Владимир Стругацкий - Впереди - ледовая разведка
Гордиенко натянул меховой шлем, надел защитные очки, уселся на свое место, огляделся вокруг.
— Отличное место, — решил он. — Отсюда все прекрасно видно.
И вот уже затрещал маленький движок, по дюралевой палубе лодки загрохотали болотные сапоги – механик пошел проворачивать винты.
Движок замолк. В тишине прозвучала команда:
— Контакт!
— Есть контакт!
— От винта!
Зачихал мотор, отошел катер, доставивший летчиков на «Дарью», и тут же оглушительно загудели двигатели. Летающая лодка медленно ползет по бухте, набирая скорость. Павел ждет: сейчас он увидит, как оторвется «Дарья» от воды. Наверное, это будет красивое зрелище. И даже рев двигателей, пронзавший, казалось, до печенок, не может умерить восторга.
Но взлета он так и не увидел.
Пришлось ползти вслед за механиком и радистом в хвост, чтобы «Дарье» легче было взлететь. Волны забили по днищу, стало трясти. Через люк начала хлестать вода. И вдруг тряска прекратилась – это самолет оторвался от волн. Гидролог пополз на свое место, уже залитое потоками воды, — теперь всю дорогу предстояло сидеть на промокшем сиденье.
Только он высунулся из люка, чтобы увидеть наконец-то картину, о которой столько мечтал, как его захлестнул сильный поток воздуха. Сразу же обожгло лицо, казалось, в щеки впиваются тысячи мелких иголок, заслезились глаза.
Самолет поднялся над бухтой и взял курс на северо-восток, к мысу Челюскин, в пролив Вилькицкого, где застряли суда. В бухте Диксона тоже собралось больше двадцати пароходов.
— Как бы не пришлось им здесь зимовать, — говорил перед полетом Махоткин. — Эх, сейчас бы ледоколы поактивней работали, вывели бы мы их на восток!
А ледоколы как назло стоят. «Ермак» только несколько караванов успел провести в Карское море. Провел он и «Моссовет» – пароход новый, только что появившийся в Арктике. Надеялись, что «Моссовет» впервые сможет сделать двойной сквозной рейс: пройдет с ленинградскими и мурманскими грузами в Петропавловск и вернется на запад.
Планы на навигацию большие. Суда должны доставить множество грузов на Лену, в Амбарчик, на полярные станции побережья Чукотки. Но «Ермак», проводя «Русанова» и «Сталинград» от архипелага Норденшельда к Диксону, выбился из сил. В конце августа у острова Белуха он вместе с пароходами попал в ледовые тиски. На помощь вылетел Махоткин. Он выяснил, что кромка льда проходит всего в десяти милях от зажатых судов. Но прошло две недели, пока «Ермак» выбрался из плена. Была уже середина сентября. Угольные трюмы «Ермака» опустели, в корпусе – пробоина. Пароходы так и остались во льдах.
Зажало и караван, который проводил ледокол «Ленин», — льды затянули его в лабиринт островов архипелага Норденшельда. Караван под проводкой «Ф. Литке» тоже застрял. Вместе с ним встал и «Моссовет» – к тому времени он возвращался из Петропавловска на запад.
Когда «Ермак» снова стал работать во льдах, время было уже упущено – шел октябрь. Ледокол смог только забрать часть пассажиров с оставшихся на зимовку судов.
…Павел смотрит вниз, и печальная картина разворачивается перед ним. В проливе Вилькицкого застыли среди льдов пароходы. И сколько ни кружит самолет, нет ни одной лазейки – ни одной черной змейки разводья. Единственный черный цвет – дым из труб «Моссовета» и «Урицкого», «Малыгина» и «Г. Седова»…
Заслышав шум моторов, люди выходят на палубу, но машут вслед самолету как-то неохотно, невесело, словно понимают, что никаких добрых вестей «Дарья» не принесла и не принесет..
Сотни людей знают, что они обречены на зимовку среди полярных льдов. А еще Де-Лонг сказал, что о зимовке в Арктике лучше читать у камина, укутавшись пледом, чем самому пережить все это…
Хорошо, что есть хоть запас продовольствия, но его надо будет экономить построже, так же строго, как придется экономить уголь, тепло. А уголь уже на исходе. С самолета видно, как внизу пилят кубики снега и укладывают их на палубе, вплотную к переборкам, к иллюминаторам, чтобы сберечь тепло, забаррикадироваться от ветра.
Летать уже явно бесполезно. Нет прохода. А биться ледоколы уже не в силах, их угольные трюмы почти пусты, нет угля – нет сил для борьбы.
Экипаж «Дарьи» возвращается домой без особого настроения. В штабе ждут Махоткина с хорошими новостями. А где он возьмет эти хорошие новости, когда всюду непроходимые льды, когда всем уже ясно – не пробиться.
