшим сортам бумаги, полотна и лака. Но были ли у индейцев пустыни Наска хоть какие-то воздухонепроницаемые материалы?
Исследования привели Джима Вудмана в деревню Кахуачи неподалеку от селения Наска. Здесь умерших по традиции заворачивают в погребальные пелены; некоторым мумиям насчитывается по полторы тысячи лет. Интересно, что чем древнее полотно, тем тоньше и качественнее оно соткано! В 1975 г. члены Международного общества исследователей из Майами при помощи только традиционных инструментов соорудили из тростника с озера Титикака гондолу, а из полотна, практически идентичного материалу древних погребальных пелен, — громадный аэростат в форме тетраэдра. Ясным весенним утром 1975 г. Condor One был готов к запуску.