Впереди замаячила знаменитая стопятнадцатиметровая радиомачта Диксона. Лодка пошла на посадку. Вдруг показалось, что по дну ее кто-то царапнул огромным гвоздем. Самолет коснулся волны, осел, и очередная порция ледяной воды обрушилась на гидролога.
Вот он и закончился – первый полет.
— Так-то, гидролог Павел, — вздохнул Махоткин, когда они шли в штаб докладывать обстановку. — Теперь ты понял, что такое льды и как с ними бороться? Не понял? И я не понял. И никто пока понять не может.
А Павел глядел на сумрачного на сей раз Махоткина и старался скрыть свое настроение. В такой ситуации нельзя было признаться, что настроение у него отличное. Он впервые поднялся в небо на гидросамолете! Увидел, как четко, спокойно и красиво работает экипаж Махоткина. Убедился, какие прекрасные возможности открываются для наблюдений за льдами с высоты полета, когда на многие километры кругом – обзор великолепный.
Уже зимой, в Москве, Павел закончил свою дипломную работу, начатую на Диксоне. Теперь все полеты, все переживания спрессованы в небольшой синей папке, на которой печатными буквами выведено: «Ледовые условия арктической навигации 1937 года».
С тех пор льдам Арктики, плаваниям среди этих льдов будут посвящены все его работы. О льдах Арктики – кандидатская. О льдах Арктики – докторская. Но пока что он не думает о том, что станет кандидатом, а потом и доктором наук. Пока одна забота – добиться, чтобы после института его снова послали в Арктику и он смог бы летать на ледовую разведку.
И он этого добивается. Распределение – на Чукотку, на мыс Шмидта, гидрологом полярной станции.
Это были годы, когда гидролог-наблюдатель на самолете ледовой разведки не стал еще таким же необходимым человеком, как, скажем, штурман или радист. Многим он казался даже лишним, ненужным. До этого ведь летали на разведку без гидрологов. Разведчиками были штурманы, летчики – они сами за обстановкой наблюдали, караваны проводили. Хотя многие во льдах разбирались плохо. Порой полярные капитаны вообще не обращали внимания на данные ледовой разведки – плавали во льдах, сообразуясь с собственным опытом, скорее даже с собственным чутьем. Часто чутье подводило, караванам приходилось зимовать во льдах. Поэтому многие арктические летчики пытались применять самолет для разведки льдов, проводки судов. Они понимали, какие небывалые возможности дает самолет, какие перспективы он открывает.
В 20-е годы Борис Чухновский, Михаил Бабушкин, Отто Кальвиц совершают первые ледовые разведки в Белом, Карском, Чукотском морях. В Арктике еще нет аэропортов, службы погоды, да и самолеты несовершенны, даже радиосвязи не имеют. Но уже ясно: ледовое мореплавание получило очень ценного помощника – авиацию. Должно было пройти десятилетие, чтобы и летчики, и ученые начали понимать, что только в союзе авиации и науки возможна успешная работа. В конце 30-х годов первые гидрологи-наблюдатели поднялись в небо.
Летчики только искали самый простой путь для каравана, летали в поисках полыней и разводий, не составляя карту распределения льдов. Помогли выбраться каравану – отлично. Не помогли – ну что же поделаешь. К тому же разведка была для них как бы второй, необязательной профессией. У них и своих забот, связанных с самим полетом, управлением самолетом в условиях Арктики, было множество. Так что требовать составления карт от летчиков было просто немыслимо. А такие карты были нужны. И не только тех районов, где плавают суда, но и обширных акваторий арктических морей, Ледовитого океана.
«Необходимо было переходить от отдельных разведок и консультации для судов к планомерным и расширенным наблюдениям не только в короткий летний период, но и осенью, зимой, — пишут в своей работе «Разведка льда» известные полярные исследователи А. Ф. Трешников, В. Е. Бородачев, И. П. Романов. — Одна из главных задач ледовой разведки состояла в том, чтобы научиться распознавать льды, их строение, состояние и процессы, происходящие в ледяном покрове, научиться количественно оценивать все параметры ледяного покрова… Именно поэтому в конце тридцатых годов в состав экипажей некоторых самолетов ледовой разведки были введены инженеры-океанологи. С того времени каждая выполненная ледовая разведка стала вносить в копилку науки о льдах все новые и новые знания».
Уже в 1938 и 1939 годах Павел Гордиенко совершил десятки полетов на ледовую разведку. Он летал над Восточно-Сибирским и Чукотским морями, где ледовая обстановка бывает особенно сложна. Летал по заранее намеченным планам – ледовая разведка проводится уже по заданию Арктического института и в западных, и в восточных районах Северного морского пути одновременно. В Чукотском море вместе с экипажем Михаила Каминского он впервые провел ледовую разведку поздней осенью – в конце октября.
